Детей же я любил. Наставники у них были лучшие, с характерами, чтобы и детей моих воспитали не бесхребетниками. Пока Михаила учили только светской жизни, но через год он уже поступит в первый класс школы при дворце. Отдельно учить его я запретил, он должен познать все прелести совместного обучения, это поможет ему в будущем. Не думаю, что моего приказа ослушаются, даже когда подтвердится моя пропажа и будет официально признано, что я мёртв. Как бы то ни было, я оставил детям крепкое и надёжное государство, умеючи его можно только обогатить, нужные советы я оставил. Регентом пока побудет премьер-министр, а когда Михаил ступит на трон, ему передадут моё письмо. Там всё будет, включая объяснение, кто я, откуда и куда собрался.
Так и жил, как в золотой клетке. Со стороны может показаться, что клетки нет, но она была, давила морально. По крайней мере, я её чувствовал. Спасало знание того, что свободу я получу. Вот и получил, и сейчас, активно работая руками и ногами, плыл к берегу, ощущая счастье от освобождения от обязанностей правителя. Кто был в клетке и получил свободу, тот поймёт, какие чувства меня обуревали. Я не говорю, что быть королём мне не нравилось, более того, к старости я надеялся ещё раз стать правителем, однако именно к старости, не сейчас. Я ещё слишком молод, чтобы гробить эту свою молодость на других людей. Испробовав однажды свободу путешественника, ничего другого я просто не хотел. Именно поэтому так легко расстался и с троном, и с женой. Разве что дети… Да, детей покидать не хотелось. Это вообще для меня, как в принципе и для любого детдомовца, больная тема. Однако время лечит, надеюсь, и я переживу.
Вроде всё рассказал из своей жизни. В принципе, все эти годы, помимо того, что правил государством, я посвятил подготовке вот этого перехода. Да, проявил слабость характера, свалил от проблем, но, блин, говорю же – молод ещё.
Да, я не коснулся истории России. Больно это говорить, но мои предсказания, кстати освещаемые в прессе, ни к чему не привели. Фердинанда убили позже, да и убийца был другой, некто Караджич. Снова вступили в кровопролитную войну всё те же империи. Участие Англии в этой войне заключалось лишь в поставках вооружения и сопутствующего оснащения, в принципе, как и участие моего королевства. Но Англия делала на этой войне деньги, а я не драл три цены, отпуская такую нужную России боевую технику чуть ли не по себестоимости, хотя и не себе в убыток. Моё королевство помогало и добровольцами. Было сформировано два пехотных полка, аэромобильная бригада прорыва и шесть эскадрилий. Я проводил своих людей через бои, давая им возможность получить бесценный опыт. За три года войны не было такого офицера моего королевства, который через неё не прошёл бы.
Когда начались восстания большевиков, эсеров и других анархистов, я отправил в Россию группы зачистки. Работали те жёстко, их манера борьбы с революционерами не имела ничего общего с законом, просто ликвидировали их, зачастую вместе с семьями. Однако это не помогло, революция всё же состоялась, правда, на полтора года позже, чем в моём мире, и с другими вожаками, но всё же. К власти после нескольких переворотов пришли самые жестокие, те, кто не боится крови. Большевики. Они начали наводить в стране свои порядки. Сотнями тысяч бывшие граждане великой империи бежали за границу.
Моё королевство в России было очень хорошо известно, многие обеспеченные семьи не один раз бывали в санаториях и домах отдыха на побережьях Тайваня и других островов. Парусный спорт в королевстве был знаменит по всему миру. Тут каждый год проводились королевские гонки за приз, получаемый лично из моих рук. Немало спортсменов было и из России, многие заболели парусным спортом. Именно поэтому и земля у меня стоила очень дорого, и усадьбы на побережье всех островов росли, как грибы после дождя. Так что очень много бывших подданных Российской империи осело у меня, получив новое гражданство. Половина, как и в моём мире, – в Аргентине, остальные кто где. Я принимал и бывших фронтовиков. Тот же генерал Брусилов, который повторил в этой истории свой знаменитый прорыв, получил должность в моей небольшой армии, а жил в своём особняке, который купил ещё года три назад на Окинаве. Кстати, военно-морская база Российской империи тоже ушла под мою руку, как и боевые корабли. И расползтись большевистской заразе по кораблям я не дал.
