«Дружной семьей с домашними друзьями!» ― единодушно реферировали Евген и Змитер. «В тексте и в контексте, в теме и в реме».

Снежный транспорт, тематически разумеется, от пана Ондрия Глуздовича. Логистически. Тем более или тем не менее, как посмотреть, погода их порадовала оттепелью на крещенье по москальскому календарю. В очередной раз парниковый эффект опроверг отмороженную народную примету. Либо в киевских окрестностях климат тоже приближается к европейским стандартам.

Это не первая зимняя тренировка сплоченной дарницкой компании и, наверное, не последняя. Потому спарки стрелков распределились в обычном порядке.

Евген пристегнул спина к спине на заднем сиденье юную партизанку Лизу. Как повелось, с рутинным наказом вбок не высовываться, руками по сторонам не размахивать. Валенком не дрыгать, в шапку-ушанку не спать, но, ушки на макушке, удерживать в своей полусфере тыловое охранение. И чуть что прикрывать его пушечным веерным огнем.

― Наша с тобой задача дня, Елизавета моя Мечиславна, запятнать противника позором! Чтоб им всем скудно не показалось!

Адская водительница Одарка, как обычно, взяла в напарники Змитера. Стрелять-то он худо-бедно умеет, но водить мотоциклетный снегоход по пересеченной местности ему слабо. Пусть с большего пишет по трафарету в прямой видимости.

― Хорошо сидишь, партнер? Ну, держись! Елы-палы, раком по буеракам!

Тогда как Тана укрывалась за широкой спиной Германа. «Рыжий славянский шкаф кого хошь неслабо прикроет и накроет, не в лобок, так по лбу… Вульва трется о седло, скачет девка далеко!»

― Йо-хив-хо! Погнали наши городских! Газ по плешку, Герка! Тут-ка тебе не Му-му, йе-йе, в проруби топить от забора и до обеда в ресторане у Петровича…

Что-то мне банально подсказывает: сёдни мы у-у-сих уделаем прозаически и поэтически. Kill them all!

Глава шестьдесят девятая Суровая проза партизанской жизни

К середине февраля на Беларуси одномоментно потеплело. Словно бы пришла весна, по обыкновению не слишком ранняя гостья в наших широтах. Оттого последний месяц календарной зимы нисколько не оправдывает свою суровейшую, лютую, бр-р, назву на белорусской мове. Причем местные синоптики в один голос обещают, ручаются, прогнозируют дальнейшее потепление и значительное превышение средней климатической нормы.

Поэтому нисколько не удивительно, нормально, почему на даче-развалюхе в кооперативном товариществе «Авиатор», что расположен почти впритык к зоне отчуждения интернационального аэропорта Минск−2, появилась бригада строителей. Весеннее дело, оно к работе кличет.

Мужики серьезные, деловые, трезвенники поневоле, как определил Чебеник, поселковый сторож и зампредседателя дачного кооператива. Бригадир ему килишек налил, но сам-то, не-не-не, строго сказал, что участок теперь у нового хозяина, тот и сам не пьет и людям не дает.

Подвезли в тот же день стройматериалы, сайдинг, возвели не абы как высокий железный гараж. Здоровенную овчарку пустили по цепи кругом от ханыг и бомжей. В служебном собаководстве блокпост называется, объяснили Чебенику. Ставят столбы, на них стальной трос, к нему цепочку, каб собак территорию охранял, свободно успевая порвать пришлого которого дурня. В летнем доме установили обогрев, печурку, котел, радиаторы с антифризом. Болей Чебеник к ним не заходил. Работают людцы, и добре. Хозяин-мафия тож заезжал на черном джипе с блескучим кенгурятником, очкастый, смурной, злой, ровно собака Баскервилей.

Как-то раз с утра пораньше приезжал зеленый автобусик скорой медпомощи. Может, кто поранился из строителей? Что ничуточки не вызвало любопытства у круглогодичного дачника Чебаника. Чего, спрашивается, коли никто не наливает? Ни утром, ни вечером.

Евгений Печанский не выходил из камуфляжной уазовской буханки с белыми крестами, движок не глушил. Недостающие им снаряжение самостоятельно выгрузили, снесли без его помощи на носилках Сымонка и Базыль, оба в белых медицинских маскхалатах.

