Осознавая всю необычайность заварившейся каши, я буквально прилипаю к стене. В раздумьях над сказанным, не замечаю, как номера сменялись один за другим.

Так что же это получается?

Организатор прослушивания - известный музыкальный лэйбл, так почему же из желающих попасть в новую группу хотя бы на правах чувака, гремящего на фоне в маракасы, здесь не выстроилась целая очередь? Возможно, слова мужика с визиткой были взаправду – первый этап уже пройден, и сейчас стоит как следует собрать все силы и порвать напоследок жопу, но выложиться на все двести?

Не понимая до конца, как поступить и каким способом привлечь внимание судей, я решаю все же послушать внутренний голос, перед тем как над ухом звучит:

- Семнадцатый, твой выход!

***

Оказавшись на сцене, вдруг неожиданно понимаю, что даже не подумал, какую песню хочу исполнить. Треклятое, невесть откуда взявшееся волнение тремором отдает в руки. Хватаюсь крепче за гриф, наконец обращая внимание на сидящих за столом судей, среди незнакомых мне четырех человек в центре ожидаемо находится и уже известный мужчина – тот самый, что пригласил сюда. Интересно, какая же роль во всем этом «спектакле» отведена ему?

- Представьтесь, - начинает один из судей, и я, взяв себя в руки, раскрываю рот.

- Меня зовут Алекс, близкие друзья называют Лексом.

- Сколько тебе?

- Двадцать два.

- Как долго занимаешься музыкой?

- На улице играю около восьми лет, в двенадцать родители отдали в музыкальную школу, я окончил ее с отличием, из инструментов владею навыками игры на фортепьяно, но основной упор последних лет исключительно делаю на эту красотку, - приподнимаю за гриф свою слегка потертую «Yamaha».

Мужчина-шляпа наклоняется к тому самому генпродюсеру и что-то шепчет на ухо, дождавшись короткого согласного кивка, обращается ко мне:

- Не мог бы ты начать с песни, которой завершил свое выступление в тот вечер? А после можешь исполнить любую на свое усмотрение.

У каждого уличного музыканта своя философия и свой стиль игры. Не будь у меня моего собственного, в этот день и в эту минуту я бы мог попасть впросак, потому что просто бы не вспомнил из своего репертуара ТУ САМУЮ, но, к счастью, этого не случилось: финальная песня, которой я завершал выступления, менялась достаточно редко, не чаще раза в пару месяцев.

- Если готов, приступай, - командует мужчина-шляпа.

И я приступаю.

Перебором по струнам, зажимая лад за ладом, бегло, невесомо, почти нежно, словно это прелюдия. На полшага ближе к микрофону. Медленный вдох и… Реальный мир меркнет перед глазами.

«Я сел на мель в этом городе-призраке,

Стоп-сигнал мигает, а телефонные линии оборваны,

Снег хрустит от холода.

Она забрала мое сердце, я думаю, что она забрала мою душу.

Под лунным светом я бегу

Подальше от кровавой бойни пламенного солнца…»*

Не закрываю глаза, совсем не хочется, не опускаю взгляда, без опаски пробегаюсь по пустым местам концертного зала, представляя на месте обитых красным кресел наполненный живыми людьми холл, я могу вообразить какая энергия сконцентрировалась бы от самого партера до vip-зоны, и фан-зона, несомненно, была бы самой горячей, возможно, многие не побоялись обжечь руки и вытащили зажигалки, озарив светом темное помещение, превратив все в поле со светлячками.

Следующая песня обязательно будет энергичной, чтобы на контрасте, чтобы впереди сидящих снесло волной, чтобы «то, что нам надо» оказалось мной! Главное, в процессе не разойтись и не забыться, на радостях прыгая в толпу из четырех человек – сомневаюсь, что они поймают.

И следующая – взрыв, как Атомная война несется неизбежной лавиной на четырех всадников моего личного Апокалипсиса, что в эту минуту, возможно, вершат всю мою судьбу.

«Я клянусь, этот самолет падает!

Приготовься, это не учебная тревога,

Это тот выход, о котором я мечтаю.

И в этот момент я увидел, как моя жизнь пронеслась перед моими глазами,

Перед моими глазами!

