Павел сразу прошел на кухню. Трофим следовал за ним. Хозяин взял со шкафа сухой корм и насыпал коту в блюдце. Кот сразу начал хрустеть. Павел открыл холодильник — не густо: сливочное масло, в морозилке полпачки пельменей и все. Но Катька обязательно что-нибудь притащит, успокоил он себя. Вошел в единственную комнату и блаженно развалился на диване. Кот тут же оказался у него на груди.
Телефон опять зазвонил. Вот теперь можно поговорить. Это был Саша.
— Ты чего мобильник отключаешь? — на фоне его голоса Павел услышал распевающего песню «Sorry» Челентано.
— А на хрена он мне? Чтобы такие, как ты, все время названивали?
— Я, между прочим, по важному для тебя делу звоню, — почти кричал Саша, соревнуясь с Челентано.
— А у меня в жизни нет важных дел. Вернее, почти нет. Единственное важное дело я на сегодня уже завершил.
— Какое, если не секрет?
— Димку проводил, в отличие от некоторых.
— Ну ладно, Паш, пойми, не мог я… — Павел почувствовал, как брат замялся от смущения. — Я Димке сказал, у меня сегодня запись с утра. По-моему, он отнесся к этому нормально. Да и зачем это? Он и сам не хотел.
— Он не хотел, чтобы его родители провожали, боялся, что с матерью плохо станет, а против нас он ничего не имел. Ну ладно, говори, что там у тебя?
— Тут такое дело, Паш, хозяин мой, Олигарх…
— Кто? Олигарх? Я не ослышался?
— Да нет, ты не пугайся, Олигарх — это кличка у него такая, так мы его зовем с девчонками, он, ну, в общем… он крупный бизнесмен, у него своя компания, клуб наш, хоккейная команда…
— Понятно, понятно, чего ты объясняешь. И что он хочет, твой Олигарх?
— Знаешь, он вдруг ко мне обратился, не сам, конечно, через помощника, с просьбой найти ему психолога. Видно, знал, что у меня брат психолог.
— Откуда он мог знать? — Павел зевнул. — Ты ему что говорил?
— Да нет, ему не говорил, но девки знали, я недавно хвастался. Да потом, ты что думаешь… Такие люди про нас все знают, если мы с ними работаем.
— Я с ними не работаю.
— Ну, я работаю, чего ты к словам придираешься. А ты мой родной брат как-никак.
— Ладно, и чего?
— Хочет к тебе на консультацию.
— А что, у него своих психологов мало? Насколько я знаю, сейчас в крупном бизнесе психологи не дефицит, деловые люди во всем стараются следовать западной моде.
— Понимаешь, в чем дело, они там все, как бы тебе сказать, слишком засвеченные. Ну, то есть психологи у них у всех одни и те же. И этот, хозяин мой, хочет, чтобы его личный психолог был не из этого круга и в то же время хороший. Ну, как раз вроде тебя.
— Спасибо, конечно, но знаешь, брат, я что-то не хочу связываться с этой тусовкой.
— Почему? Чего тебе его тусовка? Она что, тебя коснется? Человек к тебе приходить будет, о жизни рассказывать, ты будешь его консультировать, и все.
— Да ну, наговорит мне чего-нибудь, а потом сам не рад будет, а знаешь, как у них такие вопросы решают? Очень просто — лишних людей убирают.
— Да брось ты, Паш, что-то на тебя не похоже! Ты ведь ничего никогда не боялся. Нужен ты ему больно! Ты ему необходим только как инженер человеческой души. У него что-то вроде кризиса. Я раньше никогда не видел, чтобы он так часто в клуб ходил и столько виски пил. Раньше только спорт в свободное время и никакого алкоголя. С ним, наверное, что-то происходит. Ну да, кризис, наверное, как я сказал.
— Ты знаешь, я беру сто долларов за сеанс.
— Вот об этом даже не думай, Паш! Не позорь меня. И себя тоже. Они таких цен не знают. Если скажешь — сто долларов, подумает, что ты ничего не умеешь. Умоляю тебя, это несерьезно.
— Да? Ну ладно, тогда двести.
— Триста минимум, а лучше пятьсот.
— Нет, столько брать не могу. И триста — бешеные деньги. Столько психологу ни в одной стране не платят.
— У нас страна особая, и клиент у тебя все же особый, ладно, триста. Но не меньше. Обещаешь?
— Ну, хорошо, хотя мне и страшно неудобно.
— Хочешь, я за тебя скажу?
— Хочу. Только обещай, выше трехсот цену не поднимать. Обещаешь? Или я не буду работать с ним. Я тебе точно говорю, это серьезно.
