— Это неправда! — сказала Любовь.

— Врешь!

— Я пошла будить старика.

Киска появилась из спальни и с тихим нытьем подбежала спрятаться в юбки матери. Макс грозно встал на пути у Любови, над глазом у него висела прядь черных волос. Любовь повернулась к кухонному окну и сложила ладони рупором:

— Григорий! Карел! — позвала она.

В хибаре появились двое молодцев, лица которых были словно вырублены топором. Жуткие уроды. У одного из них было ружье. Любовь ткнула пальцем в сторону спальни:

— Притащите старика.

— Ты не имеешь права! — крикнула Ирина. — Я на тебя весь район напущу!

— Ха! Да я каждый день с этим районом дело имею. — Любовь нетерпеливо махнула парням рукой.

Макс, нахмурившись, встал у них на пути.

— Ни с места, пока я не разбил что-то, подозрительно похожее на…

Хрясть! Григорий ударил его прикладом ружья.

12

— Вот так вот, — сказал Блэр. Он пощекотал сосок девушки прядью ее волос. — Просто еще один консультант мирового рынка в Сити.

— Ха, — сказала девушка. — Ты большой человек. Богатый, умный парень.

Блэр хмыкнул и посмотрел через стол, где сидели его брат и Дональд Лэм. Он пристально взглянул на них, затем отвернулся, пытаясь впитать в себя глазами запах девушки, выдавить его, как соус на кусок белого хлеба.

Она убрала руку Блэра со своего бедра и наклонилась вперед, соблазнительно показав краешек узких трусиков. На мгновение мелькнула незагорелая полоска на попке.

— Потанцевать с тобой, Умный Мистер?

Зайка издал странный писк со своего места. Прикусил губу и оглянулся вокруг, стараясь отвлечься. Бар для членов «Уорлд энд Ойстер» представлял собой затуманенную комнату из зеркал, кожи и молодых девок в крошечных трусиках, от которых несло разнообразным парфюмом. Размер комнаты впечатлял. Воздух содрогался от ритмичной музыки, пьяный свет лился в бесконечность.

— Ты не любишь танцевать? — спросила девушка, проведя пальцами по груди Блэра.

Он быстро обежал зал глазами и придал голосу интригующие нотки:

— Ну, я хочу сказать, я не танцую там, где есть посторонние.

— Ты хочешь, чтобы я была только твоя? — Она провела пальчиком под резинкой своих трусиков. — Чтобы никого не было, только ты и твоя крошка? Мы можем пойти в отдельную комнату, вдвоем, только ты и я.

— Да, Наташа, мне бы этого очень хотелось. Даже словами не передать.

— У-у, ты очень необычный, — сказала Наташа, закатив глаза. — В России таких мужчин, как ты, нет. Русские мужчины только пьют, пока не упадут, и бьют женщин. Если бы я увидела в России такого мужчину, как ты, я бы никогда не приехала в Англию.

Блэр сжал ее руку.

— Ну, теперь-то ты нашла меня. — Он наклонился вперед и засунул нос в ее волосы. — Мы больше никогда не должны расставаться.

У Зайки начали дергаться плечи. Рука дернулась к лицу, чтобы скрыть усмешку, но даже через пальцы можно было услышать стоны.

Блэр подскочил со своего места.

— Послушай, я, блядь, через минуту до тебя доберусь.

— Эй, спокойно, — нахмурился Лэм с другого конца стола. — Нам лучше пойти вниз, в наше отделение, а то мне за вас голову снимут.

Зайка замахал руками, у него из-под очков потекли слезы.

— Отъебись, Зайка! Хорошо, хватит. Ну все, тебе пиздец.

Лэм привстал.

— Тихо, успокойся.

— Нет, ты только посмотри на него! Это ни в какие ворота не лезет!

Девушка нахмурилась и, поправив на бедрах трусики, откинулась на спинку подальше от скандала.

Лэм встал и за руку отвел Блэра в сторону.

— Тихо, успокойся, это всего лишь прикол. Извини, я недопонял ситуацию. Мы пойдем вниз и присоединимся к группе «Витаксис».

— Ну извини, но это не просто прикол. У меня здесь такое намечается, а этот ублюдок…

— Ради всего святого, попытайся вспомнить, где ты. Я заплатил сотню баксов за то, чтобы эта девчушка с тобой поболтала, и не надо воображать себе всякую хуйню-муйню.

