***
В октябре 1920-го года вышел первый номер двухнедельного журнала для детей.
Назывался он "Зеленая палочка".
Обложку, в четыре краски, как было задумано летом, сделал Ре-Ми. На первой странице, - чтобы объяснить, почему именно так назвали журнал, - был воспроизведен отрывок из детских воспоминаний Льва Николаевича Толстого.
"О том, как старший брат его Николенька, объявил, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми и все будут любить друг друга.
Тайна эта, - говорил нам брат Николенька, написана на зелёной палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага, в яснополянском парке".
Единая задача "Зелёной палочки", стало быть, одна для всех:
- Всем вместе искать простую и важную тайну, посредством которой можно сделать всех людей на свете счастливыми".
Новая затея была встречена весьма сочувственно, и благодаря стараниям О. С. Бернштейна, московского адвоката и знаменитого шахматиста, средства для издания с величайшей готовностью отвалил некто Р., по образованию доктор философии, по склонностям игрок в теннис, по профессии зернопромышленник, по щучьему велению меценат.
Общество издательского дела называлось "Север", главным акционером является сам мистер Р., который поставил одно условие:
- Никакого публичного оказательства, никакой рекламы...
Таким людям надо при жизни памятник ставить - восторженно заявил А. В. Руманов, принимавший участие в предварительных совещаниях, заседаниях, переговорах.
Эмигрантская ли судьба, судьба ли просто, распорядилась по-своему.
Через несколько лет, когда бывший зернопромышленник от сердечного припадка скоропостижно скончался, денег не было не только на памятник, но и на скромное погребение.
На похороны пришлось собирать среди добровольных давальцев.
***
Первый номер решено было подать в порядке ударном.
- Стихи Бунина. Рассказ Куприна. Сказка Алексея Толстого. Обращение к детям кн. Г. Е. Львова. Иллюстрации Судейкина. Рисунки Ре-Ми. Поэма Саши Чёрного. Колыбельная песня Нат. Крандиевской. Постоянный отдел "Крепко помни о России". Еще один постоянный отдел "Произведения молодых авторов", где дочь поэта Мирра Бальмонт, 13 лет от роду, писала с величайшей и многообещающий простотой:
Связку белых венчальных цветов
Я искал для невесты моей.
Но нашел я лишь чёрный тюльпан,
Не нашел я цветка ей белей...
После этого "чёрного тюльпана" редакция стала смотреть в оба, и уже никакие просьбы и ходатайства отцов и матерей не могли поколебать принятого за правило решения.
Были, конечно, и неизбежные конкурсы - географические, исторические, литературные.
- Укажите самое короткое название реки в России.
- Самое длинное.
- В каком году произошло покорение Казани?
- Когда родился Сергей Тимофеевич Аксаков?
Очень скоро выяснилось, что на вопросы отвечали дети, но подсказывали им родители.
С этим тоже пришлось бороться, ибо бескорыстная задача развивать детскую любознательность стала сводиться к непосильному удовлетворению корысти взрослых.
Ибо за правильное, быстрое разрешение конкурса полагалась премия.
Родителей и опекунов развелась тьма-тьмущая, а детский журнал был один-одинёшенек.
И никаких зёрен зернопромышленника на все эти премии хватить не могло.
Пришлось и в этом смысле навести порядок.
Несмотря, однако, на все эти и многие другие, более серьезные и труднее преодолимые препятствия и закорючки, журнал становился на ноги, не увлекаясь ни дружбой, ни родством, ниже ожиданием выгод.
С каждым новым выпуском количество подписчиков и читателей возрастало, и требования на "Зеленую палочку" приходили из Англии, из Америки, из Бессарабии, из Латвии, из Финляндии, из Югославии, из Эстонии.
В смысле приобретения литературного материала дирекция, как говорил Балиев, не останавливалась ни перед какими растратами.
Ал. Толстой брал авансы, как взрослый, но слово своё сдержал, и дал большую повесть "Детство Никиты", с продолжением в каждом номере.
