Старейшина широко улыбнулся.

- Выбирай с умом.

Невозможные слова.

ДЕВЯТЬ

- Ты Целитель или нет?

Стоило ли это риска?

- Я Целитель, - сказала я, не пряча дрожь в голосе. Страх – это хорошо. Страх означает податливость, это Старейшины любили.

- Отлично, - Старейшина постучал пальцами по моей спине, подталкивая меня туда, куда я не хотела идти. – Романелы будут рады.

- Но, Старейшина Манков, она нужна здесь.

Старейшина прищурился, глядя на главу исцелений.

- Переломы и порезы ведь не важнее серьезной раны?

- Нет, сэр. У нас мало рук, да, - фальшивая улыбка. – Может, вы ее вернете сюда, когда она закончит?

- Конечно.

Мы прошли мимо кроватей, полных боли, к закрытым комнатам, по лестнице к агонии. Шаги отстукивали секунды, что у меня оставались, а я не могла сбежать, может, меня ждет такой же конец, как Тали.

Мы остановились у двери. С этой стороны никто не мог понять, что ждет за ней.

Я напряглась, готовая побежать по лестнице.

Старейшина открыл дверь и толкнул ее. Три человека. Мужчина стоял в стороне, две женщины лежали на соседних кроватях.

- Вы сказали, одно исцеление, - я скривилась. Рот стоило держать на замке.

- Да. Сестры. Та, что слева, была в сознании, когда брат принес их. Она отказалась отпускать другую сестру, хоть мы и не можем ей помочь.

- Она мертва? – она так не выглядела. Бледная, но не с восковым отливом.

- Близка к этому. Мозг раздавлен. Мы ничего не можем поделать.

Дар, если я готова это принять. Я посмотрела на лестницу. Тали была где-то там, мне нужно было пробраться. Разве не лучше сделать это с сопровождением? Я посмотрела на сестер, цепляющихся друг за друга даже при смерти. Ее сестра могла спасти мою.

Я прошла, сердце колотилось, кожа потела, кости дрожали. Будь сильной ради Тали. Звучало почти как голосом мамы, но я знала, что мама сказала бы мне бежать. Спасти хоть одного ребенка, чтобы горевать по другому. Бабушка сказала бы схватить стул и ударить о чью-нибудь голову, но она говорила это с пословицей, так что звучало не так грубо. Если бы тут был папа, его бы послушались. У него были очень широкие плечи. В три меня.

Брат выступил вперед с надеждой и отчаянием, какие я видела так часто за последние дни.

- Ты можешь ее спасти? Можешь?

- Могу.

Глаза Старейшины расширились, он улыбнулся, успокаивая. Для брата, а не для меня. Я для него была лишь ходячим пинвиумом.

- Татса – одна из наших лучших. Она постарается, но помните, что не все раны можно исцелить.

- Прошу, спасите ее.

Я закрылась от его страха и надежды. Мне хватало своих.

Старейшина смотрел, как я опускаю ладони на голову и сердце, как все ученицы делали. Я скривилась, и не для вида. Множество переломов. Несколько кровотечений, теперь я умела их ощущать. Несколько ран, они были хуже, чем у девочки, которую я спасла пару часов назад.

Мне не нужно было проверять умирающую сестру. Я видела отсюда ее разбитую голову и серо-розовую жидкость, текущую оттуда. Удивительно, что она еще не мертва. Или это везение.

Старейшина и брат склонились, словно ожидали моих слов.

- Все плохо, но, думаю, я смогу ее исцелить.

Брат зарыдал, радость и надежда были такими сильными, что задавали страх. Старейшина пытался скрыть улыбку, но я видела ее в уголках его тонкого рта. Им за это, наверное, много платили. Он повернулся к брату и положил ладонь на его плечо.

Пока он отвернулся, я сунула руку под почти мертвую сестру, прижала пальцы к ее остывающей коже так, чтобы Старейшина не видел. Другую ладонь я оставила на сердце живой сестры. Я должна быстро переместить ее боль умирающей сестре, пока он не повернутся ко мне. Глубокий вдох, быстрая молитва, и я потянула.

Жаркая боль, ослепляющая агония полилась в меня. Я гнала ее по себе в другую сестру, став проводником. Я заскулила, позволила себе кричать. Здесь не было пугливых, Старейшина знал, что я буду кричать.

Одна сестра была спасена. Другая умерла. Мне нужен для Тали лучший исход.

