Литмир - Электронная Библиотека

– Обезьяна типа на залет собрал, – говорит Бык, и все лыбятся. – Прошел по всяким лохам – говорит: такое дело, залетели пацаны, поехали за свой район, а их менты повязали, хотят дело повесить. Ну, и дают – кто – трульник, кто рубль.

Мне наливают в чью-то рюмку, я выпиваю и закусываю хлебом.

– Счас бы бабу протянуть хором, – говорит Обезьяна. – А где Клок? Пусть бы привел своих из учила – поварих. Мы б тут их обработали.

– Клок с какой-то бабой ходит, типа на постоянке, – говорит Бык.

– Откуда ты знаешь? Он что, говорил?

– Ничего он не говорил. Я его видел с ней пару раз в троллейбусе. Спрашиваю – кто. Говорит – так, баба из учила.

Я сижу рядом с Обезьяной. Он уже пьяный в жопу и начинает молоть всякую херню.

– Нахуя ты в девятый класс пошел?

– Так просто.

– Хуйня все это. На хуй не нужно. Может еще в институт потом?

– Не знаю.

– Вообще, это твое дело. Ты свой пацан, ходишь за район. Так что это меня не ебет – в институт там или куда. Но я тебе говорю как старый уже пацан – все это на хуй не надо. Институт, хуют – все это хуйня.

– Я ж тебе не говорю, что в институт собрался.

– А какая хуй разница – говорю, не говорю. Я только одно знаю... Это самое... Институт – это все хуйня. Потом что – сотню рублей? А что такое сотня рублей? Ты ни хера не понимаешь еще, что такое сотня рублей, потому что ты это... Ты молодой еще, но это все хуйня. А насчет бабок? Ну, это, я тебе скажу. Вон, Цыган устроился на мясокомбинат, в охрану. Знаешь, сколько он имеет?

– Не знаю.

– И не узнаешь. Потому что он цыган. Но много – я тебе отвечаю. Или Белый. Белого знаешь?

– Ну, так. Наглядно.

– Он штаны шьет. Сегодня материал – завтра штаны. Тридцать рублей, а если джинсы, то пятьдесят. И клепки-хуепки там тебе поставит, и фирму, если надо. Так что, смотри, Гонец. Мотай на ус. Давай еще выпьем.

Чернила больше нет. Все разошлись, остались только я, Бык, Обезьяна и еще один пацан – Паша. Бык уже вырубился.

– Буди его и волоки домой, – говорит Обезьяна.

– А может, здесь оставить?

– Не надо. Он тут всю контору зарыгает. Забирай его.

Я трясу его за плечо:

– Вставай.

Бык что-то мычит.

– Вставай, пошли домой.

– Ни ху-у-у-я.

– Домой пошли. Хули ты тут расселся? Контору закрывать пора.

– Нет. Ху-у-у-я. Нет.

– Вставай.

– Да нет... Как?

– Что как? Хватит ебать вола. Пошли.

Я хватаю его за плечи и волоку. У самого тоже самолетики в голове летают. Паша помогает вытащить Быка из «конторы». Его куртка остается там.

Держу Быка, чтоб не упал – бесполезно. Он все равно валится, потом встает на карачки и начинает тошнить. Его блевота вся красная – от чернила. Я отхожу в сторону метра на два, закуриваю. Бык кончает блевать и зовет меня:

– Э, Гонец, это ты?

– Я.

– А где мы?

– Что, не видишь? Возле «конторы». Идти можешь?

– Не знаю.

– Вытри рожу сначала. Платок есть?

– Нет.

Я бросаю ему свой – помятый и сопливый. Он вытирается и швыряет его в лужу блевоты.

– Обезьяна тебя выебет за то, что прямо возле конторы нарыгал, – говорю я.

– Не ссы. Пошли лучше отсюда.

Я беру его за руку и веду. От него воняет блевотой.

– А заебись побухали, а? – спрашивает Бык.

– Нормально.

Я довожу его до квартиры, прислоняю к дверям, звоню и ухожу.

Вечером в субботу большой сбор. Приезжаем к «клубу» – там Космонавты: человек сорок, а нас как минимум пятьдесят. Даем им пизды? Ни хера подобного. У них – металлические шары. Их «основы» орут: не подходите, а то закидаем шарами на хуй. Обезьяна говорит: насрать на шары, они все ссули, кидать не будут, это все понты, так что, полезли, вперед. Мы срываемся на Космонавтов всей толпой. Они кидают шары. Паше – в колено, Зене – в живот, а Грузину – в самую башку, но хорошо, что скользящим, а то был бы ему капут. Дальше никто не идет, все разворачиваются. Еще один шар ударяется в спину Быку. Мы все соссали и разбегаемся. Обезьяна орет – куда вы, суки? – но и сам убегает. Отбегаем метров на двести и останавливаемся. Космонавты не бегут, а стоят и ржут и показывают руками – «сосите хуй».