Большим успехом пользовались "Приключения Коли Шишмарёва", которые аккуратно доставлял Александр Яблоновский.
Вперемежку печатались рассказы кн. В. В. Барятинского, Бориса Лазаревского, еще неопороченного в те времена Ивана Наживина, стихи К. Бальмонта, Мих. Струве, Сергея Кречетова и даже Игоря Северянина.
Воспоминания и рисунки Георгия Лукомского, посвященные исчезавшему быту старой России, научные очерки Николая Рубакина, и "Остров сокровищ" Стивенсона в блестящем переводе Койранского дополняли литературный инвентарь детского журнала.
Попытка привлечь европейские имена ограничилась поездкой в Juvisy к самому Камиллу Фламмариону.
В качестве очередной секретарши была мобилизована та самая Вишенка со вздёрнутым носиком, о которой шла речь в Олонецких песках.
Написали адски вежливое письмо, приложили - для убедительности - номер "Зеленой палочки" с портретом Льва Толстого, и получили весьма любезное приглашение приехать в назначенный день и час.
Приняла нас супруга великого человека и попросила подождать:
- Сейчас Maitre, к сожалению, занят, у него очень важный спиритический сеанс... Maitre вызвал дух Птоломея, и с минуты на минуту ждут, что дух будет реагировать...
Редакция и глазом не моргнула. Но какой-то комок в горле всё-таки застрял.
Сколько мы так сидели на увитой плющём террасе, сейчас не вспомнить. Но, очевидно, долго.
Наконец, послышался какой-то шум, движенье стульев, шарканье ног, и в дверях показались какие-то старо-древние, безжалостно накрашенные дамы, в шляпках с птичками; пожилые, и почему-то все худощавые, мужчины в высоких, упиравшихся в подбородок воротничках и в черных послеобеденных рединготах; и, замыкая шествие, сам хозяин, живой Камилл Фламмарион.
Все остальное произошло молниеносно быстро.
Оказалось, что сеанс не кончен, и что это только перерыв.
Как реагировал дух Птоломея Александрийского, мы так и не узнали, но перерывом надо было воспользоваться, немедленно, не теряя ни одной минуты.
Борода у Фламмариона была седая и почтенная, шевелюра белая, как лунь, пышная и взволнованная, глаза водянистые, выцветшие, когда-то в первом воплощении, голубые, и выражение их было странное, неуловимое, скорее отсутствующее и равнодушное.
У вас глаза морского цвета,
У вас неверные глаза...
Но переводить стихи Бальмонта на французский язык мы не стали.
И сразу приступили к делу.
Вишенка выучила шпаргалку наизусть, и бойко объяснила "наши цели и задачи", и то, с каким нетерпением ждут читатели "Зеленой палочки" подробного описания, как живёт и работает великий астроном.
Астроном, это было совершенно очевидно, всё мимо ушей пропустил, но с Вишенки глаз не спускал, и только фыркал, как старый морж.
Жестом пригласил следовать за ним, и по крутой, узкой, и всё время вьющейся зигзагами лесенке повёл на самый верх, на вышку, в обсерваторию.
Тыкал нас по очереди в подзорную трубу, объяснял, что Кассиопеи еще не видно, но спутников ее, если смотреть внимательно, можно различить.
Вишенка так старалась, что вымазала губной помадой все медное отверстие трубы, и со слезами на глазах уверяла, что ясно видела всех спутников.
Продолжалось это интермеццо несколько минут, после чего старик ни на один из наших вопросов, столь тщательно обдуманных и заранее приготовленных, ни звука не ответил, но фотографию свою дал и надписал:
"Aux lecteurs de la Selenaga Palotschka. Ad veritatem per scientiam. Camille Flammarion. Observatoire de Juvisy".* [* Читателям "Зелёной палочки". К правде через науку. Камилл Фламмарион.]
***
Рассказать маленьким читателям, как всё это было в действительности, являлось задачей поистине непосильной.
Пришлось прибегнуть к старой, классической формуле, которая называется: