Литмир - Электронная Библиотека

— А что, это неделя аппликаторов сандвичей или неделя оборонного завода? Американец никого не посылает смотреть на завод.

— Ну а я откуда знаю? А если вдруг послал, им нужно показать, что мы там производим.

Когда Иван с матерью отправились на машине Сергея в Ставрополь, погода резко испортилась. Ехать приходилось по колее, проложенной только проехавшей машиной. Старая «Волга» стонала и громыхала всю дорогу, а с ней и Иван с матерью. К тому времени, когда они доехали до первых расчищенных дорог и увидели поднимающийся над Ставрополем пар, они решили, что вечеринка в «Леприконе» — на самом деле бар принадлежал матери Ивана — в данной ситуации будет самое то. Они проедут мимо завода Освобождения на обратном пути и таким образом выполнят все положенные элементы программы. После этого вечеринка пройдет на ура, в присутствии Оксаны и ее подруг. В конце концов, англичане устанут и, разумеется, отложат поиски счастливой семейной жизни на завтра. Более того, девки, которых Анна подобрала им для компании, покажут гостям, что здесь есть из чего выбрать.

Иван подъехал к аэропорту. Он опоздал и стал яростно высматривать клиентов. Помимо двух дрожащих мужчин в черных костюмах — на одном под копной волос были надеты солнцезащитные очки, а другой был брит почти наголо — он увидел только привычные местные физиономии.

— Только вот эти два священника, — сказал Иван, протирая со своей стороны ветровое стекло, чтобы лучше видеть.

— Да нет, не может быть, — буркнула Анна. — Посмотри на этого, слева, на его глаза. Это ж ненормальный евангелист или как их там называют. А этот второй… Знаешь, твой дядя Игорь, когда лежал в гробу, выглядел куда лучше.

Прошло еще два часа. Людмиле становилось все труднее не обращать внимания на потную женщину, которая ходила туда-сюда, что-то бормотала и громыхала посудой за стойкой. Котлы и ковши гремели, как канонада, в провонявшем жиром воздухе.

Наконец женщина резко выдохнула и уперла мощные руки в бока.

— Ну что, еще кофе закажешь или просто водички для экономии? Или вообще воздухом подышать? Ну так что, подать чашечку ароматного воздуха?

Людмила повернула запавшие глаза в сторону женщины.

— Нет, не закажу. У тебя сегодня с кофе и так выручка нехилая. И я искренне благодарна за возможность посидеть здесь в самый трудный день в моей жизни. Я не навсегда здесь останусь и ничего от тебя не прошу. Но, пожалуйста, пойми, что при нынешнем раскладе вещей эти чашки кофе куплены на деньги, отложенные на мои похороны.

— Тогда не хочешь потратить еще немного? Потому что ты тут сидишь всю ночь, а купила только четыре чашки кофе — это самые дешевые похороны в мире.

Глаза Людмилы потемнели, но она не сбавила оборотов:

— А какой суп тут есть, но чтобы в нем не только вода была?

— Картофельный, — ответила женщина. — Но картофельный суп продлит твое пребывание здесь только на сорок минут. Или на час, если купишь хлеба. Нужно же совесть иметь!

Людмила дернула подбородком в сторону стойки:

— Тогда я возьму суп со сметаной, луком и хлебом или еще кофе и рассчитываю до прихода следующего поезда не услышать в своей адрес ни одного взвизга.

— Взгляни на меня, — указала женщина на свое лицо. — Вчера вечером тебе тут сказали, когда ждать поезда. Не думай, что если ты, как дура, отослала деньги хлебным поездом, ты стала членом клуба и купила себе здесь прописку. Нет! Сторож, может, вернется, а может, и нет, и я не хочу ничего об этом знать. Я тебе вот что говорю: ты не первый человек в мире, кто потерял деньги на хлебном поезде и пришел поплакаться об этом мне на кухню!

— Я не ищу денег, мне нужно доехать до Увилы или до разъезда в Иблильске. Мне нужно найти мужа, он солдат, который изо всех сил охраняет покой в твоем кафе, чтобы ты могла продолжать трепать языком и беззастенчиво оскорблять покупателей. За те деньги, которые я заплатила сторожу, он с радостью возьмет меня на поезд.

— Да скорее ананасы на снегу расти начнут. Так ты ешь суп, а потом выметаешься ждать на улице или сразу пойдешь?

