- Как прикажешь, - тем же насмешливым тоном отвечает ему Оксана.

Женщина встает, небрежным движением плеч сбрасывает накинутую рубашку, заводит руки за спину, явно намереваясь расстегнуть лифчик. К ней бросается Лидка, хватает за руки. К командору подбегает Тарас, умоляет не позорить сестру. Какую-то реплику бросает Володя, какую – не слышно, видно только, что Лидка подбегает к нему и начинает что-то объяснять, топает ногой. Тарас бежит к Оксане, принимается сердито выговаривать ей. Лидка подбегает к Командору, принимается стыдить его… Вновь Тарас и Лидка меняются местами…

Сейчас Олег явственно видит: Оксана, Володя и он сам совершенно спокойны. Ева смотрит на все происходящее с осуждением и любопытством. А вот Лидка и Тарас явно в истерике … Почему?..

- К чему мне это все сегодня пригрезилось? Может, из-за близости к тому месту, где все и произошло. Кстати, все это случилось тринадцатого августа, на тринадцатый день похода, если считать от дня отъезды из Москвы. Господи, и здесь тринадцать, – Олег наконец-то сумел преодолеть охватившее его благодушное любопытство и рассердиться на нелепость сна. – Что за чертовщина. Хватит копаться в этой чуши, хватит. Жалею я, что ли, что не выпорол тогда Оксану? Не только не жалею, но рад этому. И благодарен Лидке и Тарасу: удержали от такой идиотской выходки. Все, ставлю на точку и запрещаю себе впредь думать об Оксане, о той злополучной переправе. У меня есть заботы поважнее, чем эти глупости. Началось или не началось половодье?

Олег достал из непромокаемой сумки несколько листков, конспективную запись сообщенных Кузьмой сведений об этом районе, в том числе и о половодьях в этих местах, принялся перечитывать их, вспоминая и свой разговор с Кузьмой. К сожалению, записал он тогда не все, только непосредственно относящееся к задуманному маршруту. А сейчас они идут другим путем. Надо припоминать, что говорил Кузьма и об этих местах. А ведь говорил. И именно тогда, когда речь зашла о весеннем паводке.

«Как правило, половодье начинается постепенно, набирая силу в течение недели, а то и полутора, - говорил тогда ему Кузьма, перелистывая свое досье по этому району. – И у тебя будет пять-шесть дней для того, чтобы уйти из ловушки. Уходить можно и вверх, на водораздельные хребты, и вниз: пока река Ивовая заливает свою широкую и плоскую долину, ее можно перейти: течение не быстрое, глубина не более семидесяти сантиметров. Но не промедли: как только Ивовая зальет свою долину, и скорость течения и глубины начнут быстро нарастать. Если ты к началу половодья переправишься через ручей Туманный, то тебе вообще ничего не страшно. При любом раскладе оттуда надежные выходы.

Необычное половодье, когда пришедший с юга мощный грозовой фронт разом вызвал стремительный подъем воды во всех ручьях, было в начале девяностых. Тогда в этих местах погибло одиннадцать туристов: двоих унес ручей Коварный, еще трое сгинули в истоках реки Обманной, пытаясь найти выход на дорогу. А шестеро попали в ловушку ручья Заячий. Спасатели смогли добраться до них только через три недели. Спасатели, профессионалы. Да и те пошли только потому, что жена руководителя попавшей в беду группы настояла и посулила хорошие деньги. Ты же помнишь, какой бардак царил в те годы. А руководитель этот разбогател еще в Горбачевские времена, потому женщина денег не жалела. Потом выяснилось, что двигало ей желание побыстрее прибрать к рукам наследство. Не устраивал ее вердикт о пропаже без вести. Богач это, кстати, был классным, с большим опытом горным туристом. И группа у него подобралась сильная. На Памир не раз ходили. В эти же горы отправились как на прогулку, рассчитывая отдохнуть на Туманном озере, порыбачить. А обернулось-то бедой.

