-Юрий Васильевич, это надо опубликовать в газете. Это просто необходимо, чтобы о таком знало как можно больше народу.
Директор, родившийся через десять лет после войны, раза три перечитал сочинение.
-Да, такое надо знать.
И завертелось... через два дня к Саше пришел редактор районной газеты с просьбой разрешить напечатать сочинение сына в газете, а узнав, что есть ещё и зарисовки из Макув-Мазовецки, не отстал. Аверы, посоветовавшись, разрешили, не столько из-за сына, сколько из-за памяти, ведь почти в каждой семье были фронтовики или труженики тыла. Газета вышла со статьей, в которой было небольшое интервью с Аверами, сочинение Филюньки и две зарисовки. На одной дядя Иван, стоящий на коленях перед столбиком с номером и звездочкой на верхушке, а на второй - общий вид кладбища погибших. И был в редакцию шквал звонков и откликов, через неделю эту статью перепечатала областная газета. Затем там же была создана рубрика "Наша Победа", которая имела огромный успех. Писали многие, кто-то интересовался, как найти своих родственников, кто-то благодарил, писали и фронтовики, - статья никого не оставила равнодушным. А Филюнькиными рисунками заинтересовались в художественной школе Екатеринбурга, пришло приглашение посетить её.
Вместо Антона приехал мужик лет сорока, с каким-то неприятным взглядом, казалось у него внутри что-то липкое, после общения с ним Миньке всегда хотелось тщательно промыть руки с мылом. Никитич тоже насторожился после первого же разговора с ним и произвел перестановки, оставив этого новенького, "просто Валерка Зубов" работать на подхвате, типа подай-принеси. Тот было вякнул, что его в кадрах заверили, будет работать по специальности.
-Вот и иди в кадры. А здесь не Подмосковье, где все стабильно, а тундра с её непредсказуемой погодой! Не устраивает - вон в трех километрах буровая, там частенько сейчас наезжают машины -вперед.
Тот промолчал, но как-то хищно оскалился.
-Милок, я за двадцать пять работы здесь видел-перевидел всякого.
-Да что ты, Никитич? Я же ничего.
-Иван!
-Что - Иван?
- Для тебя - Иван Никитич, а чтобы меня назвать Никитичем, надо пуд соли съесть сначала.
Минька старался разговаривать с ним по минимуму, каким-то шестым чувством не доверяя этому скользкому мужику. Ребята тоже не особо общались с ним, да и о чем можно говорить, когда устав как собаки, после напряженных смен, поев, все заваливались спать. Короткие дни и начавшиеся снегопады не добавляли веселья, видимость-то была минимальная, вот и отсыпались про запас. В начале октября заявилась дохтурка - навестить своего папаню перед отпуском.
Лиза, как всегда, проверила кухню, душевые, осмотрела работяг на предмет болезней, проверила жилые комнаты. У Миньки в комнате задержалась, рассматривая фото коллаж на стене .
На одной - самой большой, как она поняла, запечатлена вся его семья: очень похожие меж собой Миша, седой мужчина - точно, отец и кареглазая девушка, явно сестра, светленький голубоглазый пацаненок лет десяти и смеющаяся женщина с озорным взглядом, явно мамуля, удивительно похожая на Мишу улыбкой. На другой подросток Миша бережно обнимал старенького дедулю, и оба счастливо улыбались в объектив. Еще была запечатлена счастливая сестричка в свадебном платье в окружении большого количества веселых людей.
И немного в отдалении фото: стоящие у небольшого столбика - явно солдатской могилки, звездочка сверху, и номер на столбике 457 - какие-то строгие Миша, его отец, заплаканная мамуля, серьезный младший братик и расстроенный пожилой мужчина, удивительно похожий на дедулю с другой фотографии. Лиза пошла на выход, отмечая про себя, что вот в этой комнате все в идеальном порядке, и делая пометку, спросить про так заинтересовавшее её последнее фото при случае.
Вечером свободные от смены собрались в столовке. Атмосфера была как всегда теплая, домашняя. Только Лиза несколько раз ловила какой-то липкий взгляд новенького, увидев, что она смотрит на него, тот мгновенно отводил глаза. Но Лиза все равно насторожилась, ей, привыкшей к открытым взглядам всех своих знакомых северян и работяг, было неприятно. Никитич, старый хитрый лис, тоже заметил эти взгляды и, выйдя вслед за Валеркой как бы покурить, предупредил:
-Если лапы протянешь - отстрелю яйца сразу.
-Такого и в мыслях нету!
-Я сказал!
Долго сидеть не стали. Лиза, утомленная долгим перегоном, быстро пошла спать. Утром все было как обычно, кто на смену, кто со смены... быстро поев, разбежались. Возле Лизы как всегда ошивался Олег, рассказывая что-то смешное, безбожно привирая. Минька и Вовка спали, Никитич был в диспетчерской. Подсобный разгребал снег от домика до диспетчерской.
Олег хлопнул себя по лбу:
-Лизавета, я с тобой про всё забываю, Никитич велел лампочки запасные принести, я ща мухой!
Он убежал, а Лиза, занятая выпечкой блинов, не услышала как Валерка потихоньку зашел на кухню, и вздрогнула, услышав возле уха вкрадчивый голос:
-Ну что, милая, развлечемся, пока никого нет?
-С чего бы это? -не оборачиваясь и внутреннее напрягаясь, спросила спокойно Лиза.
-Ну, не прикидывайся глупенькой. По всей тундре, небось, говорят, какая ты жаркая. А ведь ты жаркая, я вижу.
-Слышь, дядя, отвали!
-Цену набиваешь? - Он резко схватил её за плечи и рванул к себе.
У Лизы в руках, по счастью, была только что освобожденная от блинов сковородка, чем она и не замедлила воспользоваться, отмахнувшись. Но расстояние между ними было небольшим, и нужного замаха не получилось, только руку ему обожгла.
Этот гад зашипел:
- Коготки показываешь? Тем слаще будет победа!! - он теснил её в угол, и Лиза с отчаяньем поняла, что эта козлина не отступится. Мужики спят, пушкой не разбудишь, а Олег наверное треплется у Никитича. Отступая в угол, она взмахнула рукой и задела кастрюлю с тестом для блинов. Та с оглущающим грохотом упала, тесто расплылось по полу, что дало пару секунд передыху, Лиза успела схватить большой половник...
