Литмир - Электронная Библиотека

— Животные…

— Что? — переспросила Эльза и убавила громкость музыки. — Уже забыла, как здесь здорово! Нужно будет почаще проезжать. А то и пойти, позагарать с молодежью. Как думаешь, сойду за студентку?

— Не знаю, — угрюмо ответил Карл, не поддержав игривый тон жены. Утреннее раздражение вернулась с прежней силой.

— Я так поняла, та смугленькая тебе понравилась. И в минете, толк знает… на обратной дороге можешь подойти, познакомиться.

— Дура.

— Ой, да ладно тебе! Хватит уже строить из себя буку. Если ты уговоришь эту девчонку зайти к нам в гости, то я с радостью приму твое предложение заняться сексом втроем.

— …

— Ты перед судом волнуешься или не с той ноги встал? Чего сердитый какой?

— Да.

Эльза, не отрывая взгляда от дороги, показала оттопыренный средний палец на правой руке.

До суда оставался всего один квартал.

3

Здание суда, построенное в середине прошлого века, не реконструировали все это время. Никаких тебе новомодных тенденций и архитектурных экспериментов. Строгое, холодное, отличавшееся прямыми углами и узкими окнами. Возле здания статуя Фемиды, прикрывшая повязкой глаза, лишь бы не видеть последствий вездесущей сексуальной свободы. Впрочем, у суда раздетых студентов как раз не было. Здесь не велись на веяния моды, предпочитая деловой стиль, сформировавшийся с годами — строгие костюмы, белоснежные сорочки, запонки, начищенные ботинки, длинные юбки и блузки. Два цвета в одежде возобладали над всеми остальными — серый и черный. Только посетители не имевшие юридического образования, позволяли себе надевать модную одежду — совсем как Эльза. Но все в рамках приличий, без излишеств — знали, что, не смотря на всю толерантность, судьи могут посчитать обнаженку за неуважение к суду и наложить соответствующий штраф. Пытались и это обжаловать, но Верховный суд остался на стороне старомодных ценностей.

Охранники приветливо улыбнулись Карлу, но досмотрели тщательно, как и остальных посетителей. В суде Карлу доводилось бывать частенько, как по долгу службы, так и по многочисленным искам, которые стали для него в последнее время делом привычным. Поэтому он был хорошо знаком со многими работниками аппарата суда и судьями, прокурорами, с другими адвокатами, а вместе с тем и с приставами. С некоторыми из них даже поддерживал приятельские отношения.

По мраморной лестнице поднялись на третий этаж. В принципе Карл бы мог защищать себя и сам, тем более что был хорошо подготовлен к этой работе. Но появился ряд правил, которые ставили крест на казавшемся незыблемом праве. В частности, защищать самого себя в суде — не комильфо. Даже если дело плевое или ты сам практикующий юрист. Значит, отбираешь работу у других людей, они не платят налоги с гонораров и тем самым подрывается экономика. Так же нельзя нанимать защитника одного с тобой пола, если он не другой сексуальной ориентации или не представитель другой национальности — документально это нигде прописано не было, но жестоко порицалось обществом. Да и судебные разбирательства по этому поводу в нескольких уголках страны уже начались… Поэтому Карл не стал спорить с правилами, ему самому кажущиеся маразматическими, поберег нервы. Вместо этого, брал в защитники супругу — формальности, даже не писанные соблюдены, деньги сэкономлены. А то, что в суде выступать будет лично Карл, уже никого не волнует.

В коридорах суда как всегда царила душная суматоха и столпотворение. Карл уверено пробился к нужному залу, держа супругу за руку. Успели как раз вовремя. В коридор вышел пристав, вызвавший первых десять представителей по делам — среди них Карл услышал и свою фамилию.

Зал, с ровными рядами скамеек для зрителей, практически пуст. Пара приставов лениво о чем-то переговаривали в углу, да тройка журналистов проверяла аппаратура. Ни судьи, не стенографистки пока еще не видно. На раннее утро всегда назначались дела о политкорректности и на них неизменно присутствовали акулы пера. Вероятность скандала была крайне низка, но случаи нетерпимости в нашем обществе должны в обязательном порядке освещаться прессой. Таково было распоряжение Правительства. Вот и приходили из захудалых газетенок начинающие журналисты, для которых другой работы не найти.

