- Вы предлагаете напасть на Курган и покончить со всеми силами зла разом?
- Да.
- Странно... Вы были служителем Кон-Аз-у и так просто думаете о темных.
- Был... Когда-то. В другой жизни. Теперь я воин. И мне... мне кажется, что Совет слишком романтизирует темных. Я много раз разил их топором, они умирают точно так же, как и все мы...
Маленькая, серая фигурка в светоносной сфере Сердца Совета - это Васа, полугном-получеловек. Он стоит, широко расставив ноги, опираясь на свой чудовищный топор. Глаза у Васы закрыты, и говорит он будто из глубокого сна.
Отец Иван со странной улыбкой смотрит на бывшего иеромонаха Василия. Надо же, Васа, - шепчет про себя отец Иван. В звуке нового имени чудится короткий и смертельный удар топора, зловещий шелест извлекаемого из ножен меча. Отцу Ивану вспоминается страшный рассказ Топа о том, как Васа терял свою человеческую форму. Он пристально вглядывается в призрачную фигуру бывшего служителя Христа, пытается найти в ней печать зла и смерти.
Да, от иеромонаха Василия мало что осталось. Общие черты, и только. Ушла болезненная дряблость, лицо будто окаменело, и на нем застыло выражение какой-то вселенской брезгливости. Бородка все такая же жидкая, но теперь она заплетена в тугую косичку. Он стал ниже ростом, но зато бывший иеромонах сильно вырос в плечах...
Среди гномов Топа слышится раздраженный гул. Поднимается Топ, он в своей неизменной шапочке с кисточкой, в темно-фиолетовом плаще:
- Махать топором, убивать: в этом весь ты, Васа! - говорит он. - Мы помним, как ты убивал слуг своего бывшего друга, как ты рубил топором их окровавленные остатки и не мог остановиться, ты испытывал большое удовольствие от смерти, словно темный с Кургана.
Лицо полугномаВасы мрачнеет:
- Я сожалею о случившемся. Я об этом не раз говорил. Но ты, Топ, меня словно не слышишь.
Появляется Худ: важный и толстый гном с пышной черной бородой, "правая рука" Васы. Худ словно выпрыгивает из-за спины Васы.
- Сколько можно об одном и том же? - гневно говорит Худ, обращаясь к пустоте перед собой. - Всем понятно, что если Васа не убил бы тех оборванцев, они бы убили его друга, а потом и его самого. А если бы он не спустился в одиночку в Могильники и не убил целую свору темных - кстати, кто-то из вас способен на такое? - я бы не стоял сейчас перед вами. Оставим этот пустой разговор. Мы вынуждены убивать, потому что нас убивают. Васа предлагает покончить с этим раз и навсегда.
- Вот так вот взять и просто покончить, на раз-два? О, топорная наивность! - Топ вздымает руки к далекому, прозрачному потолку, он почти кричит. - Как вы себе это представляете, покончить с Курганом?! Явиться открыто в Курган к пришельцам и попросить их убраться? Вы знаете, сколько их там, и они далеко не только в Кургане!
- Разве вы не слышали, - терпеливо говорит Игуменья Васу и Худу, - подобных курганов на земле сотни. Они связаны между собой. Разгромив один из курганов, мы не решим ничего. А еще на дальней орбите земли находится корабль пришельцев. Через этот корабль темные общаются между собой, на этом корабле они плетут свои планы.
Игуменья наклоняется вперед, протягивает свою руку с длинными, тонкими пальцами, как бы указывая на невидимый корабль пришельцев. Дмитрию кажется, будто маленькие призрачные фигурки Васы и Худа, вся сфера Сердца Совета, теперь помещаются на светло-коричневой ладони Игуменьи.
Васа выглядит озабоченным, но не сдавшимся:
- Хорошо. Тогда надо пробовать уничтожить сам корабль, - говорит Васа.
- Это бы было неплохо, - отвечает Отшельник. Он уже покинул сферу Совета и теперь сидит чуть поодаль от Игуменьи и других стражей, рядом с ним Шимасса и Рассаут. - Но у нас нет таких средств, воин Васа.
- Даже если и были, - говорит Серебряный, - это бы дало нам только небольшую отсрочку. Разве что на некоторое время у пришельцев ослабла бы координация и согласованность. А потом прибудет другой корабль, и все начнется заново.
- Не понимаю, - пожимает плечами Васа, - тогда какой смысл в Совете?
