— Ты выглядишь обеспокоенной, матана, — спокойным голосом пробормотал Тенчу. — Что-то случилось?

— Ничего, муж мой, — ответила Эйела, не отрывая глаз от кучек денег.

— Хорошо, — серьезно кивнул Тенчу и погладил ее гладкие темные волосы. — Мне нужно пойти по делам к Наавичу. Я не вернусь до полуночи.

Он надел свой длинный «пылевик», взял с полки маленький черный предмет и сунул его в карман.

До полуночи! Эйела почувствовала волну радости. Так просто будет теперь уйти и встретиться с Джонни! А к тому времени, когда вернется Тенчу, они уже будут далеко, направляясь к Псидису. Йаттик, Бог Удачи, улыбнулся ей.

— Присматривай за деньгами, — сказал Тенчу, направляясь к двери. — Пока, моя Эйела.

Не поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее, он вышел в узкий переулок и направился к дому Наавича, продавца специй. Старый Наавич, с круглым, красным, блестящим лицом, удивился такому позднему визиту.

— Входи же, — сказал он. — Я как раз заканчиваю с делами.

И словно подтверждая свои слова, он склонился над столом и стал проверять длинную накладную.

Тенчу ждал, наблюдая за ним. Ему нравились запахи в магазинчике друга, теплый запах юпитерианского тиила, чистый аромат венерианского зота. Милый и прекрасный, как Эйела. Какая же она глупая девочка...

— Я в тревоге, — медленно проговорил Тенчу.

— Тревогу легче перенести, если разделить ее на двоих, — рассеянно заметил Наавич.

— Что бы ты сделал, — продолжал Тенчу, — если бы обнаружил, что твоя жена тебе неверна?

— Что?.. — Наавич подумал, усмехаясь при мысли, что его толстая супруга-домоседка окажется кому-то нужна. — Наверное, я бы принес ей свои искренние поздравления! — Он хрипло рассмеялся. — А почему ты спрашиваешь?

Тенчу откинулся на спинку стула, перебирая пальцами приносящее удачу, блестящее солене, висящее у него на шее. Когда он, наконец, заговорил, голос его напоминал шелест чистого целлошелка.

— Я узнал, — пробормотал он, — что... э-э... моего друга обманывает жена. Но я не решаюсь сказать ему это из страха, что он может ее убить.

— Убить ее? — повторил Наавич. — Если он так не ценит женщину, почему тогда заботиться о ней. Еще не оскудели аукционные залы Сашу. А если он все же ценит ее, зачем лишать себя ее очаровательного общества?

— Истинно так, — кивнул Тенчу. — Но тогда муж должен убить ее любовника?

— И в этом мало мудрости, — покачал головой Наавич. — Даже если его отпустит полиция, то жена вечно станет считать его убийцей и оплакивать мученика, отдавшего жизнь за нее.

— А тогда, — нетерпеливо пробормотал Тенчу, — что же должен сделать этот муж?

— Если он мудр, то простит жену, возвышая таким образом себя в ее глазах и умаляя любовника, который, пристыженный, просто уйдет.

— Гм!.. — Тенчу какое-то время молчал, почесывая подбородок. — Может случиться так, что ты прав. Я передам мужу твои слова о прощении.

Наавич набил свою длинную трубку грубым черным шолем.

— А я знаю этих людей, о которых ты говоришь? — небрежно спросил он.

— Нет, — мотнул головой Тенчу. — Здоровья и счастья тебе, Наавич. Твои слова преисполнены глубокой мудрости.

ПОКИНУВ МАГАЗИНЧИК специй, Тенчу мягкой тенью заскользил по узким улочкам. По Пути Ихстана с его грязными вывесками, написанными скрученными марсианскими знаками, с полуразрушенными завывающими песчаными бурями, прилетающими из красной пустыни, зданиями. Мимо Космического Рынка, где в ярко освещенных лавочках продавцы с суровыми лицами торговались, продавая свои товары, где нищие утомленно ковыляли в темноте, где из-за декоративных решеток доносились заманчивые призывы мягкими, вкрадчивыми голосами, а в дальних закоулках призраками бродили обитатели ночи. Временами космический корабль, садясь или взлетая, освещал темные улочки мимолетным, неверным светом, но тут же они снова погружались в темноту.

Потом Тенчу пошел вдоль Канала Хан, который нес свои воды от таявшей полярной шапки. Темные воды его были усыпаны клочками света из окон домов, и отражениями высоких, холодных звезд. По каналу, в облаках брызг, проносились такси, лавируя, чтобы не напороться на частные лодки, загруженные всяким грузом. На пересечениях каналов стояли, управляя движением, постовые, оглашая серебреными трелями свистков окружающую ночь. Тенчу скользил мимо всего этого с бесстрастной стремительностью, и столь же бесстрастным было его лицо.

