— Конечно. Истец, скажите — я сказал, что вы ленивы, как турок? Что вы бездельник?

— Нет.

— Я говорил, что вы нечистоплотны, плохо работаете, вонючи, противны, отвратительны, страшны, как турок?

— Нет.

— То есть оскорблений не было?

— Не было.

Карл про себя торжествовал. Вот Абдул Смит повелся и сам признал, что оскорбления как такового не было. И адвокатик его промолчал. Как все удачно пока складывается.

— Ваш ресторан оборудован в духе вашей исторической родины?

— Конечно.

— Кухня турецкая, костюмы у официантов?

— Совершенно верно.

— И музыка народная у вас громко играет?

— Да.

— И вы не слышали, о чем я говорил со спутницей до вашего прихода?

— Нет, не слышал.

— То есть, я вполне мог не ответить на ее вопрос, а продолжить свой рассказ, например?

— Да.

— А я ведь как раз подчеркивал, в какой замечательный ресторан мы заглянули. Все аутентично. И само место, и блюда, и одежда, и музыка, и даже хозяин в заведении вон какой колоритный. Настоящий турок!

До Абдула наконец дошло, к чему его подводил Карл и сразу лицом поскучнел, посерел и вспотел еще обильнее.

— Я не слышал, о чем вы говорили. Но. Я точно знаю, что вы произносили оскорбление.

— А кто-нибудь, кроме вас слышал, как я произношу слово «турок»?

— Нет.

— Вот именно! — улыбнулся Карл. — А у меня есть свидетель, который подтвердит, что никакого оскорбления не было.

Сандра помедлила, но головой все же кивнула.

— Суду все ясно. Переходим к прениям. Господин Смит?

— Мне было нанесено оскорбление! — гневно проговорил Абдул, не позволил выступить своему адвокату. — Так я считаю. Меня назвали турком. Турком! Он нанес мне травму. Поэтому прошу взыскать с него двести тысяч долларов за моральный ущерб.

— Понятно. Мистер Сандерс, есть что сказать?

— Конечно. Спасибо, ваша честь. — Карл откашлялся. — Полагаю, что данное дело не заслуживает такого пристального рассмотрения. Оно плод проводимой ныне политики политкорректности, достигшей своего пика и перешедшей в раздел абсурда. Я американец, как и моя жена. Но мы помним, что мои родители приехали в эту страну из Германии, ее — из Бельгии. И нет ничего оскорбительного в своих корнях. Напротив, их надо чтить и уважать. Более того, ими стоит гордиться. Я не обижусь, если меня назовут немцем, пускай лично никогда не ступал на немецкую землю. Думаю, не стоит напоминать уважаемому суду, что такое оскорбление, в нашей системе права. Вот, если бы я назвал господина Смита лентяем, тупым жирным турком, если бы сказал, что у него изо рта воняет отбросами, а с кухни доносятся такие же ароматы — это еще сошло бы за оскорбление. С натяжкой, потому как все это чистая правда, но с формальной точки зрения основания бы были. Только ведь я не называл. Я всего лишь подчеркнул его национальную принадлежность, что, в контексте места, где мы находились — напомню, это был турецкий ресторан — вполне уместно.

— Закругляйтесь, — строго велела Молли.

— Ваша честь, вы не хуже меня понимаете, что уважение к другим людям, к их правам, желаниям, сексуальным предпочтениям, к их происхождению — просто необходимы. Мы все современные люди, живущие в современном обществе равных возможностей. Но в то же время, мы понимаем, что нельзя превращать благую цель в абсурд. Нельзя перегибать палку. Нельзя превращать ценности в дубинку и вручать ее каждому желающему. Ведь кто-то будет с ней просто прогуливаться, а другой выйдет на большую дорогую, чтобы подзаработать деньжат. Совсем, как сегодня это сделал мистер Смит. Ваша честь, истцом не было представлено никаких доказательств того, что в его адрес прозвучали некие оскорбления. Никаких, ну кроме разве что желания заработать двести тысяч долларов на пустом месте. Желание вполне понятное и объяснимое, только вот суд стоит на страже законных интересов граждан, а потому не должен поощрять ситуации, при которых отдельные личности начинают своим правом злоупотреблять. Потому я и прошу уважаемый суд производство по настоящему делу прекратить, а в удовлетворении иска отказать.