Карл увидел знакомых, один из которых приветливо махнул ему рукой. Извинившись перед женой, уже приветливо болтавшей с одной из адвокатесс, Карл поспешил к приятелям. Эльза дулась, Эльза была рассержена. А вот эти двое мужчин средних лет, в хороших костюмах, были, откровенно говоря, симпатичны. С не засоренными политкорректностью мозгами. Собственно говоря, и познакомился-то с ними Карл какое-то время назад именно здесь, в суде. С тех пор они частенько встречались не только на процессах, но и обменивались электронными письмами, а порой, в тайне от домашних, пропускали по несколько кружек пива в «Гетеросексуале».

— Здорово, мужички! — с улыбкой поприветствовал их Карл, поочередно пожимая каждому из них руку.

— Привет.

Фил — высокий, худой, обаятельный, всегда позитивный. Сорока лет от роду, работавшей в некоей компьютерной фирме программистом. Женат, счастлив в браке, воспитывает трех детей, в которых души не чает.

Джо, как бы в противовес ему, высоким ростом и изяществом сложения не отличался. Голова практически лысая, не считая растительности над ушами, придававшей ему несколько комичный вид. Раскрасить ему эти волоски в яркие цвета, нацепить красный помпон вместо носа, и получится самый настоящий клоун. Только вот грустный клоун или злой, в зависимости от времени суток. Этакий Пеннивайз банковских операций.

— Что у вас случилось? — поинтересовался Карл, присев на скамейку.

— У меня произошла глупая история, абсурдная! — Фил говорил очень быстро, выкатив, будто от удивления глаза. — Старшему сыну задали в школе написать работы про самых великих людей двадцатого века!

— Кошмар какой.

— Угу, — хохотнул Джон.

— Все бы вам смеяться, а тут ведь дело серьезное.

— Неужели настолько, что за школьное сочинение теперь родителей не в школу, а сразу в суд вызывают?

— Именно такое, — с самым таинственным видом произнес Фил.

— Продолжай.

— Мой сын написал и написал хорошо. Про Черчилля, Кеннеди, Джобса.

— Патриотично, — хмуро одобрил Джо.

— Так-то оно так, но не совсем, как оказалось. Я ведь, как и ты думал. Мы ведь нация патриотов, поэтому упомянуть этих людей, и еще несколько других, особого внимания зарубежным деятелям не уделяя, будет весьма правильно. Как бы не так. Оказывается, он должен был так же рассказать о геях и лесбиянках, сыгравших значительную роль в истории прошлого века.

— Да ладно! — не поверил ему Джо и Карл был с ним полностью солидарен.

— Вот и я сначала не поверил, но сейчас в школе ввели предмет, где дела великих геев и лесбиянок специально изучают. Не упомянуть их, значит нанести тяжкое оскорбление всему сообществу. Короче говоря, директор школы отзвонился куда надо, и союз геев и лесбиянок, а так же прочих сексуальных меньшинств, подал против моего ребенка иск. Но так, как сын несовершеннолетний, отвечаю за его действия я.

— Бред какой, — Джо зло сплюнул себе под ноги. — Какие они теперь к чертям собачьим меньшинства? Это мы с вами уже превращаемся в вымирающий вид. Скоро будет проводить гетеросексуальные парады, чтобы напомнить миру о своем существовании.

— Меня другое удивляет. Они, я всяких педиков имею в виду, — понизил голос до шепота Карл, чтобы никто, кроме тех, кому адресовались эти слова, ничего не услышал. — Они столько лет боролись за какие-то свои мифические права. Везде просят считать себя самыми обычными людьми. Но в то же время, считают, что им положены какие-то особые привилегии. Ну, гей ты и гей, ни к чему это скрывать, можно афишировать, но с какой стати остальные люди должны вдруг начинать преклоняться перед твоей сексуальной ориентацией? Ну, любишь ты в говно потыкать, никто ведь не запрещает. Но подчеркивать, что тот или иной человек, талантливый в политике, искусстве или спорте наиболее талантлив по факту своих любовных предпочтений — это бред. Если он или она, или оно, учитывая наше непростое время, оставили след в истории, в людской памяти, то нужно все же сосредоточиться на его достижении, а не предпочтениях в постели.

27
{"b":"583290","o":1}