Вместе с тем, к своему удивлению, Майкл обнаружил в комнате немало вполне современных удобств, в том числе небольшой холодильник и телевизор, встроенные в украшенный резьбой шкаф, а также письменный стол и кресло, поставленные в углу у противоположной стены таким образом, чтобы на них падало естественное освещение из всех окон. Телефон был кнопочным, а на бумажной табличке аккуратным мелким почерком были выписаны добавочные номера для местной связи. Перед камином стояла пара старинных – времен королевы Анны – кресел с подголовниками. Дверь, ведущая в ванную, была распахнута настежь.

– Я согласен пожить здесь какое-то время, – сказал Майкл. – Где досье?

– Но нам не мешало бы позавтракать, – напомнил Лайтнер.

– Это вам не мешало бы, а мне вполне хватит бутерброда, который я съем за чтением. Прошу вас, Эрон, выполняйте обещание. Давайте досье.

И все же по настоянию Эрона они отправились на небольшую, обтянутую противомоскитной сеткой террасу, расположенную на том же этаже, с внутренней стороны здания, и удобно устроились там за одним из столиков, любуясь небольшим, тщательно ухоженным садом с песчаными дорожками и старинными фонтанами. Здесь им подали по-южному обильный завтрак: печенье, овсянку, колбасу и внушительное количество кофе с цикорием и молоком.

У Майкла разыгрался аппетит. Он чувствовал себя так же хорошо, как тогда, в доме Роуан, и радовался, что мозги не залиты выпивкой. Как это все же здорово – сидеть с ясной головой, глядя на зеленый сад, на ветви дубов, клонившиеся до самой травы. И просто божественно снова ощущать теплый воздух.

– Все произошло слишком быстро, – сказал Лайтнер, передавая ему корзиночку с горячим печеньем. – Наверное, мне следовало бы посвятить вас в какие-то подробности, однако ума не приложу, в какие именно. Мы полагали, что наше знакомство будет происходить постепенно, – это позволило бы нам лучше узнать вас, а вам, конечно же, – нас…

Мысли о Роуан никак не выходили у Майкла из головы. Невозможность связаться с ней хотя бы по телефону буквально выводила его из себя. Тревога за Роуан терзала душу, однако бесполезно и пытаться объяснить что-либо Эрону.

– Если бы я вошел с вами в контакт так, как планировал, – продолжал Лайтнер, – я бы пригласил вас в Обитель возле Лондона, где ваше вступление в орден происходило бы неспешно и гораздо более торжественно. Даже после нескольких лет полевой работы вам ни за что не поручили бы столь опасное задание, как вмешательство в дела Мэйфейрских ведьм. Кроме меня, в распоряжении ордена нет ни одного достаточно подготовленного для такой работы агента. Но, выражаясь современным языком, вы неожиданно оказались втянутым в это дело.

– Увяз по самые уши, – согласился Майкл, не переставая жевать. – Но я понимаю, что вы имеете в виду. Это равносильно тому, как если бы католические священники пригласили меня принять участие в обряде изгнания дьявола, зная, что я даже не посвящен в духовный сан.

– Очень близкое сравнение, – подтвердил Эрон. – Мне иногда кажется, что, несмотря на отсутствие непреложных догм и жестко определенных ритуалов, мы придерживаемся гораздо более строгих понятий. Установленная нами грань между добром и злом, правильным и неправильным весьма тонка и трудноуловима, при этом мы куда более нетерпимы к тем, кто ее переходит.

– Эрон, обещаю вам, что не расскажу о досье ни единой душе во всем христианском мире, за исключением Роуан.

Лайтнер задумался.

– Когда вы прочтете материалы, – после минутного молчания вновь заговорил он, – мы непременно продолжим этот разговор и обсудим ваши дальнейшие действия. Не спешите отказываться. По крайней мере, прислушайтесь к моему совету.

– Сдается мне, что у вас есть личный страх перед Роуан, – так?

Лайтнер сделал большой глоток кофе. Внимательно оглядел тарелку. За весь завтрак он не съел ничего, кроме кусочка печенья.

– Не уверен, – ответил он. – Моя единственная встреча с Роуан состоялась при весьма необычных обстоятельствах. И честное слово, могу поклясться…

– В чем?

