— Только бы по привычке пиздить не начал.

— Не, не будет.

— Да будет!

— Кого пиздить?!! — пророкотал чей-то голос в строю. Уже под раздававшийся хохот продолжил: — Повторите! Не слышу же не хрена.

— Самых говорливых в первую очередь! — снова смех.

— Да нет, мужики. Поглядите на него, холеный какой. Не военный. Чекист какой-нибудь, — зашушукался кто-то.

— Штаны в кабинете просиживал, — добавил, другой.

— Еврей к тому же, — шепотом вторил третий.

— Евреи тоже служат, или нет?

— Служат! — ответил кто-то невидимый. — У меня сосед, еврей чистейший, и замашки ихние. Обрили недавно. Сейчас где-нибудь в глубинке склады расхищает!

— Это обрусевший, еврей, потому и забрали! Остальные косють.

— Евреев пиздить?! — снова раздался голос того глуховатого мужчины. На этот раз он звучал довольным. — Давно пора!

— Так, отцы, внимание!!! — повысил голос майор.

«Отцы», значит. Не самый плохой вариант.

— Перво-наперво, запомните, что необходимо соблюдать дисциплину. Пускай у нас здесь эксперимент. Пускай вы все в почтенном возрасте, но коли, подались в солдаты, придется исполнять приказы. Я говорю — все молчат, слушают, думают, по возможности запоминают. Если кто-то не слышит, все равно молчит и не переспрашивает — товарищи потом перескажут. Если что-то приспичило сказать, или просто приспичило, следует сказать «разрешите обратиться?». Всем ясно?

— Строгий какой! — тихо прошамкал старик рядом со мной. Старый совсем, худой, со сморщенным лицом, покрытым пигментными пятнами. В строю стоит, опираясь на тросточку.

— А не то шо? — ехидно спросил кто-то из строя.

— К смерти приговорю, — пообещал майор. — Заставлю три полных круга по стадиону сделать. Без перекуров, прошу заметить.

С чувством юмора нам майор достался. Повезло.

— А не побежим если?

— На гражданку сразу же верну. И на войну будете смотреть с экранов головизоров. Все ясно?

— Так точно! — уже более слаженно прокричал строй, и я вместе со всеми. После такого напряжения для легких многие закашлялись. Майор подождал пару минут, давая возможность всем придти в себя и восстановить дыхание.

— Рад, что мы поняли друг друга. Зовут меня Евсеев Алексей Степанович. Обращайтесь ко мне, товарищ майор, чтобы не было недоразумений.

— Алеша, сынок, может нам тебе еще, и выкать? — поинтересовался кто-то из строя. Закономерный вопрос. Самому молодому в нашей роте, недавно исполнилось семьдесят…

— Отцы, вас сюда никто звал. Сами вызвались, добровольцами. Если вы думали, что вам дадут по ружьишку и вы героически подохните на поле боя, советую сразу забыть об этом. Как минимум одного врага вы с собой должны забрать. Для этого, мы вас решили немного подготовить. Чтобы вас подготовить, необходимо, чтобы была дисциплина. О ней мы с вами уже договорились — все слушаются меня. Логично?

— Степаныч дело говорит, — раздался голос позади меня. — Слушаем его!

У Евсеева заиграли желваки, когда он смотрел на хрюкающих от смеха нас.

— Такое ощущение, что вы все сюда, как на пикник приехали!

— Какой пикник? — испуганно вскрикнул кто-то в строю. — Опять, значит, молодые отдыхают, а мне грядки полоть?! Нет уж, дудки, хватит с меня! Я так с детьми мог время проводить. Дайте мне водки стакан, ружжо, и айда бусурманов гандошить!

Это высказывание вызвало одобрительный смех. Кто-то даже в ладоши пару раз хлопнул.

Майор-то наверняка считает, что мы над ним издеваемся. Даже неудобно как-то перед человеком. Ничего, доживет до наших лет, поймет.

— Естественно, новую технику вам никто не даст. Но, кое-какое вооружение из старых запасов, которым никто не пользуется, а выбросить жалко, мы вам предоставим. Минометы, гаубицы, пушки и еще всякие приятные игрушки. Стрелять из них, и стрелять метко, вы и будете обучаться в ближайшие дни.

— Разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— А на танке покататься дадите?

— Вы им управлять умеете? — вежливо спросил Евсеев.

