Улыбающийся капитан моментально выскочил из кабинета. А через три-четыре секунды он появился в сопровождении фигуристой женщины-ефрейтора с подносом в руке…

Не успел Сергеев прийти в хранилище и отдышаться, как появилась строгая капитан Ципок вместе с управляющим Ковалем. По указанию управляющего, Ермолай показал кладовую, где находились золотые слитки в деревянных ящиках. Ципок обошла и внимательно осмотрела стеллажи из ящиков высотою в один метр.

– Почему не поставить больше ящиков в один стеллаж? – спросила капитан.

– Не положено по нашим правилам, – ответил управляющий. – От давления нижние ящики могут деформироваться и даже развалиться. Могут быть повреждены или поцарапаны слитки, и они потеряют товарный вид. Их тогда придется отправлять на переплавку на завод, а это время и деньги.

Капитан хмыкнула, остановилась у одного стеллажа, требовательно взглянула на Сергеева.

– Деревянные ящики размером сорок на восемьдесят сантиметров и толщиной в тринадцать с половиной сантиметров, – быстро вымолвил Ермолай. – По бокам ящиков для их переноски располагаются ручки из того же дерева.

Ципок внимательно смотрела на ящики. На них отсутствовали какие-либо надписи. Были они все как на подбор: аккуратными, чистыми и имели цвет натурального дерева. От ящиков исходил приятный запах свежего, молодого дерева.

– Обшивка из мягкой липы, – улыбнувшись, добавил управляющий, – специально изготовленная для экспорта слитков вятскими древесных дел мастерами.

Капитан потрогала верхний ящик двумя руками и попыталась приподнять, но смогла это сделать лишь с одной стороны. Покачала головой и бросила:

– Вроде, небольшой по размерам, а тяжелый.

– Да, шестьдесят один килограмм, – подтвердил Ермолай, – пять слитков по двенадцать килограммов, плюс деревянная обшивка – еще килограмм.

– Если семьсот пятьдесят ящиков помножить на шестьдесят один килограмм, получается… – капитан задумалась, очевидно, подсчитывая в уме.

– Сорок пять тонн семьсот пятьдесят килограммов, – уверенно вставил Ермолай.

– Совершенно верно, – подтвердил строгий управляющий и, улыбнувшись, добавил. – Может, раскрыть один ящик, товарищ Ципок? Вы, так сказать, лично посмотрите слитки? Ведь интересно же взглянуть и даже потрогать настоящий слиток золота.

Капитан кивнула. Ермолай быстро и явно со знанием дела снял крышку с одного ящика. Для того чтобы слитки не соприкасались, между ними находились деревянные перегородки. Ермолай достал один слиток и поднес его к капитану. Женщина осмотрела его, осторожно потрогала рукой, прочитала надписи и спросила:

– Откуда он?

– Убирай слиток, – обращаясь к Сергееву, сказал управляющий и, отвечая на вопрос, вымолвил. – Все золото здесь наше, советское, обратите внимание на клеймо «СССР». Рассыпное золото добыто в Сибири, переплавлено в слитки на Новосибирском аффинажном заводе. Лет десять-пятнадцать тому назад у нас бывало и императорское, то есть царское золото, и иностранное золото, всякий там буржуйский и воровской конфискат. А сейчас только наше, советское.

– А что значит высшая проба?

– Это значит, что, скажем, в слитке весом в один килограмм содержится химически чистого золота не менее девяноста девяти целых и девяноста девяти сотых процентов лигатурной массы слитка, – ответил управляющий.

– А этот слиток заменить чем-то, скажем, куклой или муляжом, нельзя?

– Исключено, – ответил управляющий. – На аффинажном заводе жесточайший контроль при выплавке слитков, при перевозках тоже все строго, ну и у нас, разумеется. Периодически мы устраиваем проверки слитков, перевесы делаем.

– То есть вы гарантируете, что здесь сорок пять тонн настоящего золота?

– Безусловно, – с удивлением на лице и в голосе вымолвил управляющий. – У нас есть все необходимые документы, заключения экспертизы.

– В последние годы много его за границу отправили? – быстро спросила капитан.

