— Ты знаешь, милый, где сейчас мои нежные нетерпеливые пальчики? Они бродят по моей пылающей от страсти груди, вот горячий сосочек, вот небольшая красненькая родинка... Они бродят, бродят и спускаются к моему пупочку, ты не представляешь, какой он красивый, как он любит проникновенные прикосновения... Да что я все о себе? Расскажи, милый, какой у тебя пенис? Он, наверное, красивый и крепкий, да? А еще уверенный и неторопливый?

Вот такая у нас Алиса, теперь вы понимаете, почему я так часто на нее поглядываю.

…Алису Ворончихины не узнают, она говорит металлическим голосом. Металлическим и парализующим. Капельки пота выступают на лбах супругов. Им ясно, что конец их неминуем.

Металлический голос вещает:

— Первыми умрут супруги Ворончихины. Следом— чета Черновых.

Мне становиться страшно. Эта Алиса… Она же член клуба... А если это контригра? А если Великий Инквизитор прознал обо всем? И нас ждет страшный конец, а не острое развлечение? А если и Вера на их стороне? Нет, вон как она напугана. Как и я заподозрила, что придуманный мною сценарий изменен Алисой не в нашу пользу.

Капельки пота блестят на лбу Веры. И мой похолодел. Мы не в состоянии действовать. Мы парализованы.

Алиса черной тенью приближается к оцепеневшим Ворончихиным. Встав за их спинами, накладывает на плечи руки. Ворончихины полуобернувшись, смотрят в глазные прорези капюшона. Алиса произносит, протяжно выговаривая слова:

— Кто-о и-из ва-ас умре-ет пе-ервым?..

— Я... — хрипит Митя.

«Джентльмен хренов», — усмехаюсь я.

— Нет, я… — сипит Лариса.

«Декабристка с…ная», — усмехаюсь я.

— Что ж, это благородно… — говорит металлический голос. — Но вы не учли одной детали: тот, кто умрет первым, не сможет насладиться смертью второго.

Мы с Верой облегченно вздохнули. Нет, Алиса на нашей стороне. Ворончихины озадачены. Да, они любят друг друга. Но они — маньяки. От макушки до кончиков пальцев. И пренебречь наслаждением перед самой смертью, наслаждением смертью, ни один из них не может.

— Так кто будет первым? — нетерпеливо повторил вопрос металлический голос ему вослед.

— У меня есть идея... — промурлыкала Вера, взяв в руку мой фужер. — Пусть они убьют друг друга. Точнее, измучают. Короче, предлагаю матч маньяков...

— Матч маньяков? — удивился я притворно. — Очень интересно. Не соизволишь ли, Верочка, любезно огласить нам правила придуманного тобой соревнования? Если, конечно, они тобой определены...

— Соперники поочередно делают ходы. Мы следим, чтобы эти ходы были равноценными. Вот и все.

— Око за око, зуб за зуб? — довольно проскрипел металлический голос. — Что ж, я согласна... согласен.

— Я тоже согласен, — сказал я, подливая Вере шампанского. — Но я против блиц-партии. До утра еще много времени. Так что давайте, братцы, не стараться, поработаем с прохладцей.

— У меня есть шахматные часы... — взглянул на нас исподлобья Митька. Глаза его сверкали предвкушением неизведанного.

— Десять минут на ход? — спросила Лариса сладким голосом. Оценивающий ее взгляд маниакально скользил по телу мужа. По лицу, по шее, по рукам...

— Три часа каждому, — улыбнулась Вера. — Тот, кто уложит... ха-ха, уложиться ровно в три часа, проживет лишний день.

— Дык можно перед самым падением флажка ножом соперника пырнуть, — усомнился я в корректности предложенного условия.

— Ты прав... — скуксилась Вера.

— Это положение можно переформулировать, — сказал палач. — Я бы выразил его так: Если один соперник умрет в результате планомерных действий в момент падения флажка другого соперника, то последний получает приз в виде дополнительного дня жизни.

— Все равно это сложно, — покачала Вера головой. — Трудно будет рассчитать. Ведь время действий будет складываться из времени обоих соперников. Это может быть и шесть часов и три часа десять минут. Я понимаю, шахматные часы — это интересно, ново, каждый из вас, наверное, уже представил воочию Карпова с Каспаровым, играющих в цейтноте. Как они, вспотевшие, с выпученными от напряжения глазам колотят ладошками по часам. Но не лучше ли просто назначить время? К примеру, шесть часов утра. Тот, кто отмучается ровно в шесть, тот проиграл. А тот, кто останется в живых, останется жить. Ну, как, согласны?

— У меня дополнение, — поднял я руку.

— Какое еще дополнение? — Вере не понравилось, что последнее слово остается не за ней.

— Важное. Если один из соперников умрет раньше шести часов утра, то оставшегося в живых предлагаю считать нарушителем конвенции. Наказанием такому нарушителю предлагаю избрать наиболее мучительную смерть. Самую мучительную, какую только мы сможем придумать.

— Я — за, — сразу согласилась Алиса.

— И я, — вздохнула Вера. И тут же обратилась к Ворончихиным:

— Ну, так как?

Супруги Ворончихины задумались. Митьки явно не нравилось предложение обойтись без шахматных часов. Жалко было херить свою идею. А Лариса, скорее всего, уже думала о том, как извести мужа ровно к шести часам. Женщины, как известно, практичны и не любят выкрутасов. Дмитрий уловил настроение супруги и принял все условия.

— Начнем, пожалуй, — предложил я сразу же. — Где тут у вас ящик с инструментами?

— В спальне под кроватью, — ответил Митя. И буркнул палачу: Алиса, брось дурочку валять! Я твою попу с первого взгляда признал.

Лариса бросила на мужа ревнивый взгляд. Супруг словил его на излете.

— Да ладно тебе! — сказал он ей, морщась. — Накрой лучше на стол. Весь день ведь готовили. Не пропадать же еде.

Лариса, повязав передник, ушла на кухню. Алиса скинула палаческие одежды и осталась в кротком обтягивающем черном платье и туфельках на высоких каблучках. Я приклеился глазами к ее груди. И смог их оторвать, лишь только потому, что бедра адвокатши были не менее обворожительными.

Заметив мое эстетическое смятение, Вера бросила в меня недобрым взглядом. Он булыжником разорвал связь моей сетчатки с сетчатыми чулочками Алисы. Чтобы отвлечь супругу от ревнивых мыслей, я сказал:

— А там, на кухне, нет у нее какого оружия?

— Нет никакого оружия на кухне, — ответил Митя. — Утка с яблоками и перец, фаршированный зайчатиной... Вы втроем садитесь за стол, а мы с Ларисой за журнальным столиком устроимся.

Я пожал плечами и отправился в спальню за инструментами. Под кроватью было пыльно, но чемодан сверкал чистотой. Я вынес его в гостиную, положил на журнальный столик и, отметив, что Алиса благоразумно не расстается со своим пистолетиком (а также пялит на меня глаза), направился на кухню — весь прошедший час меня глодала мысль, что у супругов Ворончихиных на сегодняшнее мероприятие запасена всего лишь одна бутылочка шампанского. По дороге я говорил Вере о своих опасениях, предлагал взять чего-нибудь, но она отмахнулась: