* * *

Мы сидели в гостиной. Алиса потягивала холодную воду, а я сидел и смотрел на нее. До тех пор, пока Алиса не попросила, чтобы я перестал поедать её глазами. Пояснила, что ей уже страшно, когда на неё так смотрят.

- У него ведь змеиные глаза, - сказала она. - Честное слово - змеиные, Джонни. Он - в точности такой, каким ты его описал. Я никогда не видела такую узкую и сплющенную голову - в ней просто не остается места для мозгов - разве что они приютились в самом темечке. Ты ведь знаешь, Джонни - я стараюсь думать о людях только самое хорошее, но этот человек, по-моему исключение.

Я кивнул, все ещё не в силах оторвать от неё взгляд.

- А его глаза - с ними что-то не так, Джонни. Что говорят о людях, которые употребляют наркотики? У них ведь что-то с глазами неладно? То ли они сужаются, то ли расширяются - да, Джонни?

- Не глаза - зрачки.

- Да, вот это я имела в виду.

- По-моему, у всех наркоманов они расширяются. Сколько времени мы уже с тобой женаты, Алиса?

- Восемь, - не задумываясь, ответила она.

- Восемь лет, - задумчиво произнес я. - Казалось бы, вполне достаточный срок, чтобы узнать свою жену поближе.

- Ой, Джонни - я так перепугалась.

- Нет, - медленно покачал головой я. - Ты совершенно не испугалась. Он просто вывел тебя из себя.

- Да, но ведь обозвал меня свиньей. Худшего оскорбления нельзя было и придумать. Пусть я и не образец чистоты, но на всей улице не найдешь более опрятного и аккуратного дома, чем наш. И ты это знаешь, Джон Кэмбер.

- Знаю, но...

- И я тоже. Пусть я не такая красавица, как эта твоя непорочная девственница-нимфоманка, но...

- Она вовсе не моя. Я тебе уже это сказал.

- Но я стараюсь следить за своей внешностью. Я никогда не расхаживаю по дому в халате и шлепанцах и не транжирю твои деньги в салонах красоты. Я все делаю сама...

- Он не это имел в виду, Алиса. Говоря "свинья", он подразумевал просто женщину. Любую женщину. Кралю. В его кругу это общепринятый термин. Как, например, "штука", "капуста" или "башли". Это американский жаргон. Сленг.

- Значит ваш американский жаргон рассчитан на недоумков.

Я покачал головой.

- Алиса, я не понимаю, что происходит. Мы сидим тут и обсуждаем, как он тебя обозвал, как будто вся эта история уже позади.

- Но ведь так и есть, Джонни. Теперь у нас появилась передышка, по крайней мере, на несколько часов, и мы успеем что-нибудь придумать.

- Ключ мы за это время не найдем.

- И замечательно! - с горячностью воскликнула Алиса. - Меньше всего на свете я бы хотела сейчас иметь этот проклятый ключ.

- Почему?

- Неужели ты не понимаешь, Джонни? Мы же сказали этому недоноску, что готовы расстаться с ключом за двадцать пять тысяч долларов. Допустим, твой толстяк согласится на наши условия - и что тогда? Мы влипнем по уши. Я все-таки считаю, что мы должны сообщить в полицию. Причем прямо сейчас же, не откладывая.

- Мы уже это обсуждали.

- Как знаешь, Джонни. Но я боюсь, что ты совершаешь ошибку.

- Возможно. Скажи мне вот что, Алиса. Тебя тревожит, что случится, если толстяк пойдет на сделку, а ключ будет у нас. Допустим же, что он пойдет на сделку, а ключа у нас не окажется - что тогда?

Алиса изменилась в лице.

- Вот об этом я не подумала, - вздохнула она.

* * *

Мне нелегко нарисовать для вас объективный портрет Алисы - как-никак, мужем-то ей прихожусь все-таки я, а не кто-то другой. Женщины отличаются от мужчин по невообразимому количеству признаков, среди которых - полное отсутствие желания прославиться своим героизмом. Напротив, они не считают сколько-нибудь зазорным для себя проявить некоторую слабость или даже трусость, когда этого требуют обстоятельства. Когда же, в силу тех же обстоятельств, женщины вынуждены вести себя храбро и решительно (а это случается довольно часто), они потом чувствуют себя виноватыми.

Как-то раз Алиса сказала мне: "Разница между нами, Джонни, состоит в том, что мы по-разному воспринимаем действительность. В детстве мы с тобой оба знали нужду, только я воспринимала её как совершенно нормальную жизнь. Тебя же приучили относиться к нужде, как к чему-то постыдному и ужасному, поэтому все наши затруднения и кажутся тебе чем-то страшным."

Да, в то время я и не подозревал, насколько Алиса права.

* * *

- Нам уже пора забирать Полли, - сказал я.

Алиса посмотрела на часы и кивнула.

- Съездишь за ней? А я подожду дома, - предложил я.

Алиса замотала головой.

- Нет, Джонни, мы поедем вместе. Сейчас нам нельзя расставаться. Я не хочу оставаться одна, да и тебя одного не оставлю.

- А как насчет завтра? Я ведь ещё не уволился с работы.

- Вот завтра и разберемся. А пока мы должны держаться вдвоем; и ещё нам следует научиться запирать двери.

Выйдя на улицу, она подчеркнуто заперла дверь. Дженни Харрис, наша соседка, подошла к нашему старенькому "форду" и поинтересовалась, ничего ли не случилось.

- Смотря как это оценить, - улыбнулась Алиса. - Как-нибудь я тебе все расскажу.

- Вы поехали за Полли?

- Да, - кивнула Алиса. - Мы уже и так опаздываем.

- На обратном пути заскочите в супермаркет. Там сегодня представляют новый стиральный порошок и, если тебя выберут из толпы покупательниц для того, чтобы помахать перед камерой свежевыстиранным полотенцем, то ты получишь двадцать долларов, в придачу ещё и целый ящик порошка. Там надо, правда, ещё сказать несколько слов, но ты не бойся - их даже не нужно заучивать. Перед тобой будут держать бумажку. Осчастливь их своим английским акцентом.

- Господи, как мне надоели все эти причитания по поводу моего английского акцента, - вздохнула Алиса, когда я разворачивал автомобиль. И ведь никому даже в голову не приходит, что правильно говорю именно я, а акцент - у вас, американцев.

- Это сообразить непросто. Надеюсь, ты не поделишься с Дженни нашими новостями?

- Нет, конечно.

- Тогда почему ты ей пообещала все рассказать?

- Это было не обещание, а обычная вежливость. Дженни - очень славная женщина. Ты сказал - у них черный "кадиллак"? Слава Богу - его не видно.

* * *

Детский сад располагался менее, чем в миле от нашего дома. Я оставил машину у входа и мы с Алисой прошли внутрь. В продленные часы воспитательницами в саду работали обычно две учительницы-пенсионерки, мисс Прюитт и мисс Климентайн, обе лет за семьдесят и очень довольные, что могут так подзаработать. Поскольку мы уже очень задержались, в садике остались только два ребенка - Полли среди них не было. Узнав нас, мисс Климентайн встала и с изумленным лицом заспешила навстречу.