— Но она, она…

— Она стриптизерша, Блэр. Ты ее знаешь десять минут.

Лэм сжал руку Блэра и посмотрел ему прямо в лицо. Он увидел его глаза, глаза младенца, которого бросили в лесу. Дональд Лэм явно просчитался.

Девушка встала со своего места. Взгляд Блэра скользнул к ее юбке, по бедрам, животику и двум полным сочным грудям. Но ее лица он так больше и не увидел. Она повернулась и ушла с безразличием кошки.

— Наташа! — позвал он.

— Оставь, — сказал Лэм.

— Наташа!

Девушка исчезла за дверью бара. Лицо Блэра сморщилось. Он оглянулся, будто был в трансе. Затем у него на глазах показались слезы. Пульсирующая музыка больше не заставляла сердце зажигаться радостью. Теперь она пронзала его, словно копье.

Лэм обнял Блэра за плечи и повел к Зайке, остановился рядом и посмотрел на них обоих, прищурившись. Хизы сидели рядышком, черные костюмы сливались в одно пятно, одно лицо смеялось, второе плакало — живое воплощение известных масок комедии и трагедии. Постепенно их лица приняли одинаковое выражение. Зайка водил круги по спине брата. Его смех начал ломаться. К пятому кругу он напоминал уже скорее немой вопль, а к седьмому превратился в стон. Он начал что-то бормотать и шипеть.

Лэм опустил глаза в пол.

Соприкосновение Хизов с новым миром было шокирующим, словно столкновение грузовика и детской коляски.

13

— У тебя такой вид, словно кто-то насрал на твою могилу, — сказала Оксана.

— С чего это ты взяла? — спросила Людмила, качнув головой. — Здесь замешана любовь, а не твои глупые шмотки. Настоящая любовь и жизнь, ожидающая меня на Западе.

— Боже мой. Но он ведь не прямо щас придет, да? И вообще не было смысла глядеть всю ночь на бар из окна, он ведь закрыт. Выпить еще хочешь? Уверена, тебе это поможет.

— Давай. Вот это что такое, блестящее? — Она ткнула пальцем в напиток, который сиял, как арктический маяк из бара.

— Джин, — ответила Оксана. — Он сияет из-за фиолетовой подсветки. Он дорогой. Должно быть, с Украины.

— Ха! Водопроводная вода из Чернобыля, так, что ли? И вообще, я не стану пить ничего украинского. — Людмила нахмурилась, обозревая ряд бутылок. — Или московского. Только не после местной водки. Не говори, что пробовала хорошую водку, если не знаешь этого наверняка.

— Не надо снова жаловаться, — сказала Оксана. — Посмотри — вот он.

Людмила наклонилась, хмуро проследовав глазами за пальцем Оксаны.

— Кто?

— Мой кузен, владелец «Леприкона», и у него есть другой бизнес, о котором я тебе говорила.

— «Леприкона»?

— Это бар такой, дурочка. У тебя что, в ушах бананы?

— Ему нужен администратор?

— Ух ты! Ты что, не помнишь, что я о нем говорила?

— Он богатый иностранец?

Людмила наблюдала за бесформенной тушей, напоминавшей большой палец с нарисованными чертами лица. Он беззаботно болтал в конце бара с двумя сильно накрашенными женщинами, приглаживая напомаженные волосы ладонью, а затем вытирая ладонь о блестящие черные брюки.

— Нет, дурочка! Он технолог международной фирмы. У него сотни богатых серьезных мужиков из Америки и Швеции, которые ищут жен.

— Ха! Так вот почему ваши улицы просто забиты богатыми иностранцами. Послушай, кстати, о птичках: может, все-таки выпьем? Мой мужчина — солдат, и он может появиться в любое время дня и ночи.

— Да, выпить можно. — Оксана кивнула бармену.

Он подскочил к ним и наполнил водкой две стопки. Денег не взял.

— Послушай, — продолжила Оксана, — в этих странах не осталось достойных девушек, деньгами там никого не увидишь, вот женщины и стали ленивыми и вульгарными. Эти мужчины богаты и отчаянно хотят нежности и романтики. У них есть дома, они присылают подарки и деньги. Когда Иван тебе расскажет все подробности, ты его расцелуешь в благодарность, хоть он и толстый. Я знаю, что так и будет. — Она стиснула руку Людмилы и соскочила со стула, чтобы привести своего брата.