Но главная ошибка Старикова, конечно, в другом. Изображая революцию 1917 года, как некую «спецоперацию» Запада против России, он тем самым пренебрежительно относится к русскому народу. Как легко, оказывается, им можно было манипулировать, в одночасье заставить отказаться от царя-батюшки и начать резать офицеров, убивать помещиков, и молниеносно разрушить гигантскую империю!

Да, конечно, англичане и другие страны Запада бешено интриговали против России, не покладая рук работали и их спецслужбы. Но Великая русская революция, потому и называется Великой, поскольку она в то время просто не могла не произойти. Независимо от того, хотел этого коварный Альбион или нет. Царский режим сгнил изнутри, элита разложилась, государственная бюрократия погрязла в коррупции, даже великие князья, родственники царя были против императора, армия обескровлена и деморализована, верная царю гвардия пала на полях сражений, столица полна дезертиров, пьяной матросни, не желавшей воевать, крестьяне, которых не так давно освободили от рабства, жаждали поквитаться с помещиками, у них руки чесались, чтобы «пустить петуха» в их «вишневых садах», – тут для разрушения империи никакая западная разведка уже не была нужна!

Упрекают власти, они, мол, бездействовали. Вовсе нет! Велся розыск агитаторов, арестовывали некоторых вожаков мятежа, блокировались улицы, ведущие к центру города, к правительственным зданиям. Но все дело в том, что царская России, вопреки тому, что потом стали говорить победившие большевики, вовсе не была «тоталитарным» государством. В империи действовал один из гуманнейших полицейских режимов того времени, настолько мягкий, что в 1913 году заключенных в России было в три с половиной раза меньше, чем в Соединенных Штатах Америки… в 1996-м.

По самым оптимистическим подсчетам, которые делали сами мятежники, демонстрации, насчитывали до ста тысяч человек. При этом неизвестно, сколько из этого числа сознательно участвовали в бунте, а сколько просто случайно попали в водоворот толпы. В отношении к общему населению Петрограда, которое в годы войны превысило два миллиона человек, даже эти «сто тысяч» – т. е. тех, кто «делал революцию», представляли ничтожный процент населения.

В свержении царя решающую роль сыграли два фактора: запасные батальоны новобранцев, которые от безделья в большом городе разложились и не хотели идти на фронт. И интриги руководителей Государственной думы, которые уже давно планировали переворот, и сами рвались к власти. Самозванно возник «Временный комитет Государственной Думы», который потом превратился во Временное правительство. От имени этого комитета, предположительно во имя спасения России и трона, запустили в страну и на фронт известие о том, что в столице-де «революция».

Вот они – эти подлинные, а не притянутые за уши популярным писателем, из благих, быть может, побуждений, причины революции в России. Кстати, их уже давно ясно и подробно объяснили великие русские философы, которые, в отличие от современных историков, сами были ее свидетелями.

Находясь в эмиграции, Николай Бердяев писал: «Мне глубоко антипатична точка зрения многих эмигрантов, согласно которой большевистская революция сделана какими-то злодейским силами, чуть ли не кучкой преступников… Ответственны за революцию все, и, прежде всего ответственны реакционные силы старого режима. Я давно считал революцию в России неизбежной и справедливой».

Другой великий русский философ Иван Ильин, высланный из России по приказу Ленина, дал потом революции такую оценку: «Безумие русской революции возникло не просто из военных неудач и брожения, но из отсутствия политического опыта, чувства реальности, чувства меры, патриотизма и чувства чести у народных масс и у революционеров. Люди утратили органическую национальную традицию и социально-политическое трезвение. В труднейший час исторической войны, когда монарх и указанный им наследник двукратным отречением погасили в народе присягу на верность, – все это вызвало развал правосознания, безумную толкотню и давку из-за эфемерного полно-равно-правия и столь же мнимого обогащения захватом. Все это брожение возникло отнюдь не из «нищеты», «гнета» или «разрухи». Брожение шло от нежелания отстаивать Россию и держать фронт и от жажды революционного грабежа. По прозорливому слову Достоевского – русский простой народ понял революционные призывы (Приказ номер 1) и освобождение от присяги – как данное ему «право на бесчестие», и поспешил бесчестно развалить фронт, удовлетвориться «похабным миром» и приступить к бесчестному имущественному переделу. Это бесчестие выдвинуло наверх демагогов-интернационалистов… Но были и иные грехи, важнейшие: утрата русских органических и священных традиций, шаткость нравственного характера, безмерное политическое дерзание и отсутствие творческих идей».

Такова жесткая и суровая оценка случившемуся в 1917 году великими умами нашей страны. Виноват в революции был, прежде всего, сам русский народ.

А важнейшей причиной гибели России стало оскудение любви, прежде всего любви ко Христу. Но если Николай II и его семья до самой своей мученической кончины сохранили любовь ко Христу до полного самоотвержения, то в русском обществе происходило омертвление веры. Одновременно с оскудением любви к Богу у русской элиты оскудевала любовь к Отчизне и к её главе – царю.

Об этом пророчески предупреждал ещё Федор Тютчев:

В 1917 году Русь не встала спасать своего Царя. Император Николай Александрович – верный Христу, долгу царского служения, самозабвенно любящий Россию, чистый душою – стал чужд и непонятен для большей части народа.

Насильственно царствовать над народом, не желавшим больше признавать его своим царём, Николай II не мог, с горечью признав: «Кругом измена, трусость и обман». А потому можно с уверенностью сказать, что в марте 1917 г. не царь отрёкся от своего народа, а народ отрёкся от своего царя.

Вспоминая сегодня о происшедших 100 лет назад грандиозных, страшных и великих событиях, которые в корне изменили судьбы всей планеты, надо вспомнить, прежде всего, о тех людях, которую эту революцию делали, о тех, кто был ее участником, о ее героях и злодеях, а также о тех, кто стали ее жертвами, кто сгорел в ее беспощадном огненном вихре, или был выброшен далеко за пределы своей собственной страны и был вынужден отдать свой гений и талант чужому отечеству.

В Петербурге возле Благовещенского моста стоит на набережной скромный гранитный обелиск. По его гладко отполированной поверхности, как слезы прощания, струятся капли неизменных петербургских дождей. Надпись на камне меланхолично напоминает, что именно отсюда 29 сентября 1922 года отчалил и отправился в Германию пароход, на котором СССР по приказу большевиков покинула группа выдающихся деятелей русской культуры: философов, писателей, бывших депутатов, профессоров университетов. Троцкий так прокомментировал эту акцию: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно». «Очистим Россию надолго!» – довольно потирал руки Владимир Ильич.

И такой пароход был не один. Россию покидали еще и поездами, переходили границу пешком до того, как над страной на многие десятилетия опустился «железный занавес». В результате за рубежом образовалась целая «Атлантида» – огромный, надолго утраченный для нас пласт русской культуры. Имена неугодных коммунистам гениев и талантов из нашей истории безжалостно вымарывали, память о них и их труды уничтожали, нередко даже убивали и их самих, а многих замечательных людей мы, увы, попросту забыли.