— Ваша позиция ясна.

Крошка прищурившись смотрела на Карла. Ее длинные, ухоженные ногти, покрытые ярким лаком, отстучали по крышке стола дробь.

— Заслушав мнения сторон, суд приходит к следующему выводу. Невозможно не согласится с мнением ответчика в той части, что не было представлено доказательств нанесения оскорблений. Но, в то же время, у меня нет оснований не доверять истцу. Это примерный гражданин, семьянин, честный налогоплательщик, обладатель собственного бизнеса. К тому же, суду прекрасно известен ответчик, мистер Сандерс, и до этого момента неоднократно грубо и оскорбительно высказывавшегося в адрес национальных и сексуальных меньшинств. Поэтому, настоящий суд считает, что заявленный иск подлежит удовлетворению, но лишь частично. Господин Сандерс вы обязаны в течении месяца перечислить господину Смиту пять тысяч долларов и копию, подтверждающую факт перевода денег, предоставить в суд. В противном случае, к вам могут и будут приняты иные меры воздействия, вплоть до привлечения к уголовной ответственности. Следующее дело.

Абдул Смит потрясенно смотрел на судью. Его адвокатик выглядел не менее удивленным, даже рот приоткрылся.

— Ваша честь, но…

— Напоминаю сторонам, что принятое решение вы в праве обжаловать в вышестоящий суд. Следующее дело!

Карл скрипнул зубами от ярости и если бы Сандра не схватила его под руку и не потащила из зала, наверняка высказал бы все что думает, достопочтенной судье Харпер. Фил понуро брел к столу, за которым уже расположился его адвокат. Он кивнул приятелю, но Карл проигнорировал этот жест. В нем бушевали эмоции, среди которых преобладала слепая ярость, а потому ему не было никакого дела до чужих проблем.

4

По дороге домой в машине бушевали нешуточные страсти. Карл игнорировал все упреки супруги. Видя, что ее слова пропускаются мимо ушей, Эльза злилась все больше. Взорвалась же она, когда вспомнила, что забыли в очередной раз подать документы на развод. От порции криков и брани Карл только и мог, что вжимать голову в плечи и стискивать зубы. Понимал, что стоит ему только вставить слово и ссору не унять до вечера.

Эльза разозлилась настолько, что даже позволила себе то, чего никогда бы не позволила прибывай она в нормальном расположении духа: долго просигналила водителю зеленого «тауруса». Просигналила, даже не смотря на то, что в этот раз он не мешал проезду, а вовсе стоял на противоположной стороне улицы, у почтового ящика соседей. Эльза ударила по клаксону со всей силы, вымещая на нем ярость. Но водитель и не думал возмущаться. Напротив, он резко сорвался с места так быстро, словно патрульная машина на вызов. Желтый мяч, до этого момента лежавший у колеса «тауруса», откатился в сторону, и замер на газоне.

Эльза довольно улыбнулась и уверенно завела автомобиль в гараж. Не удостоив мужа и взглядом, она, хлопнув дверью, вышла из машины и скрылась в доме. Карл остался сидеть на месте. Начала побаливать голова. Он часто слышал от жены упреки переходившие в оскорбления и, как ему казалось, научился пропускать их мимо ушей. Только это оказалось не совсем правдой. Сегодня он узнал о себе много нового, и кое-что из этих откровений, стало для него сюрпризом. Сюрпризом, больно ударившим по самолюбию и душе. Боль эта не желала уходить или хотя бы утихать. Карл чувствовал себя избитым — ломила каждая клеточка тела, и хотелось со всей силой удариться голой о приборную доску, чтобы прекратить мучения.

Вместо этого, Карл открыл дверь и тихо вышел из машины. В дальнем углу гаража стоял ящик с инструментами. В его недрах была надежно спрятана пачка сигарет, за которой теперь и направился мужчина. Эльза была ярой противницей курения, если речь шла о табаке. Поэтому приходилось от нее тщательно скрывать, выкуривая сигареты лишь украдкой и не забывать, после этого жевать сразу несколько жвачек за раз.