— Давай разрежем эту малышу. Нет сил больше ждать, — сказала я.

Я поделила пиццу на кусочки. Пока нас снимали со всех сторон, я разложила пиццу по тарелкам и села за стол. Ретт вскоре присоединился ко мне, держа банку пива в одной руке, а тарелку и бокал вина — в другой.

Убрав все овощи со своего куска, он осторожно откусил краешек пиццы. Я, в отличие от него, заглотила треть куска сразу. После первого укуса, на лице мужчины появилось удивление, и он начал энергично поглощать оставшуюся часть.

Камера передвигалась вперед-назад, в то время как мы пили вино и ели. Я осознала, что мое время с Реттом очень ограничено, и я так же сильно хотела отомстить ему за его фальшивость и поведение контролирующего все придурка, как и того, чтобы он исчез.

Я тщательно выбрала кусочек, где больше всего овощей, и потом потянулась через край стола. Опираясь на локти, и крепко держа пиццу в руке, я улыбнулась на камеру и выставила декольте — наверняка им что-нибудь подобное пригодится.

— Это наша последняя ночь вместе, — сказала я. — Давай повеселимся. Хочу покормить тебя, малыш.

Он стрельнул взглядом в Келли. Она кивнула. Я смотрела, как двигалось его адамово яблоко, когда он, наверняка, проглотил желчь, которая поднялась в горле.

Он наклонился вперед и приоткрыл рот.

Я засунула ему туда половину куска.

Когда обе камеры навели на него, он проглотил пиццу. Я вытащила оставшуюся часть, наклонилась и поцеловала его в щеку.

Надеюсь, ты им подавишься!

Он медленно жевал, а затем начал давиться. Я посмотрела на Келли, которая улыбалась от уха до уха. Когда все камеры все еще снимали его, я встала со стула. Налив еще один бокал вина, я сделала глоток и посмотрела на него. Свободной рукой я закрыла рот и стала изображать рвотные позывы.

Он встал, и его тело начало трястись. Несомненно, частично из-за его ненависти к овощам, но прежде всего потому, что он не распределил овощи на пицце равномерно — он давился, так как на его куске была гора лука.

Пока Келли чуть ли не плакала от смеха, а операторы застыли в ожидании, он повернулся к раковине, но не успел.

Его стошнило.

Неоднократно.

Я схватила свой бокал вина, опустошила его и повернулась к Келли. На ее лице было видно отвращение. Она послала мне взгляд, говорящий: «Что за хрень только что произошла?» Я подняла свой пустой бокал, подмигнула ей и отвернулась.

Моя работа здесь закончена.

Глава 18

— Долбаная катастрофа! — прорычала Келли. — Ты что, спала, когда он собирал вещи, и даже не встала, чтобы попрощаться с ним?

Я поставила утюг и пожала плечами:

— Я не знала, я же спала.

Я была рада, что он ушел. Наконец-то все кончено. Скорее всего, у меня останется пару свободных дней до появления следующего мужчины, которые я могла бы провести в баре вместе с Фрэнки.

— Ладно, уже слишком поздно что-либо менять. Спустись вниз на несколько минут.

— Зачем?

— Снимем, как ты машешь на прощанье. Мрачный взгляд. Может слезы. Он первый. У вас особая связь, и тебе сложно видеть, как он уходит.

Я смотрела «Холостячку» (прим. пер.: The Bachelorette (Холостячка) — аналог известного шоу «Холостяк»). И была уверена, что все правда. Я и понятия не имела о том, что большинство эпизодов собрано не в той последовательности, в которой они снимались, что шоу – продукт продюсирования.

Представив, каким будет мнение зрителей о наших взаимоотношений с Реттом после выхода шоу, я почувствовала тошноту.

— Отлично, — сказала я. — Покончим с этим.

Я последовал за ней вниз, а затем во двор.

Там Бобби снимал, как я притворно машу вслед несуществующему внедорожнику.

— Повернись к дому, нахмурься, а после вновь посмотри на машину, — говорит Келли, — сделай долгую паузу, снова повернись к дому и подними правую руку к глазу, будто утираешь слезу.

Я положила руки на бедра:

— Серьезно?

— Да.

Я вышла на улицу, помахала рукой и повернулась к дому.