– Мне показалось, что ей отчаянно хотелось поговорить со мной. Точнее, хоть с кем-то поговорить. Однако в следующий же момент я почувствовал в ней какую-то враждебность, причем враждебность ко всему и вся, словно в этой женщине было заключено нечто сверхъестественное, словно ее переполняло нечто инстинктивно чуждое остальным людям. Понимаю, мое предположение кажется вам, мягко говоря, странным. Разумеется, в Роуан нет ничего сверхъестественного. Но если мы задумаемся и будем рассматривать наши экстрасенсорные способности как некие мутации, то можно будет с полным правом сказать, что Роуан действительно отличается от других людей – как, скажем, одна порода птиц отличается от другой. Иными словами, я ощутил ее непохожесть…

Лайтнер замолчал. Только сейчас он заметил, что Майкл сидит за столом в перчатках.

– Не хотите попробовать обходиться без них? Полагаю, я смогу научить вас блокировать образы. На самом деле это не так сложно, как вам…

– Я хочу получить досье, – перебил его Майкл.

Он вытер рот салфеткой и допил кофе.

– Разумеется. И вы его немедленно получите, – со вздохом ответил Эрон.

– Я могу сейчас же отправиться в свою комнату? Да, еще одна просьба. Нельзя ли попросить, чтобы мне принесли туда еще немного этого восхитительного кофе и горячего молока.

– Конечно.

Эрон проводил Майкла к выходу с террасы, остановившись лишь затем, чтобы распорядиться насчет кофе, а затем по широкому центральному коридору они дошли до дверей комнаты.

Темные шторы из узорчатого шелка, закрывавшие широкие окна со стороны фасада, были подняты, и в комнату лился мягкий летний свет, приглушенный листвой деревьев.

На огромной кровати лежал портфель с кожаной папкой, содержащей досье.

– Ну вот, друг мой, – сказал Эрон. – Кофе вам принесут без стука, чтобы не отвлекать от чтения. Если хотите, устраивайтесь на балконе. И прошу вас, читайте внимательно. Если я понадоблюсь, телефон у вас под рукой. Достаточно назвать телефонистке мое имя. Я буду всего лишь через две комнаты от вас. Попытаюсь немного поспать.

Майкл снял пиджак и галстук, ополоснул в ванной лицо и как раз доставал из чемодана сигареты, когда принесли кофе.

Его удивило и несколько раздосадовало неожиданное возвращение Эрона. Тот отсутствовал не более пяти минут.

Выражение лица Лайтнера было крайне озабоченным. Он попросил молодого слугу поставить поднос на столик в углу, подождал, пока тот выйдет и плотно прикроет за собой дверь, и только после этого заговорил:

– Плохие новости, Майкл.

– О чем вы?

– Я только что звонил в Лондон, чтобы узнать, нет ли для меня каких-либо сообщений. Оказывается, они пытались связаться со мной и сообщить, что мать Роуан умирает. Они звонили в Сан-Франциско. Но к тому времени я уже уехал из города.

– Роуан непременно должна узнать об этом.

– Поздно, Майкл. Дейрдре Мэйфейр умерла сегодня около пяти утра. – Его голос слегка дрогнул. – Вероятно, в то самое время, когда мы с вами разговаривали.

– Ужасная новость для Роуан, – сказал Майкл. – Вы не представляете, как она расстроится. Вы даже не можете представить…

– Роуан вылетает в Новый Орлеан, – перебил его Лайтнер. – Она звонила в похоронную контору и просила отложить церемонию. Они согласились. Еще она спрашивала насчет отеля «Поншатрен». Мы, разумеется, проверим, заказала ли она там номер. Но, мне думается, следует ожидать ее скорого появления в Новом Орлеане.

– Ну знаете! Вы хуже, чем ФБР, – заметил Майкл.

Однако у него не было повода сердиться. Это было именно то, что он хотел узнать. С чувством облегчения он перебрал в памяти свой прилет в город, поездку на такси к дому на Первой улице, пробуждение в номере отеля. Нет, сам он никак не мог бы ускорить встречу с Роуан и ее матерью.

– Да, мы очень предусмотрительны, – печально произнес Лайтнер. – Мы продумываем каждый шаг, каждую мелочь. Не знаю, относится ли Бог к тому, что ему приходится наблюдать, с таким же беспристрастием, с каким относимся ко всему мы.