Мышка:
Ну и подумаешь! Подавитесь вы своим сыром, я и есть-то не хочу, я ужинала...
Он:
Знаем мы ваши эти ужины патриотические. Мне лучше, ужинала значит - сыта. Только какого дня ты последний раз ужинала? Молчишь? Ну молчи, а еще лучше вспомни какой-нибудь лозунг и задумайся: что за сила в нем скрыта. Я так полагаю, если его раз сто подряд повторить (про себя), то кушать окончательно расхочется.
Мышка:
Какой вы отвратительный! Как я вас ненавижу! Да знаете ли вы, если б не жених мой, я бы ни за что на такое не решилась.
Он (с показным интересом):
А что с ним? Что-то стряслось?
Мышка:
Да, стряслось! И не смейте таким издевательским тоном говорить о нем, о нас! Он поддался уговорам одной... которая и мизинца его не стоит. Я знаю наверняка, она бросит его сразу, он такой... не приспособленный к жизни. Понимаете ли вы, гадкий вы тип?! Мне спасти его надо!..
Он:
И обратно?
Мышка:
А как же? Неужели вы думаете, я могу родину бросить, променять ее на реки эти молочные, которые там, кстати, не текут. Запомните это - не текут!
Он:
Эх ты, наивняк, наслушалась гoвна всякого от козлов этих продажных. На, перекуси немного. Бери, бери, не выпендривайся, а то охудаешь пока до суженного доберешься, придется ему до границы тебя на себе переть.
Мышка (жуя):
Почему до границы?
Он:
Потому что через границу обратно он не поползет, не такой балбес как ты, это точно.
Мышка:
Как вы можете так говорить, не зная его?
Он:
Нет, милая, это ты его совсем не знаешь. Если отсюда выскользнуть умудрился, то нужно полным идиотом быть, чтоб обратно лезть. А он, если я правильно ферштейн, совсем другого огорода овощь. Понял, что с тобой каши не сварить, нашел себе другую спутницу и гудбай. Скажи честно, уговаривал тебя небось?
Мышка (гневно):
Это не он нашел, это она, гадюка уломала его!
Он:
Это не так важно, важно, что они нашли другу друга и уже там, наверное, а мы здесь, в кузове грязном трясемся.
Мышка (продолжая о своем):
Не верю я, это все эта, он так поступить не мог; я найду его, он мне все расскажет, а потом...
Он:
А потом скажет, извини, дорогая, ползи обратно одна, я здесь остаюсь.
Мышка:
Ну нельзя же так, в самом-то деле, из-за куска пожирнее бросить родину, все, что с детства было свято! Поля родные, леса, родное небо...
Он:
Грязь бесконечную и лужи вонючие.
Мышка:
И это тоже, потому что это все в нас...
Он:
В вас, во мне уже давным-давно живут другие вещи. Ты, кстати, поела? Понравилось? Я рад, что хоть в этом мнения наши не расходятся. Голод, он и враг и друг для каждого одинаково: ссорит всех и сближает. (Кашляет тихонько.) Я тебе совет дам: пока еще не поздно, останься здесь. Скоро Второй Выезд будет, там и прыгай. До ночи в канаве отлежишься, а по темноте вдоль дороги...
Мышка:
Нет, я решила его найти, значит я его найду, чего бы мне это не стоило. У меня характер такой он мне всегда говорил...
Он:
Тихо! Тормозим!
Грузовик медленно останавливается. Слышатся голоса, крики, команды. Откидывается задний борт, поднимается полог и в кузов залазит человек в огромного размера плаще с капюшоном. В руках у него фонарик; он начинает тщательно осматривать грузы, поднимая брезент и простукивая ящики.
ДЕЙСТВИЕ 3
Тот же кузов. Тот же в плаще человек бродит среди ящиков с фонариком, все ближе подходя к дальнему углу, где сжавшись от страха прячутся наши герои.
Голос снаружи:
Что там у тебя?