Примерно через полчаса он приблизился к грубым, неровным окраинам Олеча. Здесь были лишь редкие, разбросанные домишки, окруженные живой изгородью, а далее тянулась красная пустыня, безжизненная и бесконечная. Здесь уже не было ни дорог, ни каналов, лишь обдуваемые ветрами дюны нарушали ровную линию горизонта. За ними Тенчу увидел старый, заброшенный маяк, покосившиеся развалины на фоне первозданного фиолетового неба. Вдалеке виднелись огни Псидиса, едва заметные, мерцающие, точно пролитые на пустыню капли фосфора.

Тенчу пошел к маяку. Идти было трудно. Под ногами был лишь сухой, сыпучий песок, приглаженный ветром. Дюны, окаймленные высокой редкой травой, походили на гигантские лысые головы. Маленькие пучеглазые летучие мыши парили в воздухе. При каждом вздохе ветерка песок тихонько шелестел, и шелест этот замирал вдали. Внезапно Тенчу оказался совсем рядом с высоким маяком. У его полуобвалившихся стен не было заметно никаких признаков жизни. Тенчу кивнул. Он пришел первым. Присев на корточки в тени маяка, он стал терпеливо ждать.

Образ молодой, стройной красавицы Эйелы так и стоял у него перед глазами, заставляя сжиматься горло. Да, она была глупа, но как прекрасна! Наавич был прав — ее непременно следовало простить.

Появившаяся во тьме высокая, широко шагающая фигура заставила Тенчу напрячься. Что-то напевая себе под нос, Джонни Грир быстро шел к развалинам маяка. Предприятие, как он считал, обещало быть приятным и прибыльным, а так же гораздо менее опасным, чем многие из предыдущих дел его многогранной карьеры. Конечно, было еще немножко опасно возвращаться на Землю, но он считал, что к этому времени дело о пропаже радия должно уже забыться...

Присевший у основания маяка Тенчу терпеливо ждал. Звуки стали громче, и в луче света лун появился Джонни Григ. В правой руке он нес небольшую сумку. Тенчу выпрямился и мягко улыбнулся.

— Тенчу! — сумка выпала из руки Джонни. — Что ты здесь...

Прежде чем он успел закончить вопрос, Тенчу вышел вперед, вытаскивая из кармана маленький черный предмет. Бледный, почти незаметный лучик света на мгновение соединил обоих. Ноги у Джонни Григаподкосились, онтихонько вздохнул и рухнул на песок.

Долгую секунду Тенчу холодно глядел на него, глядя, как измученный жаждой песок жадно впитывает струйку крови. Вряд ли была необходимость щупать запястье Джонни, чтобы понять, что пульса нет — небольшой протонный пистолет проделал аккуратную круглую дырочку во лбу землянина. Тенчу кивнул и стал рыться в вещах мертвеца. Найдя носовой платок из целлошелка с инициалами Дж.Г., Тенчу удовлетворенно улыбнулся и сунул его себе в карман.

Потом, отвернувшись от тела, Тенчу стал копать яму в песке. Длинными, скрюченными пальцами он быстро вырыл мелкую могилу, втиснул в нее Джонни Грира, подложив ему под голову сумку вместо подушки, быстро закопал его и встал, любуясь своей работой. Можно было не опасаться, что кто-то отыщет его. Никто, кроме случайных кочевников пустыни, не бродил по бесплодным, открытым всем ветрам дюнам. Потом Тенчу стоял, глядя на маленький, тяжелый протонный пистолет, и блаженно улыбался.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО минут он увидел, как к нему оживленно идет Эйела. При виде ее Тенчу глубоко вздохнул. В тусклом свете лун ее блестящие волосы казались почти что голубыми. При виде ее изящной фигурки, радостно шагающей к маяку, Тенчу вдруг преисполнился суровым гневом. Выходит, она была счастлива, уходя от него к Джонни Гриру! И при этом несла ему в маленьком мешочке в ее нежной ручке деньги. Его деньги! Тэлы, доллары, солты и даже редкие дзэты с Плутона! Она несла тысячу тэлом, а, может, и больше! И она наивно полагала, что Джонни Грир хочет всего лишь взять их взаймы! Хотя саму ее собирались взять только взаймы, на время! Маленькая, доверчивая дурочка! Тенчу низко наклонился и поспешно обернул носовым платком Джонни Грира рукоятку протонного пистолета.