-Все, ребятки, я поехала, меня вон в совхозе Кирова ждут, спасибо за приют и тепло, кудеснику вашему ещё раз спасибо за пироги!

Так и уехала с ощущением какой-то неправильности, где-то внутри царапало, что вела себя как злая старая дева.

А Минька и думать забыл про дохтур-ку, тем более они с будущим зятем - Козыревым усиленно искали следы захоронения Филиппа Цветкова в Польше. Мишук написал в Польский Красный Крест, а Лешка с помощью таких же поисковиков, вышел на поляка - Войцеха из Гданьска, давно занимающегося поисками и помогающего родственникам найти своих погибших в Польше. Вот Войцех-то и откликнулся первым.

Минька несколько раз перечитал его сообщение:

...."Город Рожан, на самом деле город Ружан, там в 1944 году, на так называемом Ружанском плацдарме, шли тяжелые бои, были большие потери.После войны все воинские братские могилы перезахоранивались в специально отведенных под воинские кладбища, местах. Братские могилы из г.Ружана перевезли в окрестности города Макув Мазовецки, район Гжанка. Там покоится более пятнадцати тысяч погибших солдат, из них только чуть больше двух тысяч захоронено известных, остальные безымянные. Для поездки к месту захоронения Вашего родственника, надо обратиться в Польский Красный Крест".

Перекинув это письмо бате, Минька надолго задумался, если Польша ответит, можно летом съездить, пусть и без имени, но номер захоронения именно из того места Ружана, есть. Надо сообщить дядь Ване, если надумает, а он точно надумает, Серый, скорее всего тоже, мамуля и батя, может, и мелкий, Филюнька. Пять-шесть человек, деньги как бы есть - Минька свою зарплату почти не тратил, в тундре не разгуляешься. Настюшка точно нет, там медовый месяц будет.

-Бать, вы там, пока ответ придет, паспорта загран делайте, созвонитесь с дядь Ваней. Чтобы к моему отпуску все было готово. Мам, ну что ты опять плачешь? От радости? Тогда ладно, к деду сходите, скажите что 'к Хвилиппу у Польшу дойдем, зямлицы отвязем родимой. Я вот представил, 'як ён бы отреагировав - через день весь город бы узнав, что малец яго уже точно нашевся'. Пять лет без него, а все не привыкну.

-Минь, ты же с ним больше всех прожил, да и дед у нас уникальный, один такой. Сына, у вас там весной-то ещё не запахло? У нас вон снег уже подсел, вот-вот ручьи побегут, Филюня с Любицей каждый день мокрые являются. Стоядинович ругается, а толку-то, она свои небесные глазки на него поднимет:-"Папочка мой, самый лучший!" - папочка и тает тут же.

Алька рассказывала сыну про все мелочи их жизни, а сын слушал и улыбался.

-Ох, Минька, и чего ты так быстро вырос? Я иной раз Филюшку Минькой назову, он заливается: "баба Рита Серегой, ты Минькой, Хвилипп я, Хвилипп!" А про Польшу... не знаю кто, но мы просто обязаны там побывать!dd> -И я про то - обязаны, значит поедем, вы там с дядь Ваней утрясайте.

Дядюшка, услышав про братку, долго молчал, крякал, кашлял, шмыгал, потом сказал:

-Альк, я это..., у меня слова не находятся, это даже не радость, это великая радость для усей нашей родни! Если не свалюся - обязательно к братке доеду, этта жеж святое дело, братку погибшего навястить. Мишка, батька твой и Сяргея, был дерьмо-человек, а вы у няго и детки ваши... батька мой, Панас сильно вами хвалился и гордился, от и я горжуся.

На том и порешили, Аверы озаботились получением паспортов и подготовкой к грядущей свадьбе, намеченной на конец июня-начало июля, Мишука пообещали к этому времени отпустить в отпуск.

Глава 17.

Дохтур-ка Лизавета, мотаясь по дальним оленеводческим совхозам, почему-то стала задумываться о дальнейшей своей жизни. Не сказать, чтобы ей не нравилась теперешняя её работа, но были у неё неоплаченные долги за все хорошее, и теперь, через почти три года, она трезво, с холодной головой мысленно взвешивала все на аналитических весах, и только теперь понимала выражение 'месть - это блюдо, которое надо подавать холодным'.

Лиза Агапкина росла спокойной, уравновешенной, скромной девочкой, жила с бабушкой Аней и мамой Верой. Мама - болезненная, всегда почему-то печальная женщина, как-то отстраненно любила дочку. А бабуля-та души не чаяла во внученьке. Может поэтому Лиза, в двенадцать лет оставшись без матери - там случилась какая-то темная истрия, по словам бабули - довольно быстро успокоилась, и жили они с бабулей скромно, но весело. Баба Аня была Лизе и мамой, и бабулей, и подружкой.

После восьмого класса Лиза на каникулах, два лета работала в местной больнице: отзывчивая, схватывающая все на лету, девочка, была любимицей у местного хирурга Вишнякова. Резкий, грубоватый, но великолепно знающий свое дело, он потихоньку учил её всяким тонкостям и премудростям. Поэтому-то, окончив школу на четыре и пять, Лиза поступила в сельхозинститут на ветеринара, в медицинский институт был огромный конкурс, и они с бабулей, посоветовавшись с Вишняковым, решили, что она пойдет на ветеринара.

Как выразился грубоватый Виктор Федорович:

-Хоть коровий, но врач! Ты девочка умная, умеешь своего добиваться, осваивай всякие факультативы, запоминай все мелочи, не ленись. Все в жизни пригодится, а там, может, и второе дополнительное осилишь, я в тебе уверен.

И Лиза училась, она ухитрилась получить корочки массажиста, подрабатывать в ветеринарной клинике в ночные смены, получала повышенную стипендию, была старостой группы, обычная студентка, таких большинство. Из-за своей добросовестности и привычки доводить дело до конца, на последнем курсе умудрилась нажить себе врага - до последнего момента не подозревая об этом. Была у них в группе девица из зажиточной семьи, папашка занимал должность заведующего промтоварной базой, естественно, дочка была избалованной донельзя.

Эту, едва переползавшую из класса в класс девицу, и пристроили по блату в сельхозинститут, здраво рассудив, что высшее образование, оно и в Африке - высшее. Девица Виолетта, естественно не училась, а так, присутствовала иногда на занятиях. Возле неё всегда крутились такие же пустоголовые, но весьма разбирающиеся в тряпках и косметике девицы. На экономическом же, на год младше - поступили и стали так же вроде-учиться мальчики-красавцы. Ну, не столько красавцы, сколько нагловатые, привыкшие брать все от жизни, детки обеспеченных родителей.

До выпускного курса пути Лизы и этих мальчиков не пересекались, все изменилось буквально за месяц. На факультете появился новый декан, молодой, амбициозный. И по принципу "новая метла чище метёт" он с первых же дней решил бороться с непорядком, и конечно же, в первую очередь, с прогульщиками. Лизе, как старосте группы, пришлось несколько раз вести пустые разговоры с Виолеттой, та как и не слышала её, но когда на доске с приказами появился приказ о её отчислении из института, тут она взвыла белугой. Понеслась к папашке, тот к ректору, ректор вертелся, крутился как уж, но в конце концов Виолетту оставили с последним предупреждением, обязав старосту группы следить за посещениями Скворцовой занятий.