И лучше я буду мертв, чем они увидят,

Что я тратил время изо дня в день!

На высоте десять тысяч футов над землей,

И чем быстрее мы падаем, тем больше я начинаю думать о тебе»**

Короткие отрывистые хлопки судей и вердикт генпродюсера:

- Очень даже впечатляет, оставь свой номер здесь, пожалуйста, - на протянутом листе оказалось всего четыре имени с набором цифр напротив, я был пятым. Неплохой результат, если учесть, что после меня должно выступить еще три человека.

Надеюсь что-то из этого да выйдет!

***

Через неделю мне позвонили, вызвали на одну из рабочих студий лэйбла и предложили записать уже готовый текст на музыкальную дорожку, предупредив перед началом:

- До тебя здесь побывали предыдущие четыре участника с прослушивания, ты последний, выложись на сто процентов и покажи класс, а еще… Импровизируй.

И я так и сделал.

***

Первые мои слова через две недели, когда я прибыл на «тет-а-тет» со всеми членами судей:

- Пиздос, - синонимичные «вот это я попал, ребята». – Простите, просто это слишком шокирует, - вовремя опоминаюсь я, глядя на генпродюсера, которого, впрочем, мой выпад ничуть не смутил.

И с чего, спрашивается, я тут так распаляюсь, подумаете вы, прекрасно понимая логичность событий: конечно же, среди пяти участников, прошедших в третий этап отбора в группу, именно я оказался тем самым счастливчиком, кто все-таки занял вакантное место. Иначе не я бы рассказывал всю эту забавную историю, не о моей жизни вы бы узнали и уж точно не мои высеры тут звучали. Но все оказалось куда сложнее, куда прозаичней, чем виделось на первый взгляд. Поэтому последние пару минут я усиленно пытался контролировать сбившееся дыхание:

- То есть как группа не новая и уже существует? – во второй раз задаю я вопрос, соответствующий уровню «посмотрите на этого имбецила».

- В прямом смысле и значении, - снисходительно пожимает плечами генпродюсер, как он недавно представился, Роберт Хьюз.

- Лекс, мы понимаем, что за последние дни мы успели тебе потрепать нервы: стресс на прослушивании и томительное ожидание, как в итоге оказалось, не совсем того, на что ты подписывался изначально, но хочу тебя заверить, эта группа – лучшее, что может случиться с начинающим, в широком смысле, музыкантом, который готов выйти не на улицу, а подняться на сцену и предстать перед многотысячной публикой. Я менеджер этой группы и, надеюсь, небезызвестное название «Slow Poison» подтолкнет тебя принять верное решение, - вступает в диалог самый молчаливый мужчина из всех присутствующих.

- «Slow Poison», вы шутите? Сформированный давно и зарекомендовавший себя состав, их вокалист не только в музыкальном мире известен, но и за его пределами. И вы хотите мне сказать, что им понадобился новый участник? А не тесно ли будет, причем я даже не могу сказать кому из нас больше, - сердце бешено колотится, заглушая половину собственных слов, на лбу выступают крупные капли пота.

- «Slow Poison» нужен не дополнительный участник, «SP» нужен вокалист.

Я давлюсь собственным возмущением.

- А где же Марс?

- Он больше не участник группы, - с какой-то озлобленной досадой заявляет Фэрри - продюсер группы.

- Два раза «пиздос», уж простите, - мотаю головой. – А что же случилось с Марсом?

- Мы не можем разглашать всей информации, в СМИ еще не опубликовано, но вокалист покинул группу, почти, по собственному желанию.

- Ключевое слово здесь «почти»?

- Ключевое слово здесь «возникли разногласия», - словно отмахиваясь, без интереса добавляет Роберт, складывается впечатление, что тема экс-участника волнует его меньше всего.

Его, но не меня.

- Нельзя просто так прийти и занять чье-то место, до конца не разобравшись в ситуации. На меня, на группу, на лэйбл свалится фанатское возмущение, они потребуют объяснения причины, и, если оно им не понравится, критичность восприятия меня, как нового участника, возрастет в разы, в десятки, - паника начинает нарастать волной.