Маг вздохнул, поморщился и посмотрел на меня.

     – Я долго наблюдал за рекой. Так вот, иногда на её берег выбрасывает небольшую душу, тусклую и как бы грязную, явно нечистую. Видела по берегам неприятно пахнущую слизь?

     – Ага, – кивнула, вспомнив о субстанции, воняющей гнилыми яйцами.

     – Я провёл много исследований и пришёл к выводу, что эта слизь концентрация всего плохого, что есть в душе. Вот смотри. Есть душа. Какой самый большой грех, по-твоему, может совершить человек?

     Я задумалась, нахмурившись. Человек вообще такое существо, что он может много чего нехорошего совершить.

     – Ну… пусть будет убийство, жестокое убийство.

     Маг вскинул брови и кивнул. Чего это он? Я сказала что-то не то?

     – Хорошо, пусть будет убийство. Когда человек убивает другого человека с особой жестокостью, это оставляют на его душе некий... ну что-то вроде осадка. Попав в реку, осадок из души вымывается. Не знаю, куда девается всё хорошее, но вот плохое, по моей теории, остаётся на берегах междумирья. Теперь вспомним о душах, которых изредка река выбрасывает на берег. Я полагаю, это души, которым никакой чисткой уже не помочь. То есть грязные, грешные до невозможности. Вычищать такую душу нет смысла, поэтому Великий поток избавляется от них. Попав на берег, они начинают стремительно собирать ту слизь. Я засекал, с момента попадание на берег до стадии «монстр обыкновенный» проходит всего несколько часов. Потом появляется очередной грешник, как и я, осужденный вечность скитаться по этим серым просторам в междумирье. Вот эти вот товарищи, – маг кивнул в сторону балахонистых, – не только не пускают тварюшек к реке, но и частенько своими мечами шинкуют их на фарш. После встречи грешника и меча надсмотрщика через несколько часов от твари остаётся серый пепел. Вот так вот.

     – А почему они тут с тобой?

     – Ну, видимо, смотрители приказали следить. Теперь твоя очередь.

     – М?

     – Я рассказал о своей жизни, теперь ты о своей.

     – Это не так интересно, – отмахнулась, подумав, что по сравнению с историей... – Кстати, а как тебя зовут? – маг смешливо прищурился, а я поняла, что недавно он и сам спрашивал меня о моём имени, но я не назвала. – Лера, меня зовут Лера.

     – Вильям де Хорт. Верховный архимаг Этира. Хм, к тому же теперь единственный. А теперь я бы послушал твою историю.

     Я не стала упрямиться, рассказала всё как есть. По мере рассказа сама удивлялась, сколько всего со мной произошло, а я почему-то не замечала этого. Вспомнив Эйнара, старательно запрятала тоску подальше, решив, что упиваться ей можно, но пока что не стоит. Вот, если не найду способа выбраться отсюда, то тогда и буду волком выть в бордовые небеса, проклиная всех и вся.

     – Вот оно как. Думается мне, что не просто так эти тебя ко мне привели.

     Я сделала стойку, превращаясь в одно большое ухо.

     – Что ты имеешь в виду?

     – Вижу я, что не до конца ты умерла. Понимаешь, души людей привязаны к смертным телам с помощью множества нитей. Представь себе шарик, у которого во все стороны торчат иголки. А теперь заверни этот шарик в кусок мяса. Иголки тут же проткнут мягкую плоть, сцепляя шар и мясо. Вот примерно точно так же нити души связывают тело и, собственно, саму душу. Так вот, несколько твоих нитей все ещё привязаны к телу. Если пойти по ним, то можно найти выход в твой мир.

     Я подскочила, завертевшись на месте.

     – Где? Ничего не вижу.

     – Правильно. Это не так просто сделать. – Остановилась и посмотрела на мага. – Хочешь, чтобы проводил?

     Кивнула.

     – Надо подумать. Хорошо, но при одном условии – ты заберешь меня отсюда.

     Я уж было обрадовалась, но потом осеклась, вспомнив, что этого мага вообще-то тут специально держат. Да и он сам говорил, что выйти отсюда не может.

     – Как? Ты же говорил...

     – Погоди. У меня есть одна идея. Просто я не мог до этого момента воплотить ее в жизнь. Не уверен, что выйдет, но попытаться стоит. Ох...

     Он поднялся, при этом мне показалось, у него хрустнули все кости, которые вообще могли хрустнуть. Мда, думаю, он тут давненько сидит. Аж заржавел весь.

     Вильям глянул на меня, и я заметила, что в его глазах больше нет той обречённости и неимоверной усталости. Удивительно, как он за столько лет не растерял желания жить.

     – Кстати, а сколько лет прошло после гибели Этира? – спросила, смотря, как маг возится за своим троном. Интересно, он его таким от скуки сделал?

     – Хм? А, ты об этом. Не знаю, я после третьего тысячелетия перестал считать. О, вот он!

     Я не нашла, что и сказать на такое. Наверное, на его месте я бы и вовсе свихнулась тут в одиночестве, а маг вон ещё и живчиком бегает. Переведя взгляд на руку, вернее на предмет, зажатый в руке мага, вопросительно посмотрела уже на Вильяма.

     – Это я со злости его туда однажды зашвырнул, – маг смущённо потрепал себя по голове. – Психанул чего-то.

     Психанул? Ну, не мудрено, бывает.

     – Так и что надо делать? – спросила, не став акцентировать на психах архимага внимания.

     – О, сущую безделицу – тебе надо убить меня.

     Я по очереди осмотрела всех, как их назвал Вильям, надсмотрщиков. Ничего интересного, всё такие же высоченные, в балахонах со светящимися глазами. Потом оглядела медленно зал, подмечая кое-где паутину, которую не заметила раньше. А также общую мрачность этого места. Вот, если бы не рассказ Хорта, вернее де Хорта, то до сих пор была бы уверена, что это пристанище злобного и ужасного некроманта. Кстати, интересно, что означает приставка «де»? Может, Вильям аристократ? Или у них так обзывались маги? Надо будет узнать потом. Так, ради интереса, ничего такого.

     Да и пока что не стоит сбрасывать со счетов предположение о тёмной натуре Вильяма. Да, он сказал, что просто проводил опыты, но мало ли чего он там пытался наэксперементировать. Может, вызывал потусторонние сущности или пытался оживить умершего. Или оживление благое дело? Хм, но если простое поднятие мертвеца, то нет. А если вылечить так, что мертвец оживёт? Тогда что? Некромантия это или лекарское дело? Сложный вопрос, ведь оживить мертвеца по идее нельзя, а значит, это некромантия. Ерунда какая. А если человек остался самим собой и чувствует себя живее всех живых? Ай, не буду забивать голову. Лучше хоть как-нибудь отреагирую на слова Вильяма, а то и так стоит, смотрит на меня и ждёт.

     – И как ты себе это представляешь? – сложив свои полупрозрачные руки на груди, я глянула на архимага, как на последнего идиота. – Я не могу тебя убить. Нет, если бы ты пытался меня сожрать или прикончить, а я защищалась и случайно пристукнула тебя, тогда ещё может быть. Но вот так, специально, да мне моральные принципы не позволят, даже на благо дела. Ты же сказал тебе рассказали о таких, как я.