– Бля, пидарасы, – говорил Обезьяна. – Они бы еще с ломами вышли.

– Да, против лома нет приема, – Бык тупо смотрит на нас и трогает спину, куда ему ебнуло.

– Если нет второго лома, – кричит Цыган. Он улыбается, типа все нормально.

– Ладно, мы еще с ними встретимся, – Обезьяна злобно смотрит на Космонавтов. – Ты как, в норме? – спрашивает он у Грузина.

– Какое там в норме, бля?

Из головы у него течет кровь, и он промокает ее носовым платком.

Я выхожу погулять и встречаю Клока.

– Как дела?

– Нормально.

– С Кузьминой еще ходишь?

– Не-а.

– А что так?

– Ты что, я ни с кем долго не хожу.

– Отодрал и бросил?

– Ну, почти так.

– И не жалко было? Она ж еще малая.

– А хули жалко? Я заставлял ее, что ли? Я ведь не силой ее – она сама говорит: хорошо. Типа влюбилась. Дура еще. И мамаша у нее такая – каждый месяц – с новым мужиком.

– А папаша?

– Он с ними не живет давно. Они говорят, что выгнали его, но я не верю. Ее мамаша такая стерва, что любого заебет. Скорее всего, сам ушел.

– Ну, и как тебе с ней?

– Ну, как? Только, что целку первый раз – интересно: кровь там, хуе-мое, а на самом деле – только лишняя морока. Кроме того, она ничего еще не умеет – малая. С ней кайфа особого нет. Лучше всего – когда бабе лет восемнадцать хотя бы, чтобы уже умела ебаться, а целки всякие – пошли они в жопу. А Кузьмина теперь пойдет по рукам.

– Думаешь? Она же отличница.

– А хули разницы – отличница, двоечница? Ты думаешь, только те ебутся, про которых все знают? Так это самые последние, такую я бы и не стал ебать. Мне один мужик – пили вместе – правильно говорит: не надо ебать блядей, надо ебать порядочных женщин. Понял? А такая, которая ходит по школе в грязных спортивных штанах под платьем, ее пусть алкаши за бутылку чернила дерут.

Первого мая иду с классом на демонстрацию. Можно было забить на нее, но я решил сходить. Нас заталкивают в троллейбусы – как кильки в банку – чтобы везти без остановок в центр города. Я заскакиваю среди первых и успеваю сесть. Рядом садится Карпекина. Мы никогда не разговариваем и не здороваемся, но сегодня она сама заводит разговор:

– Как твои криминальные друзья поживают?

Она это спрашивает по-нормальному, без подъебки, и поэтому я не посылаю ее на хер, а отвечаю:

– Ты имеешь в виду Быка с Вэком?

– Ну, и их тоже.

– А остальные не друзья. Так, знакомые. Бывшие одноклассники, как и твои тоже. Слышала про Быру?

– Слышала и очень обрадовалась. Я всегда знала, что он сядет. Он подонок.

– Он ссуль. Если бы не соссал, на него другие дела бы не повесили.

– Ты ничего не понял. Дело же не в том, что повесили.

– А в чем?

– В том, что он сам к этому шел.

– Ладно, давай переменим тему.

– Можно, конечно. Но я тебя не понимаю. Зачем тебе все это? Разве интересно?

– Что интересно?

– Ну, драки район на район. Водка.

– А что тут такого?

– Ничего. Я не хочу говорить как Классная или другие учителя – они ничего дальше собственного носа не видят. Но в чем-то они правы. Ты мог бы иметь нормальных друзей, нормальную девушку. А какой нормальной девушке будет интересен хулиган и алкоголик? Ты сам видишь, что за девушки ходят с твоими друзьями.

– А что такого? Нормальные девушки.

– Ты так говоришь только чтобы мне противоречить.

– Может быть.

– Не может быть, а да.

Троллейбус останавливается, и все бросаются к дверям, расталкивая друг друга, под визг учителей, которые ни хрена не могут сделать.

Троллейбус стоит в самом центре, недалеко от площади Ленина, через которую должна была пройти демонстрация. До начала еще больше двух часов. Стоять и ждать в школьной толпе не охота, и я иду гулять.

25
{"b":"58399","o":1}