— Ладно, обещаю, скажу, что ты берешь триста долларов.
— Когда он позвонит?
— Думаю, на днях. Как Димка?
— Улетел. Счастливый, как будто в кругосветное путешествие собрался.
— Понятно.
Понятно ему, усмехнулся Павел. Что тебе понятно в твоем стрип-клубе? Там совсем другая жизнь.
— Ты когда ко мне придешь в гости? — спросил Саша.
В дверь позвонили. Паша снял с груди Трофима, встал с дивана и пошел открывать.
— А зачем? — на ходу спросил он.
— С девчонками познакомлю. Знаешь, у меня сейчас какие танцовщицы? Хоть на Бродвей их вези в шоу выступать.
— У меня свои девчонки неплохие, — сказал Паша, открыв Кате дверь и подмигнув ей. Катя с интересом посмотрела на трубку: кому это он говорит про своих девчонок? Каких девчонок?
— Что это у тебя за девчонки? — спросила она, тряхнув крашенными в рыжий цвет, мокрыми от дождя волосами, когда он помогал ей снять плащ.
— Ладно, Шурик, пока, ко мне девушка пришла. Ну да, Катька, кто же еще. Ладно, передам. — Он обнял Катю. — Тебе привет от Шурика.
— Спасибо. Как он трудится на сексуальном фронте?
— Исправно. А вот мы что-то давно на этом фронте не трудились. — Он обнял Катю за талию, опустил руки ниже, на ее вельветовые джинсы.
— Ну, потрудимся, если хочешь. Но я ужасно голодная. Сначала, может, все-таки поедим?
— А у меня ничего нет, так что предлагаю сначала подумать о сексуальном синдроме.
— Сексуальный синдром потерпит. Я принесла ромштекс и мексиканскую овощную смесь, сейчас пожарим.
— Отлично, у меня бутылка красного вина, неполная, правда, но, кажется, больше половины. Давай?
— Что, прямо сейчас?
— Ну да. — Павел взял с подоконника бутылку и вынул из нее пробку. — На аперитив. — И улыбнулся, вспомнив, как отец возмутился, когда он сказал, что коньяк хорошо пить на дижестив.
— Нет, подожди, я сначала приготовлю. Потом сядем красиво, поедим, выпьем. Куда ты спешишь?
Павел вздохнул и поставил бутылку на кухонный столик. Кот увивался между Катиных ног.
— А, почуял мясо, Трофим Павлович? Сейчас дам, дам, а то закормил тебя хозяин сухим кормом, бедненький мой котяра. Вот тебе, держи! — Катя бросила в блюдце Трофиму кусочек мяса. Кот жадно набросился на еду.
— Можно подумать, его голодом морят, — усмехнулся Павел.
— Ну, голодом не голодом, а на одном сухом горохе не проживешь, правда, Трош? — Катя бросила на раскаленную сковороду кусок ромштекса, и он громко зашипел.
— По утрам он получает полную порцию мокрого корма из банки. Так что ему ни в чем не отказывают. Смотри, какой жирный. И в кого он только такой?
— В кого? — Катя иронично посмотрела на Павла. — И, правда, в кого?
— Завтра начинаю бегать, — сказал Павел, осмотрев свою фигуру. — Или нет, не бегать, сейчас очень грязно на улице, начинаю делать зарядку. Все, решено!
— Порежь огурчик, пожалуйста, но сначала помой.
Павел включил воду, и зазвонил телефон. Он спокойно помыл огурец, положил его на доску и прошел в комнату. Снял трубку — мама.
— Дима звонил, добрался, все нормально.
— Ну и слава богу, мам. Он обещал звонить?
— Да, как только будет возможность. Ты проводил его?
— Да, недавно только домой вернулся.
— А Саша?
— У него репетиция была.
— Вот оболтус. Ну ладно, у тебя поесть-то есть что-нибудь дома?
— Ромштекс и мексиканская смесь. Плюс салат из огурцов. И красное вино.
— Катя пришла, что ли?
— Ты угадала.
— Это нетрудно. Ладно, привет ей передавай. Пока.
— Хорошо, мам, пока.
Он вышел на кухню. Ромштекс аппетитно дымился в тарелках.
— Разливай вино, — сказала Катя.
Павел стоя налил вино в бокалы. Подошел к подоконнику, включил магнитофон, в нем стояла кассета с индийскими песнопениями, под которые он иногда пытался делать дыхательные упражнения. Музыка была универсальная, она подходила и как фон для ужина, и как средство для сосредоточения, концентрации, медитации.