- А вот с этого места давайте подробнее, - потер полушариями доктор, как ладонями.

Я понял, что на электрошоки лучше не нарываться, пожелал нерводеру здоровья и домой, то есть в свою палату, "три в одном" пошел попить от локальных таких переживаний. Этот напиток с гордым пояснением: - Это армянский кофэ, - оставил мне соответствующий гражданин, выписавшийся с моей кровати. Удивляюсь я этим армянам! Килограмм конфет оставил, печенья много, яблоки, соки, в общем все, что у него было. Честно скажу, я не уверен, что жалко всего этого ему не было, просто положено у них так - не жадничать и оставлять. И они даже в жару ледяную бутылку пива до дна не допивают, всегда оставляют на донышке, для муравьев или алкоголиков - не важно. А в соседней палате парень нашенский выписался, мать за ним приезжала. Так соседи его говорили, что по сусекам сыночка она с веником прошлась, и даже пол замшелого апельсина слопала только так.

...Почему я здесь, почему они? Люди горят в семьях и тесных содружествах-супружествах, одни угли остаются, скрепленные золой, вокруг зеленая травка или снег, свалившийся  с неба. Иным уголькам и углям и так хорошо, другие надеются, что горящие еще люди спасут их, бегут к ним, но огнь тех оказывается миражом, и  тогда открываются ярмарки и психиатрические лечебницы, тогда воруют и вешаются

День четвертый

 Во третий  день ничего не писал - утром вдруг показалось (как будто глаз еще открылся), что вся эта психическая больница с ее окрестностями в виде Шуховской башни, винтом вползающей в Небо, в виде ТЭЦ с ее десятками труб , чертовски дымящими  и противопоставляющими свои вертикали вертикалям Донского монастыря - вертикалям колоколен, целящих  в Небо; в виде кладбищ, своими колумбариями (то есть вертикалями могилок, установленных друг на друга) и надгробных плит тянущихся к Небу из трясины земли, все это нагромождение как-то связано с притяжением "Замка" Кафки.

Почитал "Замок", освежил память, отзывы почитал - точно! Вот от Ильи Давыдова отзыв, мною перекуроченый в отмычку тайны существования:

 """Смысла нет. Его просто нет в мире. Точнее, в мире нет человеческого смысла, а человеческие смыслы решаются и регулируются людьми, не имеющими человеческих черт. Больной обладает всеми свойствами человека,  но когда он попадает в мир Замка Психиатрии, все его человеческие качества обнуляются. Они не бессмысленны для него, но они бессмысленны в мире; потому что мир — не про него, и повествование — не о нём. Повествование о Замках Психиатрии, в котором все человеческие качества обнуляются. Они не бессмысленны для человека, но они бессмысленны в Гнезде.

В организации Замка или Гнезда Кукушки всё разъединено: больные, их родственники, жизни, предметы; факты отделены от событий, которые они описывают. В нём вроде бы есть иерархия, но самый низший из чиновников Гнезда(старшая медсестра, медсестра со шприцем, уборщица, больной, хорошо заплативший лечащему врачу или заву) может обладать неограниченной властью. Исполнительность этих чиновников вроде бы безупречна, но они совершают бесчисленное количество врачебных и человеческих ошибок. Каждая из ошибок ничтожна, но нельзя преуменьшать важность и достоверность ни одной из исходящих из Замка бумаг, пусть даже одна бумага может противоречить всем остальным.

Гнездо даже невозможно найти — к нему не ведут дороги (вход в больницу невозможно заметить, и вывески нет, и ограда неприметная, хотя и со стальным кольем; оказываясь в нем, мы всё равно видим только части, детали, и не можем увидеть ничего общего в силу квантового нагромождения составных частей (веточек остова и внутреннего дерьма), готовых улететь в нелокальность.

Гнездо — это не место. Это миропорядок. И миропорядок совершенно не человеческий.

Чем ближе душа человека к Замку, Гнезду прсихиатрии,  тем меньше он похож на человека, но на квант. Самым очевидным примером будет Кламм, практически лишенный речи и спящий сидя (как наши психиатрические овощи),  помощники К. не только не говорят как люди, но и перемещаются вопреки всякой логике, просто оказываясь в разных точках нелокального пространства. Человеческие отношения при этом как будто бы остаются. Люди-кванты всё-таки взаимодействуют друг с другом, но в свете того, как работает остальной мир, эти отношения перестают что-либо значить. Из них тоже уходит смысл.

Можно было бы задаться вопросом, где тут причина, а где следствие — возможно, неразрешимость ситуации оборачивается таким образом именно из-за людей, бюрократии и институций, и если бы можно было исправить их, то исправилось бы и всё остальное. Это заманчивое и распространённое толкование, но оно совершенно бессмысленно. В мире Кафки нет причинно-следственных связей. Нет никакого смысла в том, что Замок признаёт за К. Больным) роль квантового землемера, который влияет на измерения — это отдельный факт, который в широкой картине происходящего совершенно ничто не значит — и ни один факт ничего не значит, потому что в квантовом пространстве ничто ничего не значит, если есть наблюдатель.

Притом, всё это не назло — было бы лучше, если бы это было назло — но мир просто такой. Он даже не движется, он стоит — скрывшись под толщей квантового снега, молча, безучастно к судьбе населяющих его созданий и созвездий, потому что скорее всего даже не знает об их существовании. Не удивительно, что Больному (К.)всё время кажется, что ему нужно каким-то образом угадать что Гнездо с ним делает — с Гнездом невозможно взаимодействовать, невозможно  поговорить, потому что нельзя установить связь с тем, в чём нет ничего человеческого. Гнездо — это другое. Это не мы. Он никак не пересекается с нами, и никогда не пересечётся.

Так что не удивительно, что роман остался неоконченным — такое повествование не может дать разрешения, оно может только остановиться на полуслове""".

 День пятый, а может и не пятый

 Сухая голодовка

 Все началось с того, что приняли тяжелого парня ДЦП(действительно тяжелый и высокий, с огромными надбровными дугами) и меня попросили переехать  на 7 этаж, чтобы парень был поближе к медсестрам. Ну, переехал, в новой палате парень молодой, косящий от армии,  вроде ничего, только с дешевым одеколоном в душе.

 Ночью этот сосед по палате, косящий от армии надушенный юноша,  всех врачей здесь купивший, трижды ударил меня ногой за храп и я, накачанный снотворными ушел из палаты и улегся в коридоре на стульях, что возмутило медсестер до глубин их душ.

 Утром меня, смятенного, типа выброшенного из нормального человеческого общества, заставили переселиться уже в третью по счету палату. Потребовал у завотделения (сколько она берет за улыбки и возможность открывать дверь в ее кабинет пинком ноги, можно найти в Инете) объяснений и беспристрастного освидетельствования дезертира, а также объяснений почему меня, крепко спавшего выперли из палаты, а не этого дезертира, всю ночь буянившего? Зав  ничего не ответила. Тогда я сказал, что ухожу в кулинарный отпуск, то есть в сухую голодовку, пока мне не объяснят, что в этом отделении происходит