— Должно быть, она тебя любит.
— Она любит нас, — улыбнулась я. — Потому что мы хорошие.
Кью рассмеялась. Мы не были отличницами, но и от большинства остальных учеников тоже отличались. Мы затесались где-то между членами банд и ботаниками.
В школе, где правили бандитские группировки, было сложно оставаться в стороне от них. Но мы с Кью заключили соглашение в седьмом классе, что не будем вступать ни в одну из них. И с тех пор придерживались его. В школе действовало несколько банд: «Настоящие сучки» и «Настоящие ниггас» (группировка «Бладс1»), «Руки вверх» («Бладс»), «Мафия 66» («Крипс2»), «Крипсы с Флэтбуша» («Крипс»). Мы знали, кто является нашим другом и внимательно следили за тем, что говорим. Если бы кто-то решил, что мы ненавидим банды, то нападение на нас — было бы всего лишь вопросом времени.
У Кью была кофейного цвета кожа и широкий, подвижный рот, а также отличная фигура, изящная, но с грудью, которая привлекала бешеное внимание. Ее настоящее имя было Латиша Стэирс, но с годами оно трансформировалось в Королеву Латифу, Королеву и, наконец, просто в Кью.
— Зайдешь? — Приглашать ее в гости было нашим ежедневным ритуалом.
Если у нее не было занятий по танцам, она проводила у меня пару часов практически каждый день. Мне нравилась ее компания, а ей — возможность отдохнуть от матери и назойливых младших брата и сестры.
Кью всегда нужно было возвращаться домой на ужин ровно в пять тридцать. Иначе ее ожидала бы лекция о том, что молодежь совсем не уважает своих родителей. Лекция постоянно была одинаковой, однако периодически в нее вносились небольшие отклонения и изменения, как например, «Ты бы видела, как та мамаша ударила своего ребенка в магазине — радуйся, что я не обращаюсь с тобой также» или «Ее дочь пропустила один ужин — и забеременела, а ведь ей еще нет четырнадцати. Ты слышала меня? Четырнадцати!»
Да, вот такая была мама у Кью. Ее отец работал пожарным в городе, но с тех пор, как ее родители развелись, она видела его всего лишь пару раз в месяц.
Мы вышли возле сорок четвертого дома на углу Ностранд и Флэтбуш и перебежали дорогу на красный свет к зданию напротив стройки, где располагалась моя квартира. В пасмурные дни оно выглядело серым и депрессивным, как ад. Сегодня, в лучах сентябрьского солнца, отражающегося от кирпичей, я практически гордилась тем, где живу. Большинству моих друзей были доступны куда более худшие условия.
Я засунула руку в карман джинсов и достала ключ.
Квартира Де Вино была довольно стильной: черный кожаный диван, кресло, овальный стеклянный столик, бежевый ковер и мультимедийная система, к которой папа купил плоский телевизор с диагональную пятьдесят дюймов пару месяцев назад. Возле окна стоял стол с компьютером. Папа посчитал, что мне нужны современные технологии, чтобы делать уроки; он не знал, что большую часть времени я проводила на Facebook и в You Tube.
Как только Кью вошла в квартиру и нашла «Доритос», то сразу попросила меня рассказать ей о парне возле кабинета директора.
— Его зовут Эрик. Он из Детройта. Это все, что мне известно. — Я предпочла не упоминать о том, что поначалу не была с ним вежливой. Кью считала, что я занимаюсь самоуничтожением в присутствии привлекательных парней.
— Он второкурсник?
— Не знаю. Но выглядит, скорее, как выпускник.
— Что ж, тебе нужно найти способ пообщаться с ним еще раз. Может, он будет на танцах в пятницу. Я слышала, что он милашка, — поиграв бровями сказала она. — Ммм…
— Не нужно на меня так смотреть.
— Дай угадаю. Он не в твоем вкусе?
— Совершенно верно.
— Ты всегда так говоришь, Джулия. Расслабься. Не все парни такие, как Джо.
Я пристально посмотрела на нее. Она знала, что не стоит упоминать его имя. Она знала, что это приведет меня в дурное расположение духа на весь оставшийся день. Единственное чего она не знала — это всей истории.
— Прости Джулия. — Кью облизала с пальцев порошкообразный сыр. — Я просто говорю, что пора приложить усилия и найти парня.
