Все балконы дома № 17, а по простому – «угол», дружно громыхнули смехом.

Звук, заметался в крыльях «угла», сорвал с крыши мирно дремавших голубей, и отразившись, умчался вдаль, туда где по аллее парка совершал свою ежедневную утреннюю пробежку зам главы городской администрации Пухов Сергей Спиридонович.

Сергей Спиридонович, свою затею с бегом не одобрял, более того, считал, что это утреннее рыскание в парке вовсе не добавляет ему ни капельки солидности. Но, как известно, против начальства, не попрешь!

«Тут, оно как – я начальник, ты дурак, ты начальник, я -…» – не успел додумать свою мысль зам главы, как громкий шум, отдаленно напоминающий звук прогреваемого реактивного самолета, и рев трибун футбольных фанатов, по поводу забитого гола, прервал его бег и даже слегка пригнул к дорожке парка. Сергей Спиридонович подумал было, что это метеорит прошумел над его головой. С тех пор как над Челябинском взорвался это небесный камешек, и осколки бултыхнулись в озеро Чебаркуль, сильно забоялся зам главы администрации этой метеоритной напасти.

«Вон сколько стекла побило, это ж хлопот то, хлопот, тамошнему начальству!»

Вот тут и померещилось ему, что над его родным городишком Полесск – Клюевым, тоже «чебаркулькнуло». Когда страх немного отпустил, Сергей Спиридонович, определился с направлением шума и поспешил трусцой к источнику оного.

Он как раз успел к той фазе, когда утренний смех жильцов дома, стал прерываться возгласами, которыми водители характеризуют качество отечественных дорог, а заодно и тех, кто их строил.

– Граждане, спокойно, спокойно, граждане! Предлагаю немедленно прекратить этот несанкционированный митинг! Иначе организаторы его понесут административное взыскание!

Сергей Спиридонович, сделав самое суровое начальственное лицо из всех возможных при одетых на нем кроссовках и трениках, развернулся к Витьку. Тот, взяв газету из рук Генриха Валериановича, и протянув бумажный листок, зам главе и ткнул в нужный абзац кулаком.

Начальственное лицо, пробежало взглядом по газетным строчкам.

«Тво-о-ю-ю»…., «Мать!» – закончил фразу Витек и смахнул навернувшуюся от смеха слезу.

Двумя часами позднее, в редакции местной газеты «Полесск – Клюевский вестник», произведено было заключение.

Заключалось пари.

Журналист Филькин Геннадий Куприянович, и фотокор Мячиков Альберт Степанович, встревоженные более чем часовым опозданием редактора, заключили пари о причине опоздания шефа.

Журналист Филькин, ничуть не сомневался, что причина опоздания банальна до простоты выеденного яйца: вчера редактор получил приглашение на открытие сауны.

Само событие было не столь уж и выдающимся, сауна была седьмая по счету и хотя уровень помыва граждан Полесск – Клюевска несколько возрос, перегрев шеф – редактора в новой сауне, да ещё в сочетании с обильной дегустацией пива, вполне мог стать причиной его утренней задержки.

Фотокор Мячиков, наоборот, утверждал, что эта причина слишком мала для закаленного в пивных баталиях газетного начальства, а вот домашние дела очень даже могли подействовать на шефа и явится причиной опоздания.

Резон в этом был прямой – неделю назад, к ним в редакцию, прислали стажера. Во-первых, стажер оказался стажеркой, во-вторых – её звали Людочка.

Ревнивость жены главного редактора городского вестника, зашкалила бы все приборы, если бы таковые существовали для определения этой самой ревности. И тут такой повод – стажерка – Людочка!

Вот «журналюги» и устроили себе этакий маленький Лас-Вегас, да и выигрыш в пари был немалый – ящик пива!

Когда часы показывали без одной минуты девять, а стажерка Людочка в десятый раз открыла и закрыла блокнотик, с которым она, наверное не разлучалась и во время сна, появился сам шеф-редактор «Полесск – Клюевского вестника» – Капитанов Кирил Мефодиевич.

Фотокор Мячиков было приуныл, так как перспектива проигрыша пари явно замаячила на горизонте. И было от чего. Лицо шефа цветом напоминало вареных раков, что подавали вчера в сауне к пиву. В руке он держал свежий выпуск газетного листка.