Крича, я рухнула на землю и сжалась. Заставила пальцы согнуться, как когти. Заставила ноги дрожать. Играла так, как и ждал Старейшина.

- Сжальтесь, Святые! – с ужасом выкрикнул брат. Я была рада, что спасла ему сестру.

- Б-больно… спасите… - скулила, стонала и корчилась я. Как сильно нужно играть?

- Нет, нет, это нормально для такого исцеления, - соврал Старейшина, схватил брата за плечи. Удерживал его? Он вполне мог броситься мне на помощь. – Она будет в порядке.

- Она так не выглядит!

Я закричала еще раз.

Дверь открылась, двое парней вбежали с носилками. У них на плечах не было золотых кисточек, зато у обоих были черные блестящие волосы. Как и у Старейшины. И у стража у комнат общежития. Мне стало не по себе. Это были басэери. Где Целители и стражи Гевега?

Стражи подняли меня, не церемонясь, и опустили на носилки. Я застонала и мысленно попросила их поторопиться.

- Эти джентльмены отнесут ее туда, где она отпустит боль в пинвиум.

- С ней точно все будет в порядке?

- Будет как новенькая. Ах, ваша сестра просыпается… - его голос утих, меня понесли по лестнице. Я стонала, а они пыхтели, но во мне пылала надежда. Они несли меня куда-то высоко, близко к вершине Лиги, к куполу.

Прошу, Святая Сэя, пусть они принесут меня прямо к Тали.

- Интересно, сколько этот заплатил, - сказал парень со стороны моих ног.

- Я слышал, что тысячу оппа.

На миг я забыла, что нужно постанывать. Тысячу?!

- Стоит потребовать бонус.

- И потерять эту работу? Нет уж. Я люблю легкую работу с высокой зарплатой.

- Но можно получить больше, если пригрозить, что мы все расскажем.

Сухой смешок.

- Думаешь, кому-то есть дело до этих Забирателей? Это лишь сироты войны. Бесполезные люди Гевега.

Мне было дело. Если бы я только оставила немного боли. Я заставила бы их уважать сироту быстро. Может, я отдам им боль Тали, посмотрю, как они запоют, когда будут лежать на полу, крича, страдая так, как Тали и остальные.

Мы остановились. Третий парень сказал:

- Еще одна? Думал, они уже кончились.

- Немножко осталось, - парень у моих ног рассмеялся. Я сжала кулаки. Нет времени учить их, за дверью может быть Тали.

- Заносите.

В комнате пахло мочой и потом. Не было запаха фиалок и имбиря Тали. Была ли она тут? Должна быть. Меня бросили на скрипящей койке, парни ушли, топая по полу.

- Эй, Кионэ, хочешь потом сыграть в карты? Есть неплохое место.

- Конечно. На закате.

- Тогда увидимся через пару часов.

Тишина. Нет, не тишина. Тихое гудение. Стоны, тихие всхлипы.

Я открыла глаза. На кровати справа из-под одеяла виднелись светлые волосы. Тали? Я прищурилась. Нет, не она. Я оглядела соседние койки, но светлых волос Тали не увидела. Где она? Ламп было мало, они горели тускло. Разглядеть светлые волосы было сложно. Окон не было, и дверь виднелась только одна. Но кроватей было очень много.

Сжальтесь, Святые.

Двадцать, а то и тридцать кроватей стояли плотными рядами, как в палате во время войны. Только несколько были пустыми. Конечно, я не видела учеников внизу. Их осталось мало. Как мне найти Тали среди них?

Шаги раздались справа, тихие, но быстрые. Я закрыла глаза. Кто-то накрыл меня одеялом, подоткнул мне под подбородок. Я вспомнила нечто другое, но кто знал, сколько еще людей здесь было.

- Тише, - сказала мягко девушка. – Знаю, больно, но скоро все закончится. Светоч получит пинвиум и заберет боль. Он обещал, - она звучала юно, может, одна из тех, кто пока получил мало лент. Нежные пальцы погладили мой лоб. – Ты останешься, слышишь?

Шаги утихли, и я открыла глаза и начала разглядывать кровати дальше. Пять светлых голов было отвернуто, кто-то из них мог быть ею. Вдали виднелось несколько светловолосых голов, но в тусклом свете я не была уверена. Я плохо видела отсюда. Если так девушка уйдет в туалет или еще куда-то, то я смогу начать поиски.