Покачиваясь в воде, плавают громадные медузы, бледные, с розовым оттенком; они то увеличиваются, то сокращаются.

Биение жизни принимает отвратительную форму в этой аморфной массе желатина, похожей на обрывок протоплазмы. У них нет ни мускулов, ни костей, ни глаз, никакого видимого органа. Их движения мягкие и скользкие, всасывающие. Это не водоросль, не цве­ток, не животное, но тем не менее они живут, двига­ются и дышат. И если она вас коснется, то обжигает вам тело, которое покрывается болезненными белыми пузырями .

Около меня плавают, точно окруженные зеленова­тым сиянием, большие стекловидные цветы, с длинными щупальцами. Я стараюсь избежать их, но выходящее из глубины течение наносит на меня эти, похожие на раздувшиеся ядовитые пузыри,, растения.

Неторопливо, набегают с моря легкие волны, при­поднимают меня и опускают в темно-синие долины, где, иногда, сверкнет серебром летающая рыба. Но тре­вожное чувство все более и более усиливается во мне. С каждым взмахом рук меня охватывает дрожь, как будто все население моря собралось вместе и окружает меня, начиная с лиловатых и красных водорослей и морских звезд с тысячами щупальцев, притаившихся в тени скал, этих странных растений-животных, про­глатывающих раковины и кончая тысячами пород, во­оруженных природой рыб, с перламутровой, стальной, пурпурной и огненно-красной чешуей. Я думаю о тех мириадах жизней, которые, подобно лучу света, заго­раются и гаснут в зеленых глубинах моря, об этом множестве немых существ, которые, начиная с самого крошечного и до самого большого, пожирают друг друга, в безмолвии морских бездн; о единороге, бы­стрым движением погружающим свое смертоносное ору­жие в мягкий живот акулы, после чего зеленоватая кристалльная вода на минуту окрашивается струей крови — единственным следом драмы; о летающей рыбе, которая перепрыгивает е волны на волну, преследуемая макрелью; о всем этом Жестоком животном мире с круг­лыми или длинными головами, с тяжело дышащими жабрами; об этом бегстве, об этой вечной безмолвной охоте; о тягучих скоплениях икры молочного цвета, полных зародышей, плавающих в бесплодных и горь­ких водах.

Я думаю о чудовищах, которых это теплое тропи­ческое море скрывает в своих песках.

В этом жарком поясе, море, как и земля, порождает кровожадную фауну и ядовитую флору. Я быстро плыву к берегу. Мною овладела паника. Если-б я не боролся всеми силами, она парализовала бы мои мускулы. В теплых и предательских объятиях этих вод человек не более, как добыча среди стольких других жертв.

Зоологические виньетки.

Громадный тропический лес изрезан речками, по которым под переплетшимися лианами скользят пироги. То место, где речка впадает в большую реку, назы­вается „degrad“. Это точно рот, которым дышет лес. Восход солнца на ,,degrad‘e“, когда от воды подни­мается свет и рассеивает мрак джунглей представляет одну из самых красивых картин в здешних местах. На рассвете к „degrad‘y“ приходят звери на водопой.

Целыми бандами пробираются пумы; тяжело скачет броненосец; ползет змея, раздвигая лианы; проснувшиеся попугаи кричат среди листвы. От воды поднимается розовый пар. Солнце еще не показалось, но весь лес ожидает его появления. Покрытые обильной росою, листья трепещут от предрассветного ветерка; влажные орхидеи блестят в медленно расходящемся голубом сумраке, сквозь который все яснее и яснее обрисовы­ваются темные массы леса.

Вот предвестник зари, пурпурный треугольник, раз­рывает окутывающий реку туман; это полет коралло­вых фламинго; они садится среди трепещущих лиан, выделяясь на фоне зелени своим крававо-красным опе­рением.

Нет лучше времени и места для охоты! Один боа облюбовал такой „degrad“ и располагался там перед зарей для охоты.

Не следует тревожить боа, когда он подкарауливает добычу.

Это почтенное пресмыкающееся, гладкое и толстое, как ствол молодого дерева, которое разворачивается с быстротой и эластичностью лассо, и тогда для недостаточно деликатных людей может получиться боль­шой сюрприз. Итак, боа выбрал себе это место для подкарауливания добычи. Но некий жандарм сделал большую ошибку, решив его оспаривать. Этот жандарм очевидно не обладал чувством такта. Он каждое утро приходил сюда и также подкарауливал дичь, рядом с боа, которого, впрочем, не различал от ствола дерева. К несчастью, ружейные выстрелы разогнали агами, фламинго и прочую пищу змеи. И вот, в один пре­красный день, в то время, как жандарм приторачивал дичь, боа развернулся подобно пружине и обвил жан­дарма вместе с ружьем и сумкой, сдавив его таким узлом, который весьма трудно развязать. Боа начинает с того, что смачивает свою жертву липкой слюной, об­легчающей ему проглатывание; в то же время он разминает ее между своими позвонками. Но тут подошел товарищ жандарма и метким выстрелом прервал это приготовление пищи. Липкое от слюны тело освобо­дили из сдавивших его колец. Врач произвел вскрытие. Оказалось, что кости жандарма были смолоты в муку.

Какой-то человек возвращался с золотоносного участка. Он оперся о дерево, чтобы закурить трубку.

Находившийся на этом дереве боа развертывается и обвивает и человека и дерево. К счастью, кольца змеи охватили также упругие ветви куста, что замед­лило сжимание. Человек успел достать нож из кармана. Он начал пилить, между двумя чешуями, спинной хре­бет змеи. На это потребовалось четверть часа.

Золотоискатели.

Некоторые улицы, с их барами, которые ветер про­дувает со всех сторон, и вид спиртных напитков, на­водят на мысль о Клондайке. Здесь ведь тоже есть зо­лото.

Старая легенда о Маноа-дель-Дорадо, о погребенных сокровищах, об озере со спящими водами, скрывающем город Металла, эта легенда не позабыта еще на бере­гах южной части Атлантического океана. На грубых вывесках читаешь надписи: „Здесь покупают золотой песок и самородки".

Золотоносные участки находятся далеко; чтобы добраться до них, нужно целыми неделями плыть на пирогах. Открывающие их дают им много говорящие названия. Есть „участок Спасибо“, и „участок Елисей „участок Путь к богу" и „участок Наконец", название которого выражает, очевидно, вздох облегчения изму­ченного человека.

Несмотря на это, вдоль пути золотоискателей, по ре­кам и речкам, на лесных тропинках, постоянно можно встретить людей, которые то направляются к золото­носным местам, то возвращаются оттуда.

Одни несут добытое золото с ножом наготове, еже­минутно ожидая нападения; но их подкарауливает с ружьем в руке или беглый каторжник, или негр-маррон, или индеец, так как там существуют еще индейцы, настоящие индейцы Фенимора Купера, с их поселе­ниями, где пляшут военный танец, курят трубку мира и важно совершают религиозные обряды (только кацик их одет теперь в европейскую форму, более достойную его звания, в сюртук с галунами и цилиндр). Другие, полные надежды, упорные в своем стремлении, зака­ленные тяжелой жизнью, с саблей для рубки лиан у пояса, идут за золотом.