— Я не собираюсь не прилагать никаких усилий.
— Хорошо. Значит, ты не собираешься не прилагать усилий в пятницу на танцах.
— Может, так. А может быть, и нет.
Кью, ухмыляясь, продолжила грызть «Доритос».
Глава 3
Тони Де Вино, также известный, как мой отец
Я была дочерью дьявола. Так однажды сказала моя итальянская бабушка и мне это понравилось.
— У меня было три сына, — рассказывала она мне одним жарким летним вечером на крыльце своего дома в Астории, Квинс. — Один был поваром, другой таксистом, а третий — дьяволом. И не спрашивай который из них был твой отец.
Я улыбалась своей самой свирепой улыбкой пока она внимательно смотрела на меня поверх очков для чтения. Кажется, она считала, что я пошла в отца. Но я также знала, что бабушка гордилась своим младшим сыном с тех пор, как он начал водить электропоезда в метрополитене.
Тони Де Вино попадал в переделки с пеленок. Самой худшей стала женитьба на моей маме, Марисоль — дочери пуэрториканских иммигрантов. Я наслушалась достаточно бабушкиного ворчания, чтобы знать ее отношение к латиноамериканцам. Золотоискатели, карманники, магазинные воришки — все, без исключения.
Мне всегда было больно за маму, потому что я понимала, как они, скорее всего, обращались с ней. С их стороны было глупо думать, что она вышла замуж за папу не по любви. Когда они поженились, он раскладывал продукты по полкам в продуктовом магазине. Даже самый тупой золотоискатель выбрал бы вариант получше. Если бы она хотела денег, то поощряла бы его стать торговцем наркотиками, а не машинистом электропоезда.
Я оторвалась от еды и посмотрела на фотографию мамы на каминной полке. Она улыбалась мне с нее столько, сколько я себя помнила. Мама умерла в автомобильной аварии, когда мне было шесть и я знала ее только по фотографиям. Но я никогда не забывала, как она пахла. Иногда я неожиданно ловила ее запах — на улице, в торговом центре, дома. И вспоминала, каково это находиться в ее объятиях.
Из задумчивости меня вырвал звук открывающейся двери.
— Папа?
— Привет, милая. — Отец принес пиццу. — Ты уже поела? А я взял «пепперони» у «Анджело»! — сказал он, посмотрев на измазанную сыром чашку на кофейном столике.
Откуда мне было знать, что он собирался это сделать? Меня удивило уже то, что он пришел домой. Но я не высказала этих мыслей в слух, потому что папа все равно никогда бы не изменился. У этого мужчины, определенно, был синдром дефицита внимания. Большинство моих слов влетало в одно ухо и тут же вылетало в другое.
— Снова макароны с сыром? — нахмурившись, произнес он.
— У меня не было времени сходить в магазин. — Обычно я готовила себе что-нибудь нормальное. Кью говорила, что у меня выходит изумительное жаркое. — Но я все еще голодна, поэтому съем ломтик-другой пиццы.
Конечно же, я уже объелась, но отец не слишком часто приходил домой с подобными сюрпризами. Мне нужно было убедить его, что это того стоило.
Папа пошел переодеться. Я достала тарелки и открыла для него пиво.
Он вернулся в старой футболке «Янкиз» и джинсах. Как-то отец сказал, что самое главное различие между работниками метрополитена было не в цвете их кожи и не в поле, а в том, за кого они болели — за «Метс3» или за «Янкиз». Лично я не увлекалась бейсболом, хотя у меня сохранились замечательные воспоминания о том, как в детстве мы с отцом ходили на матчи. Я до сих пор старалась держаться в курсе количества набранных очков на случай, если отец поинтересовался бы моим мнением по поводу игр. Мне хотелось, чтобы он думал, что я смотрела их даже в его отсутствие.
Когда папа не работал, то тусовался с друзьями или своей девушкой Джиной, тридцатипятилетней секретаршей, которая работала в агентстве недвижимости. Она напоминала мне Полу Абдул — невысокая, стройная и милая настолько, что сводило зубы. Они встречались уже пять или шесть месяцев, но я видела ее всего несколько раз. Я знала, что это временные отношения, потому что папа никогда не задерживался с девушками надолго. А значит, не было причин для нашего с ней более близкого знакомства.