Человек с фонариком:
Ничего. Груз в норме.
Голос снаружи:
Ну вылазь тогда, опять ливень начинается... Отправлять надо машины, сейчас раскиснет все окончательно!
Человек с фонариком:
Сейчас, пару минут...
Голос снаружи:
Как хочешь, мы пошли!
Человек с фонариком:
Вечно так, бросят все на полпути. Эй, погодите меня!
Выключает фонарик, заталкивает его в карман и прыгает из кузова через задний борт. В скором времени машина трогается.
Он (тихо):
Фу, пронесло.
Мышка:
Кошмар как я перепугалась, он мне почти на ногу наступил.
Он:
Почти - не считается. Вот мы тоже почти у цели, но все еще - почти.
Мышка:
И что теперь?
Он:
Сейчас прикинем. Это был Второй Выезд, через пару километров поворот налево, потом все время прямо до самой приграничной зоны. По такой погоде будем мы, конечно, часов пять телепаться, может и больше, но главное, чтоб вообще не застряли.
Мышка:
Не застрянем.
Он:
Желаешь побыстрее с родины вырваться, от родных лесов и полей? От дорог раздолбанных?
Мышка (строго):
Я хочу скорее увидеть своего жениха и вернуться с ним вместе обратно.
Он:
Это навряд ли. Ладно, ты как знаешь, а я спать буду, завтра еще много побегать придется.
В кузове устанавливается тишина. Монотонно гудит работающий двигатель; что-то стучит друг о друга.
Мышка:
Послушайте, вы спите?
Он:
Засыпаю. Чего тебе? Есть хочешь? Надо потерпеть, не подумай, мне не жалко, просто не знаю как все дальше сложится...
Мышка:
Я не об этом, я вас спросить хотела, чего вы там делать будете? Проскочим мы границу, а дальше - куда?
Он:
Опять в тебе патриотизм заерзал или простое любопытство?
Мышка:
Что вам сказать трудно.
Он:
Сам не знаю, но не пропаду, не переживай, думаю, хуже чем здесь, там не будет.
Мышка:
Почему вы это знаете?
Он:
Потому. Потому что хуже быть не может. (Вдруг и горячо.) Неужели тебе самой не надоело все это дерьмо, в котором мы здесь?
Мышка (очень тихо):
Надоело. Вы не поверите, но я тоже об этом думала. Все говорят: гордись ты живешь в такой стране. А как и перед кем можно этим гордиться: у всех все одинаково - шаром покати, эти норы грязные, мокрые; зимой холод такой, что вспомнить страшно. Как можно этим гордиться?
Он:
Я тебе все время о том и толкую. Понимаешь, нельзя дальше жить, если этого дальше, дальше просто нету. Я тоже с детства слышал эту ахинею: родина - мать, береги ее пуще всего, уважай и почитай. Но что это за мать такая, скажи ты мне, которая так детей своих унижает день ото дня; какой черт мне нужны такие родители, которые меня с детства учили жить в полной безнадеге, в какой и сами родились, в ней же всю жизнь промучились. Гнать такую мать в шею или самому от нее бежать. (Более спокойным голосом.) Потому ничего преступного, Мышка, в действиях своих я не вижу, а вот им всем, правителям этим должно быть стыдно, что если даже такие как мы драпают в разные стороны, то чего-то они не так делают. Двоечники бестолковые! И запомни, Мышка, неумение управлять на таком уровне - преступление страшное, которое калечит всех, весь народ, но еще большее преступление состоит в том, что они, понимая свое неумение и свою ничтожность, продолжают сознательно делать то, что они делают... (Короткая пауза, во время которой стоит полная тишина, не нарушаемая даже работой двигателя.) Поразбежались бы отсюда все, остались бы эти раздолбаи одни, вот бы весело стало. Может быть, перегрызли бы друг друга, хотя нет, как-нибудь выкрутились, они ведь живучие, гады. Они живучее, чем клопы, которые живут, жили и будут жить в веках. Аминь!