Раз. Два. Три.

Я обернулась, продемонстрировала свое лучшее печальное выражение лица с надутыми губками и, опять посмотрев на дом, поднесла руку к щеке.

— Снято! — гаркнула Келли.

Она протянула мне руку, прежде сунув ее в свою сумочку.

— Что это?

— «Визин» (прим.: Visine – «Визин» — капли для глаз). Закапай в глаза, и мы снимем, как слезы катятся у тебя по щекам. Садись на ступеньки.

Я была потрясена:

— Ты не шутишь?

— Две капли.

Я подошла к ступенькам, села и задрала голову вверх. Закапав, я опустила голову. Когда ложная слеза скатилась по моей щеке, я почувствовала себя ужасно от того, что снова вру.

— Снято! — крикнула Келли. — Идеально.

— Это полный бред, — огрызнулась я.

— Добро пожаловать в Голливуд, дорогуша! — ответила Келли, смеясь. — Вся ТВ-реальность – полный бред. Эмоции продаются. Чувства вызывают ответную реакцию. Реакция влечет за собой ажиотаж, а он привлекает зрителей.

— Выходит, вы наняли меня, чтобы я рассказала одну большую лживую историю, — сказала я.

— Нет, шесть таких.

Я вытерла «Визин» с щек и покачала головой:

— Итак, кто следующий?

— Байкер. Лэс Кеттерман.

Я закатила глаза:

— Он настоящий или ваша очередная подделка?

— Настоящий. Вот увидишь…

— Когда он приедет?

— Сегодня вечером. Около семи.

У меня отвратительно засосало под ложечкой. На смену триумфа пришло страдание.

— Почему так скоро?

— Время — деньги, — сказала она. — Окей, мне нужно добраться до Анахайма (прим.: город в Калифорнии, США). В Диснейленде (прим.: Диснейленд (англ. Disneyland, Disneyland Park) — парк развлечений в Анахайме) меня дожидаются дети, больные раком.

Внезапно все мои проблемы оказались незначительными.

— О Господи! Правда?

— Нет, но я никогда не признаюсь в этом на камеру.

Я покачала головой и поднялась по ступенькам. Когда я потянулась к двери, она закричала:

— Какие-то проблемы с этим, Лу?

Я толкнула дверь:

— Абсолютно никаких.

— Думаю, мы должны поменять название шоу, — сказала она.

Я обернулась:

— И на какое?

— «Девушка на показ».

— Отлично, я ходячее противоречие.

— Звучит превосходно! — соврала я.

Повернулась и пошла прочь.

Глава 19

Фрэнки убрал мой пустой стакан и поменял его на полный.

— Итак, твое отношение изменилось?

— Полностью, — сказала я, кивнув. Облизав ободок стакана, я сделала глоток текилы, пропитанной манговым сиропом, и вздохнула. Следующий парень — байкер, все будет по-другому. Совсем по-другому.

— Честно говоря, я рад слышать это.

— Все шоу — одна большая чертова ложь.

— Я никогда не верил в то, что вижу по ТВ, — сказал он.

— Я девушка, — ответила я, смеясь. — Мы живем в мире фантазий. Телевидение, фильмы, книги — все для нас. Они вселяют в нас надежду.

— Может, тебе стоит стать настоящей «девушкой на показ» и жить в этой реальности.

Я засмеялась.

— Могу заверить тебя, что теперь я смотрю на мир не через розовые очки.

— Мы знакомы почти месяц, я видел изменения в тебе, без сомненья.

— Ты думаешь?

Он наклонился над стойкой бара и посмотрел мне в глаза. Он казался другим. Не был таким, как в день, когда мы встретились. Его волосы были такими же неухоженными, он был одет так же, но что-то изменилось.

Может быть, он был единственным, кому я доверяла в Южной Калифорнии? Какое-то время его глаза неотрывно смотрели на меня, потом он ответил:

— Да.

Я нервно покачалась взад-вперед на стуле, желая, чтобы шоу закончилась, чтобы исчезли все мои связи с Голливудом и Келли. Все, чего я хочу, это мои 500 000 долларов и мою свободу.

— Кстати, — сказал он, — почти забыл…

Он немного повозился под баром, а затем протянул мне маленькую коробочку.