— Профессор, а какие танцы умеет танцевать небо?— мальчик даже смог остаться серьезным, а Малфой корчился, всеми силами пытаясь сдержать хохот.

— Танцы?— не поняла Трелони, даже забыв о своем вещательном голосе.

— Ну, да, вы же сказали, что «мы должны уразуметь рисунок небесного танца»…

Скорпиус поразился, как это Поттер с первого раза подобное запомнил. Хотя, лохматый мог все, когда ему это было нужно.

— Мой мальчик,— чуть насупившись, проговорила профессор Прорицаний,— это же такое образное выражение…

— Нет, профессор, это я понял,— терпеливо ответил Джеймс, наступая под столом на ногу другу, чтобы тот перестал кашлять,— я хотел узнать, какие же танцы умеет все-таки танцевать небо? Ну, вы понимаете, в этом году у нас рождественский бал, и мне бы хотелось научиться танцевать. Может быть, изучая карты и небо, я бы смог обучиться… вальсу… степу… ну, что там еще…

Весь класс уже не сдерживал смеха, даже обычно серьезный Жорж Пуарэ держался за край стола, чтобы не оказаться там же, где и большинство сокурсников — под столом или на полу.

Трелони, кажется, растеряла все свои слова: она лишь открывала и закрывала рот, хлопая глазами.

— Мой дорогой,— профессор, наконец, собралась и вернулась к своему обычному шепоту, — я вынуждена тебя огорчить, потому что на бал тебе не суждено пойти…

— Вау!— Джеймс опять подался вперед.— Я умру?

— К сожалению, друг мой… Планеты поведали мне о многом…

— О чем?

— Я не могу вам сказать, мой мальчик, это слишком печально…— Трелони развернулась и пошла к своему столу, шурша шалями.— Но это не значит, что вы не должны заниматься, примите свою участь с покорностью… Тогда, возможно, звезды сжалятся над вами, увидев, как вы усердны…

Джеймс, как болванчик, кивал, тут же придвигая к себе карту звездного неба и перо. Скорпиус все еще с трудом чувствовал свою нижнюю челюсть, которую свело при попытках сдержать смех.

— Ну, о чем там говорят тебе звезды?— прошептал слизеринец, тоже делая какие-то глупые, никому ненужные расчеты на пергаменте.

— Что я родился при Венере,— хмыкнул Джеймс, старательно рисуя карту (у Венеры появились руки, ноги и уши),— но рядом бродил Юпитер, представляешь?— на карте появился и Юпитер — с кривыми ножками и щетиной.— Но и это не все. Недалеко был и Сатурн, так что…— мальчик пририсовал рога к Юпитеру,— трудно сказать, кто же больше повлиял на мою судьбу…

— Может, Плутон?— хмыкнул Скорпиус, дорисовывая схему друга еще одной планетой.— То-то у тебя такое идиотское чувство юмора…

— На себя посмотри,— фыркнул Джеймс, палочкой убирая Плутона со своей карты.— Тебе нравится Плутон, себе и рисуй, нечего мою судьбу тут портить… Кстати, чего это у тебя тут такое?

— Это?— Малфой указал на свою схему.— Это Марс в своем третьем доме, ждет Венеру, пока та, побывав в первом доме Юпитера, прибежит к нему. Плутон тем временем перепрыгнет к Марсу, они разопьют бутылочку Огневиски…

— Да, незавидная судьба у Венеры…— сокрушенно произнес Джеймс, поглядывая на часы.

— Ей, может, нравится…

— Ага, поэтому-то мы и должны узреть небесный танец…— фыркнул Джеймс, стараясь не обратить на себя внимания Трелони, что сейчас разговаривала о звездах с рейвенкловцами.

— Так что насчет Хогсмида?

— У меня тренировка,— без всякого сожаления ответил гриффиндорец, медленно собирая вещи.— Ты чем займешься?

— Не знаю,— пожал плечами Скорпиус. Зазвонил колокол, и студенты с удовольствием стали покидать Башню.

— Ладно,— Джеймс спрыгнул с лестницы и дождался друга.— Тогда увидимся на ужине? А то мне еще нужно переодеться…

— Ну, давай…

Поттер свернул в переход, что вел сразу же в коридоры седьмого этажа, а Малфой продолжил спускаться в подземелья.

— Эй, Скорпиус,— на втором этаже его нагнали Парма, Энжи и Лиана.— А где твоя тень?

Малфой даже огляделся:

— А что с моей тенью?— и улыбнулся девчонкам.

