Глава пятьдесят первая Со временем давать отчет
На последовавшей неделе Змитер уехал в Донбасс. Укатил себе потихоньку на перекладных, автостопом с мелкими контрабандистами. Без команды во всех значениях, запросто с фуфельным редакционным предписанием по-свойски от того самого официоза, где он по сю пору не уволен с треском. «Поди же ты! Фрондирует главред, однак…» И оттуда у него второе старинное удостоверение официозного газетчика на собственное двойное прозвище по паспорту РБ. Лиловую паспортину с гербом-капустой он также прихватил с собой в опасный вояж к новороссам-ватникам.
По его отъезду из Минска в Киев бесхлопотно возвратилась Одарка Пывнюк с ветерком в дружеской включенной компании со Львом Шабревичем и с Вольгой Сведкович за рулем долгожданного «туарега» Таны Бельской. «Уйя, наконец-то!» Вперемежку о сделанном и увиденном они отчитались вместе и порознь. Классически отдали каждому свое, что причитается.
Так и так адвокат Шабревич предпочел гласность и открытость заседания не в один присест за обедом и после него у Евгена Печанского в Дарнице.
―…Заочное событие у тебя, Ген Вадимыч, конечно, скорбное, удручающее. Но прелестно прошло комильфо на Северном кладбище. И благопристойно, включая поминки для титулярных соседей по подъезду и по дому на том микрорайоне Запад.
― В обществе лучшей подруги покойной, с отставной дворничихой Антуанеттой?
― Куда ж без нее? Она на пару с нашей Одаркой прелестно распорядилась поминальным угощением. От нее наша журналистка выведала некоторые детали упокоения Индиры Викентьевны Печанской.
Дарья свет Игоревна! Вам свидетельское слово.
― Мне, право, не до шуток, спадар Евген. Но эта юркая старуха обвиняет в смерти вашей матери тамошнего заместителя приходского священника. Дескать, увидала Индира в дверной глазок черного могильного человека, страховидного, в рясе, напугалась до смерти, тут, говорит, ее и кондрашка хватила, гробанулась об пол, цитирую. Пока неотложка, то да се, матушка ваша преставилась на глазах у подруги Антуанетты.
― Инсульт и гематома зафиксированы заключением судмедэкспертизы, ― дал адвокатское пояснение Шабревич. ― Со всем тем преподобный Власий, то есть священнослужитель, собиравший в тот день пожертвования на воскресную школу, утверждает, как если б к двери квартиры гражданки Печанской И. В. он и близко не подступал и старушку ничем побеспокоить никак не мог.
Копать, окучивать и душить коллизию далей, Вадимыч?
― Не стоит. Пусть покоится с миром. Коли есть дела поважнее.
― Согласен де-факто и де-юре. В общем и в частном отдаем приоритет вашим уголовным делам в той еще Республике Беларусь, дороженькие мои Тана и Евген.
Спешу рапортовать: мне, соответственно, удалось добиться передачи наших уголовных дел и делишек в Мингорсуд по первой инстанции. День судебного присутствия по делу гражданочки Бельской Т. В. ужотка прелестно назначен.
Шумим, душим и давим врагов наших и ваших с позиции неодолимо международной правовой силы!
Тем не менее, розыскная ментовская и гебешная суетня, митусня против вас все еще не отменена на суверенной территории РБ. Любят у нас казенные людишки отчитываться в том, чего сделать невозможно.
Тана Бельская остро взглянула на Вольгу Сведкович, и во всеуслышание анонсировала нарочито сглаженным тоном:
― Завтра я вылетаю в Вильню. Гайда и заберу у моих слуцких предков Курша-Квач дочь Елизавету. А вось там посмотрим, удастся ли менским боярам Бельским так просто откупиться от меня внучкой и дочерью. Чтоб им…
Тана снова демонстративно воздержалась в обществе Двинько и Печанского от не удобь сказуемых выражений и нецензурной колючей словесности.
― Что ж, пора и мне домой ворочаться, отправляться, ― с небольшой расстановкой поведал о своих планах Алесь Двинько, ― буде загостился.
― Алексан Михалыч, могу оперативно подбросить в Минск на «ладе-калине». С небольшеньким приграничным крюком и финтом с транзитными госномерами через Россию, ― доверительно и деликатно предложила Ольга Сведкович.