— Нет, но в молодости на мопеде гонял, все боялись! Принцип-то один. Может у вас хоть мопед тогда есть? Я бы всем показал! — от переизбытка чувств дед и кулаком погрозил, неведомым врагам.

— Нет, мопеда у нас нет, — вежливо ответил майор. — Только гаубицы.

— Тоже гоняють?

— Нет, но испугать ей можно кучу народу, если хорошо прицелиться.

— Я так думаю, что если плохо прицелится, то еще больше народу испугается! — ехидно сказал кто-то и совсем уже тихо добавил: — а если совсем хреново, то и самому обосраться можно!

Пускай и говорил неведомый шутник тихо, но услышали его все. Тишина-то вокруг абсолютная. Поле кругом, да наш временный лагерь.

Евсеев его тоже услышал, но проигнорировал и правильно сделал. Зато молчавший до сих пор прапорщик, улыбался вместе со всеми, и, кажется, начал получать неподдельное удовольствие от всего происходящего.

— Из вас кто-нибудь в армии служил?

В ответ ему долетело молчание.

— Я вроде служил, — задумчиво проговорил старик с тросточкой. — Давно это было. Как счаз помню, били меня часто, по голове, и всю память отбили. Потому и не помню. Можеть и служил, а можеть все в кине видел.

Вот тут я не выдержал и цинично заржал в голос. Неудобно было перед майором Евсеевым Алексеем Степановичем, не культурно в целом, но держать смех в себе, тоже не осталось никакой мочи.

Алексей Степанович подождал, пока все отсмеялись, и лишь затем продолжил свою речь.

— Поэтому мы сейчас отправимся вон к тем палаткам, и господа инструкторы, объяснят вам, как необходимо целить, заряжать и стрелять из здоровой пушки. После чего, вас разделят на группы, каждая из которых будет выполнять свои функции.

— В пехоту хочу, — вновь сказал старик, который то ли служил в армии, то ли не служил.

— Вас как зовут? — майор увидел, в каких преклонных годах прибывает дед, и не стал заострять внимания на неуставном обращении.

— Михаил Евграфович, — важно ответил старец.

— Зачем вам в пехоту? Вы все здесь и так, называя вещи своими именами, пушечное мясо. Вам повоевать разрешили, лишь ради того, чтобы выяснить, тактику пришельцев, не понеся при этом существенных потерь. На передовой вас перебьют еще быстрее. За орудиями от вас может хоть какой-то прок выйдет.

— Не перебьют. У меня тактика специальная есть!

— Это какая же, позвольте полюбопытствовать?

— Я мертвым притворюсь, и когда эти жопоголовые, или какие они там, пришельцы в общем, мимо меня пройдут, я их инопланетные задницы и перестреляю. Не сумлевайся. Я смогу! Над внучкой так шутил. Мертвым притворяюсь, не отличишь! Я и не дышать долго умею.

— И я! И я так тоже могу!!!

— Все мы так могем, — ворчливо проскрежетал мужик, с длинной белой бородой, и блестящей лысиной. — Особенно те, у кого уже два инфаркта было…

Майор, вновь проигнорировав смешки, смерил задумчивым взглядом деда и сказал:

— Те, кто не может, по своим физическим показателям, стрелять из орудий, могут служить в пехоте. Будут отвлекать на себя инопланетных захватчиков, пока остальные будут орудия заряжать.

По строю прошел одобрительный ропот.

— Тогда сразу определитесь, кто в пехоту, а кто в артиллерию. Обычных солдат отведут на стрельбы, чтобы хоть какие-то навыки привить. Остальные будут вырабатывать уважение, и специальные навыки, к тяжелому оружию.

— Не, так не пойдет.

— Мы все хотим из автоматов! — подхватило пару голосов из строя.

— Ладно-ладно, все будете стрелять! — уступил майор. Видимо уловил, какие настроения царят в роте. С пушками-то никто возиться не хотел.

— После обучения с артиллерией, все будут, отправляться в тир. Часовые стрельбы перед ужином. Устроит?

— Так точно! — дружно рявкнули мы.

— Ну и здорово. Значит артиллеристы и пехота. Подъем в девять. Водные процедуры, завтрак и на учения. Там до обеда. После обеда, еще часа два упражняетесь, и на стрельбы. У пехоты такой же распорядок. Только учтите, скидок вам никто делать не будет. Стрелять будете учиться из всего, от рогатки до гранатомета и ручного бластера. Всем ясно?