– Что это? Я спрашиваю, как могло это попасть в печать?! – гроза загрохотала в тесной комнатенке редакции. Людочка, испуганно открыла блокнот, схватилась за шариковую ручку, словно собираясь законспектировать гнев шефа.

– Вы что? Совсем ….. и далее последовали такие слова, что Даль нервно бы засуетился в поисках ручки или карандаша, дабы быстрее записать новые словообороты, а грузчики в Одесском порту с раскрытыми ртами благоговейно внимали бы столь пламенной речи.

Минут через пятнадцать, шеф немного поутих и более изящным языком потребовал объяснений по поводу небольшой заметки на третьей странице вестника. Фотокор и журналист, переглянувшись друг с другом, и начали выкладывать подробности появления взрывной заметки.

Вот что удалось выяснить: вчера, как раз накануне сдачи материала в печать, они убивали свободное время игрой в карты. Мячикову чрезвычайно везло. И вот когда журналист Филькин, взяв свои три карты, состроил на своем лице выражения кота, который в упор не видит сметаны, столь беспечно оставленной хозяйкой на столе, перед фотокором встала сложная дилемма: брать ли прикуп при семнадцати очках?

И тут раздался телефонный звонок. Мячиков, вздрогнул от неожиданности и машинально подтянул к себе карту.

Звонила Людочка. Взволнованным от нечаянно свалившейся на неё высокой ответственности голосом, стажерка сообщила, что не хватает материала в колонку новостей. И не хватало то пустяк – двадцать строчек!

– Так, пиши, – журналист Филькин, торжествуя, разложил свои карты на столе: десятка, восьмерка и валет. «Блин, двадцать!» подсчитал очки Мячиков.

– Ну и что, что у нас всего один роддом? Пусть он будет № 3, у читателя сложится мнение, что с роддомами у нас в городе полный порядок! – поучал стажерку более опытный мэтр журналистики.

– Да, да благополучно родила, – бубнил он в трубку, сколько родила? Сколько?– поторопил он фотокора кивая на неоткрытую карту.

Мячиков, с замиранием сердца перевернул глянцевую картонку. Дама!

– Очко! Двадцать одно! Блин фартит тебе сегодня, – позавидовал он везению фотокора.

– Да, да, так и пишите! – снова забубнил он в трубку, – ну и что? Пусть знают, что у нас в Клюевске тоже рожать могут, не только эт самое, одним этим самым процессом заниматься! Все, все, не тяните, давайте в набор! – и бросил трубку раздраженный очередным проигрышем сторублевки.

– Давайте, разгребайте сами свой очередной ляп!– шеф оторвался от начальственного кресла и отправился ликвидировать последствия открытия сауны.

– Пишите, Людочка, – развернулся Филькин к стажерке, – Пишите…..

– Что писать, Геннадий Куприянович? – с готовностью распахнула блокнот Людочка.

– Опровержение, опровержение будем писать Людмила! – посуровел Филькин.

– Во вчерашнем номере газеты, была допущена ошибка….

– Досадная ошибка! – поддакнул фотокор Мячиков.

– Да, да! Досадная ошибка! Ну и так далее, что вас там не учили, как писать опровержения?

– Учили, только я не знаю, сколько родила, писать… потупилась Людочка.

– Пишите, как все нормальные люди рожают – один, два…

«Один два» – строчила в блокноте стажерка, забыв поставить запятую между цифрами.

Во дворе дома № 17 по улице имени летчицы Гризодубовой, рано утром следующего дня , дворник Митрич, привычно развернул свежий номер городской газеты «Полесск – Клюевското вестника».

Дом висельника.

После смерти Николая Ивановича остался дом. Так себе постройка, не особо-то и баская: две комнаты, да рубленая, бревенчатая пристройка из двух комнат. Зато усадьба – обзавидоваться! Огород полого спускался к речке, а точнее к основательно заросшей тополиной роще. По весне, в пойме речки буйствовали соловьи, да в заполненном осокой болотце, квакали лягушки. Все это природное любование досталось племяннику Николая Ивановича – Сергею. А по нашенски, по науличному, Серёге.