-Брось. Я не собираюсь никак вредить тебе, хотя мой отец и пострадал от вашего нападения. Я понимаю как тебе одиноко вдали от близких и друзей..

-Мои друзья бросили меня,-он помолчал,-это был мой первый бой. И у меня нет никаких шансов стать свободным. Даже по вашим законам, о которых мне рассказали. Я видел как тренируются ваши воины. Мне и через пять лет не победить в бою за свободу. Да и не ждёт меня никто. Я сирота.

-А я ученик верховного шамана. И знаю посланцев богов,-похвастал Чаупи-тута. Вот вырасту и помогу тебе.

Он вдруг смутился от своей похвальбы и юркнул мимо янакуна в дверной проём.

Комната имела вид небольшой ярмарки и очередной посетитель глазел на гостей, вручая им сушёную рыбину. Мальчик расстроился, что у него не было подарка. Но ничего, он ещё что-нибудь придумает.

-Амаута сказал не беспокоить гостей,- ревниво заявил он.

Несмотря на возраст и хрупкое телосложение, его слова имели вес, ведь он был учеником верховного. И посетитель удалился.

Мальчик поманил за собой девушку со странными полосатыми волосами. Она никогда не смеялась над малышом. Её голос он слышал, когда учил слова. И она была небольшого роста и казалась самой молоденькой среди всех.

Сейчас мальчик чувствовал себя не учеником, а учителем и это чувство ему нравилось. Он взял в руки камень, лежавший рядом с дверью и положил его у внутреннего края проёма. Девушка что-то сказала. Чаупи -тута расстроился. Нет, всё ещё ничего не понятно. Девушка улыбнулась.

-Дверь,-сказала она,-показала руками очертание проёма. Потом тронула рукой камень и, сложив руки крестом, спросила:”Закрыто?”

Кажется они друг друга понимали. И мальчик постарался запомнить новые слова.

8октября.

Вчера наш мелкий переводчик уже без всяких гипнозов выучился считать до двадцати, использовав все свои маленькие пальчики. Он милый. Так смущается, если девчёнки хихикают над ним. Поэтому я стараюсь воспринимать его серьёзно, хотя это очень непросто. Но и он ко мне тянется.

Уходя, перед заходом солнца, он ещё раз пересчитал нас всех, как-будто боялся кого-то потерять до утра. А сегодня, когда мы продрали глаза и выскочили на пробежку, он уже торчал на своём камешке и на этот раз побежал рядом с нами, очевидно, решив повторять решительно всё, чем мы занимаемся. Похвальное старание. А ещё мне казалось, что у него всё время по-заячьи торчат уши, так внимательно он вслушивался во все наши разговоры.

Когда мы вернулись к дому, Алекс привычно раздал ЦУ. А потом неожиданно прихватил мальчонку, от чего тот испуганно визгнул, поставил его на приступочку и стащил с него тёплую накидку. Малый сжался и заморгал загнаной мышью. Я подбежала и погладила его по руке. А Алекс тем временем показал ему несколько упражнений и онобрадованно закивал. Вообще он так смешно кивал, как игрушечный китайский болванчик. Он даже облился вместе со всеми, оставшись в набедренной повязке.

Прийдя с нами к своему “амауте”, защебетал что-то, так захлёбываясь от восторга, что мне даже стало страшно, чтоб его учитель резко не остановил эту щенячью радость. Но у того тоже потеплели глаза и он, дослушав, позвал его за собой.

На этот раз мальчик готовил свою болтушку сам, под присмотром старшего. Я оставила наших, которые расселись и обсуждали бытовые преобразования, которые они наметили на сегодня, и подгребла поближе к месту священнодействия. К своему удивлению, в одной из травок я узнала один из видов дурмана (спасибо, мама). Ничего себе, эту ядовитую заразу дают ребёнку!

Невинное создание тёрло семена дурмана с маслом и довольно мне улыбалось. Среди других растений я узнала ещё беладонну и коку. Остальные были незнакомы.Ребёнок добавил две малюсенькие щепоточки разных сушёных трав. Выдавил каплю сока из свежего корня с желтоватой мякотью и разбавил вполовину водой.