– Я не могу ответить даже вам, – извиняющимся тоном ответил управляющий. – Эта партия тоже должна была уйти за границу в оплату за станки, но война внесла свои суровые коррективы.

– Кроме золота, что еще здесь хранится? – спросила капитан.

– Сейчас только золото. До недавнего времени хранилось и серебро в слитках, как-то была и платина. Теоретически могут любые драгоценные камни и металлы, – ответил управляющий.

– М-да, – неопределенно выдавила капитан.

При этом оглядывая сводчатый потолок, массивные стены, арочного типа дверной проем, объемную металлическую дверь.

– Здание, построенное в прошлом веке, уже изначально предназначалось под банк, – вставил управляющий. – Мы сами тут кое-что по мелочам усовершенствовали.

– Такому хранилищу и бомбежки не страшны, – бросила капитан.

Присутствующие мужчины решили промолчать.

Капитан, внезапно резко подняв голову (она была на голову ниже), взглянула в лицо Сергеева. Он с трудом выдержал твердый, пронзительный насквозь взгляд.

«Что она меня все рассматривает и рассматривает? – недовольно подумал Ермолай. – А фигурка у нее вполне-вполне приятная, и глаза, глаза серо-зеленые, красивые и пытливые», – за секунду-другую успел еще раз оценить молодой человек.

– На сегодня хватит, – переведя взгляд на Коваля, выдавила женщина и грозно добавила. – С этого момента и до особого моего указания вы, Сергеев, из здания не выходите.

– Мы в красный уголок поставим раскладушки, – поспешно вставил управляющий.

– Вас это, товарищ Коваль, тоже касается.

– Все будет выполнено, – заверил управляющий. – Я фактически и так живу в кабинете.

Ничего не понимающий Ермолай только моргал глазами.

Между тем капитан решительно развернулась и твердой мужской походкой направилась к выходу. За ней засеменил, тяжело дыша, и управляющий.

Облегченно выдохнув, Ермолай приступил в своей повседневной работе. Но в голову лезли всякие мысли, связанные с появлением в конторе фигуристой, симпатичной капитанши с зелеными глазами, завораживающим запахом и пронзительным взглядом…

Ровно в час дня капитан Ципок с папкой в руке заходила в кабинет комиссара Иванова. Из настольного приемника лилась веселая мелодия из кинофильма «Волга-Волга». Но хозяин кабинета был хмур на лицо и, судя по растрепанному внешнему виду, чем-то явно недоволен.

– Феденька, твой приказ выполнен, операция «Элегия» разработана и уже идет полным ходом, – широко улыбаясь и приближаясь к хозяину кабинета, весело изрекла капитан.

– Какой полный ход? Кто тебе разрешил что-либо предпринимать? Я еще не видел плана операции, – недовольно бросил комиссар. – Что за своевольство, понимаешь ли?

Женщина чмокнула мужчину в щеку, положила папку перед ним и весело изрекла:

– У моего генерала плохое настроение. А план операции, – кивнула на папку, – на твоем столе, Феденька! Он великолепен! Ну а я провела лишь некоторые необходимые подготовительные работы.

Три часа они обсуждали, спорили и даже ругались, пока не пришли к единому мнению. А еще через час комиссар Иванов входил в кабинет Первого секретаря Ленинградского обкома…

Рабочий день выдался для Ермолая каким-то напряженно-нервным.

За вечерним чаем он поделился своими невеселыми мыслями с управляющим.

– Держись, брат, время ведь военное, – улыбнувшись, ответил Коваль. – Полагаю, следующие дни, а может, и недели, будут еще более насыщенными и нервными.

«Называется, успокоил начальник, – усмехнулся Ермолай. – Он что-то точно знает, но не говорит».

Между тем по конторе ползли всякие слухи: что их скоро закроют, и всех уволят, что всех вместе с банком эвакуируют в Вологду или Пермь, и другие, порой самые невероятные.

«Скорей бы прикрыли контору, – рассуждал по этому поводу Сергеев. – Тогда бы я точно пошел на фронт».

По совету управляющего Ермолай решил уйти спать пораньше, в десять часов вечера. Раскладушка попалась скрипучей, он долго ворочался, в голову лезли всякие мысли…