- Что-то ещё, Уилл?

Как тяжело закрывать глаза и видеть перед собой его, каждый раз. Он способен выслушивать, как исповедник, но нет в нём ни толики святости. Уиллу не нужна святость.

Уилл хочет вплести свои пальцы в его волосы и испить дьявольской крови с его разбитых губ.

Он хочет опуститься на колени и уткнуться лбом в живот Ганнибала, закрыв глаза. Открытым ртом проследить каждый шрам на его теле - видимый и невидимый тоже. Он хочет выцеловывать кожу на его груди там, где она вздрагивает под ударами сильного сердца - и только тогда осознать, что перед ним смертный человек.

Он хочет найти пристанище там, где потом сам себя не найдёт.

Он хочет отдать себя Ганнибалу.

Уилл прощает его за это, но не прощает себя.

- До свидания, доктор Лектер.

И он снова не называет его по имени.

Они сидят на ночном берегу, когда с утёса вдруг срываются камни и катятся, бьются об острые рифы, выныривающие из неспокойной воды. Утёс разрушается. Взгляд Ганнибала следит за каждым из мелких кусков земли, пока всё снова не успокаивается - тогда он устало прикрывает глаза.

Наверху, у самого дома - разбитая бутылка вина и тело Дракона, обращённое распахнутыми крыльями к небу.

Ветер треплет одежду на избитых телах, и в свете полной луны кажется, что кровь действительно совершенно черна.

- Этот мир не даст нам ни единого шанса, - произносит Уилл, касаясь пальцами мокрых волос Ганнибала, слегка тронутых сединой. Тот лежит головой на его коленях, зажимая чёрной ладонью кровоточащую рану в своём боку.

- Не бойся, Уилл, - отвечает он, - теперь мы построим новый.

И прикосновение оживающей тьмы, ласкающее израненное нутро, так блаженно и так желанно.

Прости их, Господи.

Ибо не ведают они, что творят.