06.09.73. Вчера вечером, ближе к ночи, пришел Нур с запиской от шофера. Цориев должен спустится немедленно, хоть ночью. Что-то с семьей. Мельников ругается, что год паршивый. Вчера у Шарифа разбился ишак. Лева ходил с Палваном делать тропу в этом месте. Канаву не задали. В маршрут, видимо, не пойдем до возвращения Цориева. Нездоровится, знобит. Съеденных антибиотиков хватило бы на армию микробов. Кузаев, видимо, интересуется, что я пишу в пикетажке. Он похож на неудачника. Нужно проводить мероприятия по внутреннему оздоровлению. Меры по самовоспитанию ни к чему не приводят. Мысли надо иметь здоровыми. Спошлил Кузаев, а улыбку я не сдержал. Часы у всех остановились. Солнце из-за хребта показывается в 9-30. Вечер. Играем в таджикскую игру "Хол". В город не тянет - там никого нет и все равно, где находиться.
07.09.73. Испортилась погода, но не настроение. Ишак выгрыз у арбуза бок, Кузаев матерился на него по-осетински. Напилили с поварихой дров, разобрал металлометрию. Ходил вокруг лагеря, породы определял. Завтра пойду в маршрут с Кузаевым на канавную радиометрию. У Цориева умерла теща. Почитываю петрологию, валяюсь, сплю и крепко ем. Работы не было.
09.09.73. Переехал на рыбалку на слияние рек Пахта-Кишот и Чор-Чашма, которые образуют Сорбух. Ничего не поймал. Вчера приезжали на инспекцию Новосельцева А. и Муфтиев З. Живу в палатке с Левой, Володей, Нуром, Палваном, Акаджоном и Ахтамом. Появились блохи. Вечер. Вчера затосковал. Пишу в полутьме. Палвон нашел в "Смене" фото группы девушек и говорит, что из 27 лишь 5 хороших жен...
10.09.73. Ходили с Кузаевым задавать канавы - они не нужны, но надо дать канавщикам работу. Маршрут был сложным. Из-за того, что много раз бывал в непосредственной опасности, стал в последнее время самонадеянным. Один неосторожный шаг - и все. Сегодня я сделал этот шаг, но не растерялся. Спрыгнул с бровки канавы на осыпь, обрывающуюся в глубокую расщелину в 2м шириной, и поехал вниз. Кузаев вздрогнул и застыл. Я же высоко подпрыгнул и, оттолкнувшись от осыпи оказался на другой стороне. Испуг в доли секунды. В новых триконях я прошел бы там почитывая газету. Посидел вечером с канавщиками, выкурил сигарету, выпил 5 кружек чая и 50 г водки и пошел есть печеную кукурузу (ее закапывают в горячую золу и потом моют в соленой воде). Перед этим вымылся в ледяной воде и постирался. Олор (Одиннадцать лет октябрьской революции) говорит, что лучше быть грязным, но здоровым, чем чистым и больным. Сейчас сижу в 100 м от лагеря и пишу оглядываясь. Вечер. Играл в холбузи, проиграл 2 раза. Леве сказал, что обманул его 2 раза. Он: - А я тебе верил. Но теперь буду проверять. Я: - Все равно надую в любой игре.
В отместку бог послал мне скорпиона за пазуху. Хотел засушить, но таджики отобрали и сожгли, чтобы его родственники не пришли. Теперь везде чудятся скорпионы, но спальник проверять лень. Вот я уже сижу в нем и, как говорит Володя, заношу дневные впечатления. Мне еще надо придумать, как обмануть Леву в буре. Каждый вечер, когда русаки уже спят, Ахтам, лежа, читает по складам поэму в стихах. Лежа головами к книге, его с удовольствием слушают и обсуждают интересные места, разъясняют друг другу неясные слова - переводят с литературного на разговорный. Шум реки. Палвон наблюдает за мной. У Ахтама большой красный нос, почти упершийся в книгу. У Володи насморк.
11.09.73. В маршруте Кузаев рассказал об Олоре: Однажды подымались на Багзанги, и был с нами Олор - ты не знаешь, он ведь воевал и майор. На штольне, где с вахтовки на лошадей пересаживались, он так набухался, что в седле не держался категорически. Дело шло к вечеру, до ночи надо было еще километров пятнадцать проехать до перевалочного лагеря, и мы его привязали к вьючному седлу намертво, по рукам и ногам привязали. В лагерь пришли ночью, попили корейскую дешевую - вот ведь гадость! - и спать. Утром встали и с дурными головами наверх поперлись. И только километра через два Костя вспомнил, что Олора накануне никто с лошади не снимал и что утром его никто не видел. Ну, бросились назад, и скоро нашли Октябрьскую революцию в дальней березовой роще - она висела на веревках под пасшейся лошадью".
