Может, и было что круче в СССР, но для меня, геолога - вряд ли. Очная аспирантура - это спринтерская дистанция, если ты спортсмен, или колесо, если ты обыденная белка. Я по жизни спортсмен, и потому защитил диссертацию в три года. Это был единственный случай в институте, в котором я защищался, да в других, геологических, такого никто не помнил, потому что геология – это не в библиотеках в носу чистеньким пальцем ковыряться, хотя и мне пришлось для проформы. Теперь все свидетели этого происшествия умерли, и потому будет только правда.
Итак, в одном году первая семья моя распалась, и надо было что-то делать. Работал я тогда в Карелии, на Кительской оловянной шахте, туда мы подались с женой в надежде, что образуется, что склеятся горшки. Не образовалось,не склеились, она уехала с сыном в Душанбе. На следующий день я позвонил матери в Москву, сказал, что хочу поступить в очную аспирантуру. Отчим, кандидат геолого-минералогических наук, работал тогда в институте Литосферы на Замоскворечье, все рудные институты располагались рядом. Ну, пошел он в ИГЕМ практически напротив, сказал Бугельскому, начальнику аспирантуры, совершенно чудесному человеку, что надо. Тот, получив в виде презента огромного карельского сига, ответил, что аспирант на этот год уже принят, но в принципе можно принять еще одного за счет следующего года. Так и приняли, сдал экзамены, стал аспирантом.
Послушайте, это вовсе не сказка о советском рае. До того я 7 лет проработал на производстве (производство - это практическая работа на пленэре, в шахтах, на съемке и поисках, производство - это то, что науку презирает). Я много знал, даже думал, что знаю все. И ко всему относился, как к обыденной скале: заберусь? не заберусь?
Конечно, в отделе меня приняли согласно прописке, то есть, как провинциала, но я их уделал. С помощью йоги, Евтушенко, Андрея Платонова и других сокровенных знаний. С йогой было просто – как-то я обнаружил, что кабинет, в котором имел рабочий стол, в обед запирается изнутри, и там что-то делают. Спросил, ответили высокомерно:
- Мы йогой занимаемся.
- А это умеете? – встал я в лотос на голове, ничего, конечно, не подстелив, ведь провинциал.
В ответ было: - Ууу!
С Евтушенко тоже было просто. Они его ненавидели за «Братскую ГЭС» и прочие просоветские штуки, а я зачитал «Сережку ольховую». И доказал, что именно он ее написал, а не этот лысый из Питера, певший их любимое:
- То не море-океан, это стоны россиян.
Платоновым я их доконал, ведь люблю и знаю всего, а они говорили, что сгинул от Сталина, еще перед войной. За все это и прозвали за глаза "Мухомором" - хорошо! Я их три года травил, потому что "москвич" - это не ученая степень, не ум, но ОМЖ, то есть определенное место жительства.
...Платонова я люблю, он бог для меня. Великий писатель! Как писал!! И кончил дворником Литинститута, потому что русский был, не еврей. Вот еврейского мальчика приводили к Маршаку читать стихи или что-то еще с табуретки, и мальчик назавтра становился русским классиком.
До аспирантуры, или первые 30 лет жизни, я плохо представлял, что такое антисемитизм. А в ней узнал, ведь в институте евреев было 150 из 3-х сот научных сотрудников. И все друг за дружку держались, а остальная сволота – каждый за себя. Вот поступила аспирантка-еврейка, так все 150 к ней пришли с визитными карточками и обещаниями первой помощи. А я месяц сидел, пока в истерику не ударился:
- Я поступил, я - ваш аспирант, почему вы 0 внимания?
Профессор Томсон, я у него 13 аспирантом был, сказал на это брезгливо:
- Вы взрослый человек, и нянек у вас не будет.
Он уже умер по возрасту, но хороший был человек. Я приносил ему писанину, он с ней работал долго и ответственно. Почему? Да потому что у Ильмара Николаевича Томсона все защищались! "Томсон" - это была марка, бренд, по-нынешнему, у него не могли не защититься!
************************************************************
О БРИТЬЕ НОГ И ДРУГИХ БОЛЕЕ ПРИЯТНЫХ ВЕЩАХ
...Вы знаете, я провинциал, в Душанбе прожил 30 лет, и жена ног не брила по причине практического отсутствия на них волосяного покрова. Но развелись, в аспирантуру московскую поступил, чтоб выжить из сплошных неприятностей. Естественно, последовали студентки-лаборантки. И однажды в поле, ощутил, находясь в спальном мешке: не то что-то! Не так! Колется, в общем, что-то. Спрашиваю: а почему, Наташенька, у тебя ноги так колются?
Хоть и темно было, но остро почувствовал, что смотрят на меня как на полного идиота.
А так хорошо было. Как поступил в аспирантуру, сразу добрые люди нашлись (москвичи - это вообще лапушки). Отозвали в сторонку, зашептали:
- Летом в поле поедешь, бери двух лаборанток. Одну на зарплату, другую - на полевые к этой зарплате.
- Как это? - удивился я.
- А так. Они все даром согласны.
- На что согласны? - насторожился я.
- Посмотреть Среднюю Азию, Приморье, Алтай в обществе будущего светила советской науки, коим ты, как аспирант лучшего в Союзе института, несомненно являешься. И объявления клей в ВУЗах прямо сейчас (был январь, а поле - летом), чтоб было из чего выбирать.
Ну, так и сделал, и девушки пошли косяком. Выбрал к июню двоих, пальчики оближешь, одну на июнь-июль, другую - на август-сентябрь (с зарплатой и полевыми, ведь я совестливый). И поехал. Дали шофера, 4000 денег и 40 тонн бензина. Так 3 года ездил по горам Средней Азии, диссертация получилась просто замечательной, потом из нее один хлыщ докторскую сделал. Как? Да просто. Ведь в институтах люди разные. Одни "спортсмены", типа меня (сказал себе: за 3 года защитишься и защитился), другие "говоруны" - сделать ничего не способны, но в курилке наговаривают на 40 диссертаций, третьи же не курят, но послушав "говоруна", бегут за свой стол, статью строчить, а я ведь тоже поговорить люблю, иначе не здесь бы ошивался, а в Президиуме РАН...
Может, потом еще что напишу, а пока можете почитать мой совершенно животрепещущий рассказ об одном моем аспирантском поле, «Бог не фраер или Незабудка»
http://www.proza.ru/2012/01/30/1648
ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ
Стариков надо убивать!
В старинные времена во многих племенах Африки,Австралии и Латинской Америке при форсировании рек, полных крокодилами (аллигаторами, кайманами,гавиалами) вперед пускали стариков.
Стариков надо убивать, ведь все они мучаются на дыбах раков, ревматизмов, инсультов и инфарктов. Они никого не любят, кроме кошек, потому что любить человека, пусть сына, который станет стариком и будет мучится, невозможно. Старику невозможно любоваться голубым небом и успехом правительства, потому что у него всегда что-то болит, гниет или прорастает метастазами. Внуки стариков никогда не поверят в б\Бога, потому что станут свидетелями страшной смерти и положения когда-то красиво говорившего человека в гроб, и в этом человеко-трупе они будут видеть самих себя, будущих.
Впрочем, есть выход. Не надо лезть упорно в старики, чтобы угодить во власть метастазов, полного инсульта или частичного инфаркта. Надо жить ярко и упорно, яростно жить, чтоб не стать презренным стариком, но героем, молодо вросшем в памятник.
Не получится. Люди считают годы, как достижения, как вехи. Чем больше прожил, тем больше достиг. Это кредо саксаула, кредо дерева. Это скучно, это неэпично.
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
