- Неужели этот выродок жив? - сказал Велько.
- Почему же выродок? - Год продолжал ходить по номеру.Выродок, насколько я понимаю,- явление исключительное. Каждый уровень власти на Лехе располагал такими людьми. Если в верхних этажах их десятки, то в нижних десятки тысяч. Они не только держали в страхе не вовлеченных в их круг, они истребляли друг друга. На место уничтоженных приходили новые. Развращенным оказался почти каждый лехиянин. Тот же Иокл - как относился он к Болту до гибели дочери? Или его отец. Да что там, все были охвачены неистовой любовью к Болту, трепетным отношением к власти. Дай им сейчас живого Цесариума, что будет?
- Что? - живо спросил Андрис.
Год не ответил. Рервик достал из кармана кристалл, который дала ему Марья, и подошел к проектору.
Голос гримерши Эвы был тих:
- ...не знаю, говорю, представления не имею. Хотите, говорю, сами прочтите записку. Он написал, чтобы не искала. Дома у меня записка, я принести могу.
- Вы об этом? - И подает мне письмо Осгара.- Нет нужды вам идти домой. Даже если это написано не для отвода глаз, я не поверю, что вы совершенно не имеете представления о круге друзей мужа. Расскажите, с кем он имел обыкновение встречаться. Еще раз хочу обратить внимание: в наших общих интересах отыскать Осгара Одульфа как можно скорее. Проступок его не так страшен, чтобы угрожать его свободе. Я думаю, он просто поддался панике, ложным слухам, наветам, очерняющим соответствующие учреждения, призванные блюсти порядок и гармонию во всех сферах жизни и труда наших граждан. Но каждый час промедления, сокрытия от справедливого разбирательства всех обстоятельств служебного упущения усугубляет вину, а стало быть, утяжеляет возможное наказание. Эвлега Одульф! Призываю вас, помогите мужу, себе, сыну. Ведь у вас сын!
Тут только вспомнила я, что уже часа два сижу перед этим вежливым офицером со спокойными, внимательными глазами, а Харальду пора есть и спать, и он один, он плачет, зовет меня.
- Пожалуйста,- говорю,- дайте мне сбегать домой. Я покормлю и уложу ребенка, попрошу соседку присмотреть за ним. И сразу вернусь. Ну пожалуйста...
- Как вы могли забыть, что счастье детей, их здоровье и благополучие составляют предмет особой заботы Цесариума. Зачем просить о том, что является вашим неотъемлемым правом. Накормить свое дитя! Спеть ему колыбельную! Пожелать приятных сновидений! Неужели найдется на Лехе хоть одно официальное лицо, честно исполняющее свой долг перед народом и Цесариумом, которое воспрепятствовало бы стремлению матери позаботиться о своем чаде? И незачем вам идти в эту ненастную погоду домой.
Гораздо удобнее, уютнее вы будете чувствовать себя здесь, у нас, где вам предоставят все необходимое: помещение, белье, полноценное питание, игрушки для малыша. Вы только вспоминайте, вспоминайте - все, что может быть полезным нам, а в конечном счете, и вам.
Поймите, помочь государству - значит помочь себе. А вот и наш маленький Харальд - видите, он уже здесь, с вами.
Хари стоит заплаканный, ко мне ручки тянет. Я к нему, а женщина, что привела его, прямо из моих рук вырвала и к стене оттащила, подальше.
- Сядьте, Эвлега Одульф!
Я села.
- Сейчас вашего сына накормят, вы увидите это сами.
И я вижу, сажают Хари за столик, ставят перед ним блюдце с каким-то коричневым пюре. Салфетку повязывают. Хари голодный, полную ложку ко рту тянет, давится. Ложку проглотил - скривился весь. Женщина вторую ложку ему насильно дает. Он отворачивается, плачет.
- Какой избалованный, невоспитанный ребенок,- говорит женщина.- Не есть такой вкусный паштет! Может быть, он немного пересолен, тогда запьем глотком этого замечательного напитка.- И подносит Харальду стакан чего-то прозрачного, как вода.
Хари глотнул, ротик раскрыл - задохнулся. А она льет, вливает в него эту жидкость. Боже, как он бился! Я рванулась было к нему - а встать не могу. Не заметила, как меня ремнями к стулу пристегнули.- Не пить такой вкусный рассол,- говорит женщина,- как тебя испортили родители. Ну ничего, мы воспитаем тебя настоящим бойцом. Поел - марш спать!
- Сейчас вы убедитесь, что вашего сына уложат отдыхать. Так что уход за ним будет самый лучший, не беспокойтесь,- говорит офицер.
Тут я увидела солдата, который внес матрас, скорее не матрас, толстый коврик, и бросил его на пол. Вся поверхность - густые ряды коротких колючек. Женщина...
Голос Эвы стал еще тише, она помолчала. Потом продолжила свой рассказ чужим звенящим голосом:
- Она аккуратно сняла с Хари рубашку и штанишки. Голый малыш даже не плакал. Он широко раскрыл глаза и рот и хрипел.
Она положила Хари на колючки и вдруг резко нажала на животик.
Как он закричал! Забился! Она ловко застегнула ремни. Потом я заметила: на ремнях тоже были колючки, вернее - крючки. Они впились в кожу Харальда.
- Спи, глупыш,- сказала она.- Перестань плакать. Ты уже большой. В три года нельзя так плакать. Спи, не огорчай мамочку.И она ушла вместе с солдатом.
А Хари кричал, временами затихал, потом стонал. Он звал меня.
Он тянул ручки - мама, мама, ма-а-а... Мамочка, больно, больно, больно...
Сначала я билась в ремнях, не слыша ничего, кроме его стонов.
Потом до меня начали доходить слова офицера.
- Да, да, очень нервный ребенок. Я вам сочувствую, Эва. Однако не следует отвлекаться. Чем скорее мы с вами закончим, тем скорее вы сможете приласкать малютку. Мне кажется, ему не очень удобно спать. Может быть, складочки на простыне? Или сползло одеяло? Беспокойный сон, ай-яй-яй. Не исключено, что дело в непривычной пище. Мы могли не знать его обычного рациона. Я лично рекомендовал накормить ребенка своим любимым блюдом паштет из соленых головоногов с перцем, прекрасная закуска к пиву, уверяю вас. Итак, я готов записать имена.
И я заговорила. Я начала вспоминать.
Гондла, Снорре, Груббе - друзья мужа со школьных лет.
Харальда отвязали, положили на чистую простыню.
Лаге, Ахти, Лаик - с ними Осгар ездил на охоту.
Израненное тельце смазали обезболивающим бальзамом. Хари затих.
Эдмунд, Гер-Педер, Хаген - соседи, с которыми Осгар любил играть в тун.
Харальду дали чистой воды.
Все труднее становилось вспоминать - мы жили скромно, редко принимали гостей, чаще всего проводили вечера и выходные вдвоем. Но я старалась, я очень старалась.