В этом гиблом месте вот что происходит. Стремительно поднимается вода в Заячьем и особенно в Бурном. Как ты знаешь, эти ручьи соединяют два пояса скал, один вверху, высотой метров сорок, а другой ниже, непосредственно над долиной Ивовой реки. Вот этот второй, представляющий собой скальный гребень, и создает ловушку. Высота его со стороны Ивовой метров сто, в противоположную сторону метров тридцать. И вот перед этим гребнем образуется озеро. К тому же, как раз под водоразделом Заячьего и его безымянного притока, течет подземная река. Приток этот вытекает из мощного фирна[3], который в действительности заполняет провал, ведущий в подземную реку. И при катастрофическом половодье этот фирн за трое-четверо суток исчезает. Вместо него дыра размером метров шестьдесят на пятьдесят и глубиной не менее тридцати. Усугубляется бедствие тем, что с разделяющей верховья Заячьего и Бурного вершины идут потоки воды с камнями. Все это установили по рассказам единственного уцелевшего в той круговерти. Впрочем, уцелевшим его считать нельзя, даже до станции его не донесли, умер на третий день от гангрены. Три открытых перелома, да в полевых условиях это стопроцентный летальный исход.

По рассказам очевидцев, в том числе и туристов, попавших в этот переплет, я попытался восстановить и проанализировать погодные условия, приведшие к этому катаклизму. Получилась вот какая картина. Ранняя весна, предпосылки раннего же половодья. Но май начинается с похолоданья: устойчивые минусовые температуры, обильные снегопады. В середине мая с севера надвигается влажный северный фронт: в этих местах такие тучи и летом беременны снегом. Холодный и важный воздух провоцирует образование плотной ледяной корки, снижающей интенсивность таяния почти до нуля. В последних числах мая с юга, навстречу ему, стал надвигаться теплый и столь же влажный фронт. В ту злополучную весну фронты схлестнулись южнее железнодорожной линии, вот у этого узла хребтов. Счастье, что в эпицентре людей не было. Но и севернее железнодорожной линии они натворили бед. Часов семь по всей округе бушевала гроза. Ну а в эпицентре вакханалия длилась более трех суток...»

Кузьма замолчал. Казалось, он еще и еще раз переживает это стихийное бедствие, видит гибнущих людей...

«Но такое явление маловероятно, - наконец, вновь заговорил Кузьма. – Почти невероятно. Как я уже тебе сказал, такое половодье было в начале девяностых. А до этого… Из всех моих собеседников только старый путевой обходчик вспомнил, что о таком половодье слышал от своего деда. Мол, тогда тоже гибли здесь люди. Но произошло такое тогда, когда дед этого старика был мальчонкой, лет, этак, сто назад, если не более…»

- Что ж, выходит, что такая катастрофа бывает раз в столетие, - тихо проговорил Олег. – Будем надеяться на теорию вероятностей. Жаль, что не догадался посмотреть перед отъездом реальную погоду в этих краях.

Он докурил сигарету, сладко зевнул и полез в палатку…

Утро следующего дня было хотя и пасмурным и холодным – ночью заиндевел тент и замерзли лужи, но без дождя и тихим. Ветер, наигравшись за ночь, стих совсем. Первым делом Олег осмотрел ноги обеих женщин: знакомый врач, порекомендовавший ему эти бальзамы, не подвел, и ожог и растертые раны не просто затянулись, поджили. Первые два часа шли бодро. Но вскоре в ущелье вползло облако, видимость ухудшилась, женщины то и дело спотыкались, падали. Впрочем, пока шли хотя и не быстро, но без особых происшествий, придерживаясь русла притока ручья Студеного. Правда, Катя оборонила часы, и Олегу пришлось возвращаться. К счастью, нашел он их легко: часы упали в воду возле самого берега. Сложности начались с выходом на снежник: сначала не удержалась Катя, упала, поехала вниз. Олег бросился ей на помощь, подхватил женщину, удержал ее. «Черт, - подумал он. – Как же некстати эта наледь. Хорошо хоть лопата с собой. А ведь была мысль оставить ее на станции. Мол, невысоко пойдем».