― Ой, спасибо, милая Ольга Сильвестровна. Ведомо-неведомо, однак нам с Лев Давыдычем вдвоем лучшей поездом, чугункой, не спеша, легально, видимым макаром с билетом для неусыпной вражеской системы «Магистраль»…
«Одни гости разъезжаются, другие съезжаются, ― тем временем своемысленно прокомментировал Евген Печанский, ― чего-ничего, а милости просим в нашу эмигрантскую Дарницу…
Родина нас не забывает, и мы ей кое-чего вскоре припомним. Кое-кому всенепременно. Или же всем там сразу скопом, коли ласка», ― он также не мог не планировать. Стратегически и оперативно-тактически, оставляя чистую тактику программно дефолтом здесь в Киеве, отрадно гостеприимном к политэмигрантам с севера.
Спустя несколько дней Евген сошелся без затруднений и закавык с маленькой Лизой Бельской. Даже сам того-сего не ожидал, не мыслил, ранее не имея какого-нибудь продолженного утилитарного опыта в обращении с малыми детьми. «В шерсть мало-мальски с ребятами-зверятами…»
По всей очевидности и без того немалый авторитет его поднялся в ее глазах однажды до фантастических, непредвиденных высот. Поскольку Лизу до глубины души экспрессивно впечатлила за завтраком длинная рифленая рукоять большого черного пистолета в кобуре под мышкой поверх кожаного облегченного бронежилета у Евгена. Это он рутинно отправлялся на загородную ревизию к невразумительным деловым партнерам питерского брательника Севастьяна Печанского. Ему было по пути, и он подвез ее к школе, дорогой клятвенно обещав вскорости научить пейнтбольной стрельбе.
―…Как ни крутят поганые державники, но право народа хранить и носить оружие не подлежит принципиальным ограничениям. Истина, Елизавета моя Мечиславна, она в оружии, на расстоянии действительного огня или в прицельной дальности!..
Тана срочно умотала далеко в Дюссельдорф на женскую конференцию в Германию, в устоявшуюся Европу. Почему бы и нет? Если поездка цельным образом проплачивается евроспонсорами. Тем часом нужные замежные контакты на больших украинских дорогах просто так не валяются.
Так что в середине октября ребенок на три дня благонадежно оставлен на попечение Евгена. Чем Лиза очень даже довольна. Да и авторитетному дядь Жене она ни в малой степени не мешает, не капризничает. «С первого предъявления и знакомства не шаляй-валяй». А его быстрой вкусной кормежке в непостижимом ею раньше мужском технологичном исполнении несомненно отдает предпочтение перед материнской стряпней на скорую руку.
Отощавший и уставший дядя Змитер после командировки в Донбасс отоспался, ускоренно отписался, отъелся стараниями Евгена. И по прошествии неполной недели укатил в Мариуполь. Возможно, и дальше за линию фронта и в прифронтовые российские регионы.
Тогда как Лиза очень удивилась, узнав от матери, что Змитер с Евгеном вовсе не родные братья и ничуть не близкие родственники.
― Вы с ним очень-очень похожи, дядь Жень, как я у мамы мамина дочка. А в старости буду бабушкиной внучкой.
«Да уж! В добра-пирога живем навроде как по-родственному. Братско-сестринская семейка эмигрантов. Что в лобок, что по лбу. В залихватском стиле двиньковской героини будь сказано… Ну а секс ― это на стороне, мужского гормонального здоровья ради…»
С Одаркой Пывнюк у Евгена Печанского получалось довольно прилично. Для достоверности сказать, это ей лично удается час от часу затаскивать Евгена к ней на съемную квартиру. И так далее распространенно по сексуальным обстоятельствам обоюдной настроенности.
Во многом Евген с благими намерениями не давал себе ретроспективный отчет в том, что происходит с ним, отчего так было и есть с его ближними и дальними. Живет как живется, насколько, почитай, прижился. «До поры до времени, надо полагать, в перспективе предполагать, на севере, на юге, начнем то ли обороняться, то ли наступать по всем азимутам…»
По возвращении с юго-востока Змитер не то чтобы отчитался перед Евгеном, но поделился своими не столько корреспондентскими впечатлениями от увиденного и услышанного. Об этом и о том можно будет у него прочитать в файлах, посоветовать в качестве благосклонного читателя чего-нечего. Постольку отчаянный фрилансер Дымкин-Думко специально рассказал испытанному напарнику, какие душевные мотивы его подвигли предпринять два опаснейших журналистско-разведывательных рейда по обе стороны тлеющего военного конфликта, готовящегося перерасти в континентальную войну неосоветской России против евроатлантической солидарности. Так оно выйдет, выходит по его наблюдениям.