12.09.73. Лева с орлами ушел на канавы на северный контакт, меня оставили сторожить палатки от пастухов. Я сделал удочку с пулей вместо грузила и пошел ловить форель в Сеаке. До обеда поймал 6 штук. После обеда - 5. Икра оранжевая- посолишь и в рот. Вкусно! Сварили уху. Володя говорит, что не отпустит меня коллектором к Цориеву.
Совсем заели "товарищи", то есть блохи, живущие в войлоке вьючных седел. Весь в пятнах. Лежу в ногах у Володи с Левой. Справа храпит Нур. Володя днем посылал меня посмотреть зону грейзенизации, на что я ответил: может лучше наловить рыбу и испечь? - Хорошо, но не показывайся на глаза Цориеву. Он должен сегодня подняться. Но я попался. Отдал, было, он меня в поисковый отряд вместо Саламата, который уехал на соревнования геологов в Ташкент, но потом решил взять меня с собой коллектором. С Цориевым поднялся из Ромита зэк Алик с водкой. Сели мы на лошадей и поехали. У меня было вьючное седло с вьюком. Его железки-крюки до сих пор мне напоминают о себе. Сегодня не смогу лежать на спине. Дорога была сложная. Несколько раз лошадь смотрела на меня, как бы спрашивая: а стоит ли так рисковать? В лагере никто не встретил. У МЮН заспанный вид. Поели вчерашнего борща и жареной картошки. Цориев предупредил, что маршруты будут каждый день. Через 3 дня канавщики стали переезжать в Дашти-Мазар. Цориев объясняет Люсе отсутствие у интрузии контактовых изменений. Володя мне нравится все больше и больше. В жизни у него не все удалось, пьет, но не пьяница, работу любит, вернее атмосферу, ее окутывающую. Выпрашивал с Левой меня у Цориева и напоследок пожалел (загонит), но я в прошлом году уже ходил с Цориевым на Барзанги с жестоким поносом. Все хроника и хроника. Своего нет ничего. С насморком почти покончено, но почти – холодно здесь. Захотелось очутиться в городе Белгороде в общежитии, где живут мать, отец и Светка. Комната разделена на две шифоньером, одна створка которого не закрывается, а правый бок служит опорой для гардин. Хочется посидеть с ними за столом, поговорить, поругаться, глядеть с пятого этажа вниз, высматривая красивых девушек, поиграть с ними волейбол, бросаясь рыбкой за мертвыми мячами. Еще захотелось увидеть Давлетшина, услышать его: Ну как, братишка?
13.09.73. Сегодня ездил вниз за мылом, пробными мешками и описью служебных документов. Лошадь некованая, через речку шла, спотыкаясь, тащил силой, весь вымок. Со страхом ждал спуска у козырька (где разбился ишак). Лошадь там спотыкалась, было страшно, аж схватило в области диафрагмы. Внизу, метрах в 40, речка. Но не слез - лет на 10 я бессмертен, точно. Кое-как спустились на лошадиных карачках. В благодарность я позволил ей откусывать от каждого кустика по лакомой ветке. Потом пожалел и пошел на своих двоих. Лагерные завтракают супом «Помни военные годы». Поел, пошел ловить форель. Не поймал ничего за 2 часа. Вечером Лева рассказывал о своем военном детстве. Торговал мясными консервами, сооруженными из двух банок и засыпанными песком. Песок, чтобы не шуршал, был в чулке. Продавал на 10 руб дешевле настоящих. Его мать выменяла за золотое кольцо и еще чего-то из тряпок коверкотовый отрез. Лева, та еще шпана, посмотрел и хмыкнул: - На юбку, мамуля, хватит, повезло тебе.
Оказывается, коверкот был намотан на газетный рулон и на два мотка тесьмы с торцов. А сестра как-то выменяла 1 кг хлеба на 1 кг сахара - сахар был насыпан сверху на кулек с речным песком (1947г). Однажды в поле повариха наварила бражки. Ее Лева спер ночью. Ночь была безлунная, и он споткнулся, упал, но не разлил. И так несколько раз, пока дошел до своей палатки.