— Неси суп.

— Деньги плати.

Абакумов и Любовь вышли на крыльцо лачуги, всматриваясь в темноту в поисках источника голосов. Казалось, голоса скорее удалялись, чем приближались.

— Карел? Григорий? — крикнула Любовь.

— Кто здесь? — позвал голос из темноты.

— Идите сюда, кто там говорит? — рявкнул Абакумов. — Выйдите на свет!

— Нет! Это вы выходите! — Луч света осветил снег за забором. — Выйдите к дому! — крикнул голос.

Щелкнул затвор автомата.

Абакумов и Любовь вышли во двор и остановились, не зная, поднимать руки или нет.

— Это Любовь Каганович, со склада? — крикнул человек с фонарем в руке.

— Да, я.

— Тогда расслабьтесь. — Луч скользнул, осветив двух солдат ибли, одетых в тулупы и с автоматами на спинах. — Советуем как можно быстрее сваливать отсюда — на фронте собираются силы, гнезвары идут по нашим следам с целью захватить всю имеющуюся в горах собственность.

20

— Нет, ну какого хуя ты это затеял?

— Да ладно, Зайка, заткнись, Христа ради. Подумай об этом как о приключении. Старый добрый оттяг.

Блэр положил пакет из дьюти-фри на колени, дернувшись, когда тот проехал по кончику члена. Зайка связывал и развязывал все три халата, которые нацепил для тепла. Близнецы сидели рядышком на заднем сиденье «Волги», которая скакала и дергалась, как склянка на льду, Иван крутил баранку, а Анна выкрикивала разные заклинания и в ужасе хваталась за вещи. Поездка в Кужниск была жестким балетом, и вонь «Вейпораба» дела не облегчала.

— Нет, ну какого, скажи на милость, хуя ты это затеял?

— Ну это ж не конец света. У тебя еще коктейль остался, выпей, если надо.

— Каждый раз, когда я просыпаюсь после этих ебаных коктейлей, мне кажется, что я еще глубже ушел в дерьмо.

— Ну да, но оглядись, Заяц, — это ж каникулы на снегу! Горнолыжный курорт, альпийский загар. Да все парни удавятся ради альпийского загара!

— Во-первых, друг, слово «альпийский» указывает на присутствие Альп. Во-вторых, я тебя щас сам, мать твою, удавлю.

Блэр втянул щеки и пошевелил лежащим на коленях пакетом, снова дернувшись. Пакет из ереванского аэропорта — пухлый от армянского бренди в парадной упаковке и двух гравированных стаканов — наконец привлек внимание Ивана, после трех кругов по ставропольскому аэродрому. Он по-прежнему сомневался насчет близнецов, даже после того, как мать подтвердила их личности, визгливо крича ему что-то, сидя в машине. «Должно быть, они очень богаты, — подумал Иван. — Невероятно богаты, если думают, что молодые девки будут на них вешаться, при такой-то внешности».

— Нет, ну на хуя ты так поступил, а?

— Слушай, давай оторвемся, у нас еще два пакетика осталось, — пробормотал Блэр и начал преувеличенно бодро оглядываться с видом школьника, впервые оказавшегося в поезде. Ему по-прежнему нравилось ощущение свободы, которое давал «Порох», но он заметил, что эффект каждый раз был слабее и слабее. Он нахмурился и снова стал оглядываться.

Иван время от времени смотрел через плечо, показывал на пакет из дьюти-фри и потом большим пальцем себе в рот. И начинал ржать. Близнецы кивали, хмыкали и вопросительно поднимали брови. Блэр улыбался изо всех сил, чтобы показать Зайке, что они находятся на близкой по духу земле. Пришепетывая от волнения, он даже сказал, что жесты Ивана были прекрасным примером того, как люди разных культур становились добрыми друзьями, несмотря на языковые отличия, что во всем мире люди склонны шутить, несмотря на ситуацию, и заявил, что эта черта указывает на будущие добрые отношения. Нужно ожидать, считал Блэр, что и дальше будут толкания плечом, подмигивания и жесты большим пальцем.

Зайка в ответ только щелкнул языком.

— Нет, ты послушай, — сказал Блэр, подмигивая водителю в ответ, — теперь широкие отношения — моя профессия. Это моя карьера, Заяц. Ты же не хочешь встать на пути моей карьеры?

49
{"b":"583260","o":1}