— Да ну тебя!— фыркнула Парма, толкая парня в плечо.— Мы о Поттере.

— А вам назначено?— поднял бровь Скорпиус, лукаво улыбаясь.— Тогда не повезло: он меня достал, я его четвертовал и закопал в огороде у Хагрида. Только это секрет…

Парма и Энжи рассмеялись, а Лиана лишь хмыкнула:

— Говорят, что мысли часто материализуются, так что, Скорпиус, будь осторожнее в своих желаниях…

— О,— Малфой даже приостановился на лестнице, и на него налетела идущая за ними Эмма Томас. Та бросила быстрый взгляд на слизеринцев и рейвенкловку, потом поспешно побежала вниз.— Ты уверена, что материализуются?

— Ну, есть много теорий, подтверждающих эту точку зрения,— пожала плечиками Лиана, прижимая к себе учебник и глядя под ноги.— И случаев, подтверждающих их, тоже немало.

— То есть если я сейчас что-то очень сильно захочу, да еще расскажу об этом вслух, это произойдет?— допытывался Малфой, пряча лукавый взгляд.

— Все зависит от степени твоего желания и тех сил, что приложишь для его исполнения,— улыбнулась Лиана.— Хотя мы все-таки говорили не о желаниях, а о словах, брошенных в шутку или случайно, которые вдруг могут стать реальностью, хотим мы этого или нет…

— То есть если Трелони уже тысячу раз пророчила Поттеру смерть, то он, в конце концов, помрет?— Малфой уже с трудом сохранял серьезность.

— Все мы, в конце концов, умрем,— хмыкнула младшая МакЛаген.— А Трелони уже, думаю, исчерпала весь лимит мыслей, которые могли бы материализоваться…

— Ой, Ли, будь другом, хватит,— попросила Парма, вставая между рейвенкловкой и Скорпиусом.— Малфой, а почему ты этим так заинтересовался?

Скорпиус попытался сдержать победную улыбку: он давно ждал подобного вопроса. Попались, дамы…

— Ну, если я вдруг скажу, что хочу с одной из вас поговорить… наедине…— при этом Скорпиус поочередно посмотрел на всех трех,— как думаете, моя мысль материализуется?

— Вряд ли,— пожала плечами Лиана, дернув уголком губ. Парма и Энжи переглянулись, но Малфой смотрел на младшую МакЛаген, чуть подняв бровь.

— Почему это?

— Потому что, к сожалению, практика показывает, что материализуются мысли очень и очень редко,— девочка откинула назад волну светлых волос, развернулась и побежала вниз по ступеням, окликнув кого-то из рейвенкловцев.

— Ну, Скорпиус, не слушай ее,— фыркнула Энжи, спускаясь рядом с однокурсником по ступеням.— Она постоянно городит всякую чушь.

— Значит, вы тоже считаете, что мои мысли не достойны того, чтобы стать реальностью?— серьезно спросил Малфой, подходя к большому Залу, где уже было много студентов, а сногсшибательные запахи так и манили переступить порог.

Слизеринки рассмеялись и поспешили к столу, пока Скорпиус стоял в холле, улыбаясь пустоте. Тут появился по всем признакам злой Поттер — в обычной мантии, без метлы, зато с явным желанием кого-нибудь убить.

— Ну, и что случилось такого в мире, что мирные ежики решили выйти на тропу войны?— окликнул друга Скорпиус.

— Трелони,— буркнул Джеймс, ударив кулаком по каменной стене, но этим добился лишь дополнительной боли в руке.— Мой любимый декан,— произнес он таким тоном, будто говорил о противном флоббер-черве,— довел до моего сведения, что я сегодня не иду на тренировку, поскольку буду отбывать наказание за недостойное гриффиндорца поведение на Прорицании…

— Люблю я Фауста за его изящные формулировки,— фыркнул Малфой.— Чем заниматься будешь?

— Помогать Невиллу чистить какую-то грядку,— буркнул Джеймс, направляясь вместе с другом в Зал.— Ненавижу их всех, никакого чувства юмора…

— Не отчаивайся, Поттер. Радуйся, что у тебя самого оно хоть в зачатках, но присутствует…— хмыкнул Малфой.

Джеймс плюхнулся на скамью между Кэтлин и Шелли (Скорпиус даже предложил переименовать Гриффиндор в Уизлоттерский, когда узнал о новых Уизли на этом факультете) и потянулся за пудингом, игнорируя взгляд Лили, что сидела напротив, приложив к кубку какой-то учебник.

— Джим…— Шелли толкнула кузена в бок.— От твоего лица может скиснуть даже капуста…