«В шерсть поутряни доставили на партизанскую базу крупнокалиберный «утес» и гранатометы активной силовой поддержки».

Из «Авиатора» неотложка поедет в Колодищи, где негласно обосновался Евген. Ненужных знакомых лиц тамотка в округе по зимнему времени практически нет, зря раньше остерегался. Но на всякий опасливый случай надо перекамуфлироваться в женщину врача: парик, макияж, докторский маскхалат и бабские трикотажные рейтузы. «Чтоб их ни в дебет, ни в кредит против шерсти!»

Как положено мужчине, Евген вполне обыденно диву давался странной женской привычке почасту обходиться стылой зимой без теплых брюк, шерстяных кальсон или термических байковых панталон с начесом. Того непонятнее, если заменяют они весь этот одежный сугрев кружевными продувными трусиками и тонюсенькими чулочками. При этом, нисколько не имея в виду как-то раздеваться до исподнего средь бела дня или после службы зимним вечерком.

Двухэтажный дом в пригородном поселке Колодищи, между прочим, уже сызнова обжит и согрет вживе людским теплом. Ведь кроме Евгена Печанского туда гласно заселилась Одарка Пывнюк. Ей удобно, если до Минска недалеко на электричке либо на маршрутке, можно и на Евгеновом «гольфе». Она же Дашутка с Вольгой Сведкович отвозили Лизу Бельскую в Слуцк к деду с бабкой. Почему бы украинской журналистке Дашутке Премировой не задержаться на Беларуси?

Евген в предстоящие оперативные подробности никак не посвящал Одарку. И она лишнего не расспрашивает. Потом для эпилога расскажут, сколько сочтут нужным по сюжету ее эпохального очерка о бесшабашных нелегалах и белорусских партизанах. Буде ее героям захочется международной гласности и публичности. С добровольцами, способными ухватисто носить оружие, Одарка имела немало репортерского дела. А потому знает что к чему: где оружейный ствол, а у кого дуло, поддувало в дурку и в дырку промеж ног в лайкровых колготках плотного сезонного переплетения.

За исключением настырной Одарки-Дашутки, репортажно водворившейся где-то между четырьмя кругами посвященных, первому и второму подразделениям Евген непререкаемо воспретил пользоваться мобильной связью. Тем более, роумингом в Украину. Полагаться на хакерские ухищрения Беки-Корнея можно, но не нужно. Ибо, как технически мудро утверждает один из двиньковских персонажей: то, что делается программно и аппаратно, преодолевается опять же в программном и аппаратном порядке ввиду положительной либо отрицательной обратной связи. Так было, есть и будет в сфере высоких информационных технологий.

Касательно же проводного интернета, кодированная технологическая переписка разрешается с использованием ранее установленных строгих мер предосторожности и сетевой безопасности.

Змитер Дымкин-Думко, согласно его шифровке от Грая к Ауди, завтра выезжает из Москвы на перекладных. И погостить к Ауди за город ввечеру из Минска прибыла Натка, покинув центровое убежище у Экзы. Вживую с Таной пообщаться не станет лишним, если до запланированного часа «Х» осталось немногим более четырех суток. Ну а уж угостить ее вдоволь у Евгена всегда чем найдется к взаимному удовлетворению хозяина и других гостей. По высшему поваренному разряду! Причем наперекор и вопреки нелегальному положению, прихотливо, изысканно, щепетильно, без условных позывных.

«Поди, не в подполье обитаем, где можно встретить только крыс и стукачей».

―…Ты не задумывалась, Тана, отчего мы действуем почти свободно? ― философически вопросил Евген, не ожидая услышать ответа. Да и обе собеседницы его прекрасно понимают, если ему в монологе приспичило уяснить на слух кое-какие собственные мысли не красного словца ради или же для праздной чайной болтовни поздним зимним вечером в комфортабельном коттедже под Минском.

― Чего хотим, то и воротим, если все идет как по маслу. Хотя утверждать, будто режим Луки слабеет, могут одни лишь дурноватые оппозиционеры с одной извилиной невесть куда закрученной. Президентский авторитаризм по-прежнему силен и всевластен. Одним махом нас можно прихлопнуть, если кто стукнет по инстанции.