Вчерашний ритуал повторился. Мальчик, имя которого, очевидно, было Чаупи-тупа(шаман несколько раз так к нему обращался), уже засыпал, когда в помещение вбежала раскрасневшаяся девушка. Страшно взволнованная, она, со слезами на глазах, быстро заговорила, жестикулируя нервно и страстно. Шаман быстро и коротко поклонился в нашу сторону и знаком показал на дверь.

-Я с вами,-неожиданно для себя самой вдруг выдала я, подтвердив своё желание, приложив к груди обе руки, а после, показав в сторону обоих местных.

Они переглянулись, но явного отказа я не увидела. Просто стали собираться, не отвлекаясь на меня, упрямо стоящую столбом рядом с ними.

Стас махнул рукой и в его глазах я увидела сожаление, что не он напросился. А кто ему мешал? Но, наверное, не решился отвлекать людей, которые явно торопились, ещё раз.

Тем временем в лёгкую корзинку отправился свёрток с чем-то тяжеленьким, аккуратно упакованный в тонкую хлопковую ткань. Сборы не продлились дольше нескольких минут и мы помчались в сторону самого большого строения в Куэлап. Того, которое в путеводителе называлось Эль-Костилло - замок.

Мои спутники неслись так, что я едва успевала за ними, несмотря на хорошую физическую форму. Я боялась отстать и заблудиться в незнакомых лабиринтах между домов. Ещё хуже стало, когда мы вбежали в здание. Хорошо, что не пришлось долго плутать.

В небольшой комнатке и без меня было тесно, так что я не пошла далеко от порога.

Картина была жуткой для непривычного человека. Вокруг беременной, лежащей на полу на расстеленой ткани, суетилось несколько женщин. Лицо у неё было мертвенно-бледным. Я сразу глянула на ткань. Крови было не так много. Надо сказать, что в моей медицинской семейке, где отец всю жизнь проработал в травме, а мама в родильном, акушеркой, было столько разговоров на тему всяких разных паталогий, что мне, казалось бы, прямая дорога по стопам предков. А я, вопреки их надеждам, выбрала журналистику. Но на подкорке многое записалось. И в больницах я практически выросла. Работа у родителей ненормированная, а зарплаты у медиков в Союзе могли бы быть и побольше. Не до нянь.

Вобщем, смотрела я на происходящее без истерик и со знанием дела. Судя по цвету лица - кровотечение. Если бы было больше крови, подумала бы, что отслоение плаценты. А так-то, отслоение тоже возможно, но скорее всего было предлежание и кровотечение внутреннее. Блин, кесарить надо было бы, но не тут же. Не спасут. Скорее всего и мать и ребёнок погибнут.

Но амаута знал что делать. Женщину, как видно, списали. Но беременность была на большом сроке, живот огромный. Подумала бы даже, что двойня.

Шаман не заморачиваясь особо на стерильность, развернул тот самый свёрток.

-Э, да это хирургические инструменты,-пригляделась я,-не зря видать про южноамериканскую прахирургию легенды ходят.

Умирающей поднесли к губам чашу. Она ещё с трудом дышала. Выждав некоторое время, шаман быстро вскрыл живот. Бедная мать уже даже не забилась, только в последний раз выдохнула. Женщинам на руки передали ребёнка, всего в крови и белёсой плёнке. Старшая опустилала головку пониже, другая освободила дыхательные пути и хлопнула легонько по ступням. Ребёнок закричал. Я вытянула шею - девочка.

Шаман обернулся ко мне. И я вдруг снова, повинуясь внутреннему чувству, подошла и положила руку на головку ребёнка.

-Ангел,-сказала я,-ты так тяжело пришла в этот мир. Пусть он дальше будет счастливым для тебя. И сняла свою цепочку с “ладошкой”. Благословение.

Потом стала на колено возле мёртвой матери и закрыла ей глаза. Я прочитала молитву на иврите. Наверное с ошибками. Не слишком я хорошо учила тору. Но кто здесь эти ошибки увидит. По большому счёту, было всё равно что я скажу, главное как.

Хорошо, что не попросили воскресить. Значит всё таки не принимают нас за богов. Вот и ладушки, тут больше сложностей, чем преимуществ.

Обернувшись, я наткнулась на острый взгляд шамана. В его глазах я увидела такую смесь разных чувств, что просто споткнулась, как-будто налетела на стену. Но он быстро опустил веки и никак не попытался прояснить ситуацию.