Тоже произошло отречение Николая, бесхребетник чёртов, только прожил он после этого гораздо меньше, его сожгли вместе с семьёй под Москвой, в усадьбе, где содержали под плотной охраной. Закатили бочки с нефтью, разлили по первому этажу и подожгли. Погибла и вся свита императора. Тех, кто выпрыгивал в окна, расстреливали из револьверов и добивали штыками винтовок. Заказчики пытались зачистить группу ликвидаторов, но двоих мои люди перехватить успели, и те дали показания на международном суде. Конечно, красных осудили, но им, похоже, было до лампочки. Да их тоже понять было можно, убийство царской семьи санкционировали представители Временного правительства ещё до большевиков, так что вроде с них взятки гладки. Правда, там такая непонятка была, что на настоящего заказчика так и не смогли выйти, вполне возможно, тут как раз длинные руки большевиков и замешаны. Поди знай.
Вот Гражданскую войну я минимизировал, зная, что это ни к чему не приведёт, будут лишь огромные потери. Поэтому снабжением белых армий не занимался, да и вообще не рекомендовал своим офицерам участвовать в этом, лучше пусть спасают тех, кого ещё можно. Особенно ценных специалистов, врачей, инженеров и учёных. Не скажу, что меня послушали, но Гражданская война на уменьшившихся территориях бывшей Российской империи шла даже к моменту моего перехода в новое время…
В новом для меня мире быстро, как это бывает на море, стемнело, и наступила ночь, а до берега оставалось ещё километра три. Не успел всё же. Хотелось пить, есть, разве что естественные надобности не одолевали, их можно было справить прямо в воде.
Я отслеживал курс движения по звёздам. Луна подсвечивала поверхность воды вокруг. Немного настораживало, что за весь неполный день с момента моего попадания в этот мир кроме той лоханки я так и не заметил судов на горизонте. В этих водах ходили чайные клиперы британцев, на них же наркоту возили, да и другие суда должны быть. Может, недавно шторм был и те только покидают порты или места стоянок, где пережидали непогоду?
К берегу я буквально подполз на последних силах, загребая руками. Мышцы так ныли, что шевелиться было больно. Пляж показался мне прекрасным, песок был мелким и мягким на ощупь. Оттащив мешок и пузыри от кромки воды, я упал и стал подгребать к себе этот песок, сооружая лежанку. Иди ко мне мой хорошенький, как же мне было плохо без тебя, как же я устал! А сейчас спа-а-ать…
Конечно, это непрофессионально – вырубаться вот так на берегу, где неизвестно какие таятся опасности, но данная мне молодость получена не просто так. Это в том мире, вернее, в том времени у меня было отлично натренированное тело, и я ещё не такие передряги мог вытерпеть. А тут тело мальчишки, слегка спортивное, где-то даже подтянутое, и на этом всё, обычный городской парень. Так что понятно, что я так вырубился. Удивительно, что вообще сил хватило выбраться на берег.
Очнулся я от того, что меня кто-то дёргал за пояс. Резко открыв глаза и перевернувшись на спину, я сел, слегка застонав сквозь зубы от боли в мышцах и осматриваясь. К счастью, как было вокруг пустынно, так и осталось. А причина подёргивания оказалась в приливе. К утру начался прилив, и волны добрались до меня. Вернее, до мешка с поплавками. Волны, приподнимая плотик, делали попытки снести его в море, вот от этих толчков я и проснулся. Да и ноги мои оказались уже в воде. Кстати, волны стали высокими, как бы непогода не проявилась. Хотя это может быть последствия прошедшей далеко бури, которая этот район не задела.
Удивлённо осмотрев рубаху – не помню, чтобы отвязывал её от мешка и использовал как одеяло, натянул её и, ещё раз осмотревшись, с некоторым трудом встал на ноги. Подхватив мешок с поплавками, отнёс их к ближайшей пальме. Вокруг было пустынно, море без единого намёка на парус или дым из трубы парохода. Пляж был поразительно чист, ну, если не считать редкие сухие ветви от ряда пальм, и отделён от континента лагуной шириной метров двести. За ней тёмной стеной стояли уже настоящие джунгли, на первый взгляд непроходимые. Оттуда доносились шум и крики животных. Посмотрев налево и направо, выхода в море не обнаружил, значит, он где-то дальше. Глядя на сверкающую на солнце воду, на белоснежный песок на дне бухты, так и хотелось выкупаться. Однако занимало меня сейчас другое, даже не покраснения на коже, где солнце нанесло свой удар, а голод, и самое тяжёлое – жажда. Не просто хотелось пить, у меня даже руки тряслись и слюна не вырабатывалась, так хотелось утолить эту ЖАЖДУ.