- Смысл очень простой, - говорит Игуменья, - смысл в союзе. Мы должны на нашем Совете решить: как нам осуществить союз с людьми и всеми другими народами, кто пожелает присоединиться к нам. Сила темных, Васа, в нашем разобщении. Зло селится в сердцах. Убивать его нужно там, и топоры здесь бессильны. Хотя и внешний отпор важен, и тебе спасибо за охрану.
На лице Васы появляется тень задумчивости и грусти.
- Я не верю, что возможен союз, о котором вы говорите. Особенно союз с людьми. Люди слабы, они предадут.
И тут встает говорящий пес Пафос. Пес и кот тихо себе лежали на мягких подушках, на месте для самых почетных гостей, между Игуменьей и Серебряным, председательствующими на совете. Гости вели себя совсем незаметно: Пафос вначале восторженно крутился, затем улегся и затих; Корифей лег сразу, казалось, что он спит блаженным кошачьим сном. Но он не спал, он внимательно за всем наблюдал.
- О, вчерашний человек, воин Васа, - громко говорит Пафос звонким, мальчишеским голосом. - Храбрый в делах ратных, бесстрашный, разведавший подлые пути темных в сумрачных могильниках Кургана. За что тебе, Васа, честь и хвала! И только за это. Ибо во всем остальном ты есть тот, кто повернулся к миру спиной. Что можно сказать о мире, смотря на него спиной? Как можно говорить о всех людях, не закруглив ни одной загадки? Не торопись, Васа, говорить "нет", не познав значения слова "да"! У меня все.
Васа с удивлением смотрит на Пафоса. Смотрит широко открытыми глазами:
- Собака?.. говорящая? - тихо, почти шепотом произносит Васа и исчезает. Вслед за ним исчезает Худ.
- Молодец, Пафос, одобряю, - тихо мурлыкает Корифей на ушко Пафосу.
- Это пойдет Васе на пользу, - говорит Серебряный. - Уже то хорошо, что у него открылись глаза. Может быть, это произведет перемены в его уме.
- Хотелось бы верить, - вздыхает Отшельник. - Васа честен в своих заблуждениях. Искренность помыслов, вот что спасло Васу от порабощения силами тьмы. Но пришельцы оставили свою отметину в его душе. Мне кажется, убивая пришельцев, Васа мстит им за свою искалеченную судьбу, сделавшую его изгоем и полугномом.
- Изгоем и полугномом, - кивает головой Серебряный. - Может быть, может быть... И все же я верю в бывшего служителя Кон-Аз-у. Он надежда народа гор. Он мостик между человеками и народом гор.
- Увы, мостик ненадежный! - восклицает незнакомый Дмитрию и отцу Ивану страж, с длинными белыми волосами, безбородый, с угловатым, словно выточенным из дерева лицом, которое оживляют пронзительные, синие глаза. - Васа не понимает смысл союза. Васа не хочет иметь ничего общего с людьми. Мы все это только что слышали...
Беловолосого, безбородого стража внезапно перебивают. Топ и его гномы аплодируют Пафосу. К гномам присоединяются некоторые стражи.
- Слава Пафосу! - восклицают гномы, - слава самому звонкому, самому громогласному Пафосу на земле!
Пафос снова поднимается на своих подушках и низко кланяется собранию.
- И все же, - не унимается беловолосый, безбородый страж, - слова Васы могут внести сомнение в чьи-то сердца. Я вижу, здесь присутствуют люди. Что скажут они?
Встает Капитан:
- Если мои друзья не возражают, я отвечу от имени людей.
Никто не возражает. Спустя минуту Капитан возникает внутри сферы: светло-серая фигура в матовой пустоте - тонкая и вытянутая, полупрозрачная, словно из паутины. Но вот фигура взмахивает руками - и сфера преображается. За спиной Капитана большой человеческий город. По куполу Исаакиевского Собора Дмитрий догадывается, что это Петербург. Капитан рассказывает свою историю: детство, учеба, служба в армии, опять учеба, экспедиции, наконец, знакомство с Брамой, стражами... Капитан не столько говорит о себе, сколько о людях; о тех, кого он повстречал на своем пути, тех, кто шел с ним рядом. Капитан воспроизводит в сфере объемные картины человеческой цивилизации - города, порты, дороги, заводы, государства, войны, политические интриги. За спиной Капитана бурлит быстрый человеческий мир, раскаляется в своих внутренних противоречиях. И вот уже некоторые стражи зябко ежатся. Им кажется, что еще чуть-чуть и человеческая лавина хлынет из сферы на поляну, словно лава из вулкана, уничтожит Холм, весь их спокойный мир.
