Лагерь находился в десяти километрах от города, на небольшой возвышенности, среди лесного массива. Командир отряда оказался на месте. Антон и Василий доложили о прибытии, предъявив свои документы.

- Хорошо, ребята, будем знакомиться. Я командир отряда, Соколов Геннадий Иванович. Служить вы будете под моим началом и, надеюсь , долго. В отряде нас всего восемьдесят человек вместе с вами. Служить будем как одна семья. За территорией лагеря форма в основном гражданская. Непосредственно в лагере все мы ходим в полевой форме без знаков отличия. Общаемся между собой только по именам или по позывным. Как говорят зеки, у каждого свое погоняло. Я считаю, что так будет проще в общении. У моего зама, который вас встречал, позывной Зуб. Почему именно Зуб не спрашивайте, не знаю. Меня зовут Сокол. Еще в самом начале моей службы в ВДВ меня комбат так окрестил, вот до сих пор и нашу ее. Ничего, постепенно освоитесь. У нас в отряде полный перечень флоры и фауны. Ладно, об этом позже, а пока держите свои новые удостоверения. Держите свое, майор Голованов.

- Простите командир, но я старший лейтенант.

- Держи свое удостоверение, майор Голованов, начальству виднее кто ты по званию. Вы уже давно как оба майоры. У тебя, майор Ли, странная для твоей внешности фамилия, ну да не в ней дело, позже когда будет время расскажешь о себе. А сейчас вы для всех находящихся за территорией нашего отряда являетесь просто офицерами саперного батальона ВДВ Московского военного округа. Все остальные инструкции, в виде легенды или номеров телефонов и кодов, вы получите в спецчасти в конце коридора. С этим ясно?

- Так точно. Ясно.

- Теперь немного о службе. Жить будете в городе. У каждого из вас будет своя личная комната в малосемейном общежитии. Зуб, наверное, по дороге уже показал вам.

- Да, мы уже заезжали туда и получили ключи от комнат.

- Вот и замечательно. Теперь немного о самом лагере. Здесь у нас в основном тренировочная база. Есть учебный корпус с лабораториями различного направления. Лечебный корпус со своим медперсоналом. В составе каждой из десяти групп есть свой доктор. Теперь насчет здоровья можете не беспокоиться. Есть большой спортивный зал с тренажерами, стрелковый тир. Есть казарма, в которой вы можете остаться на ночь. Бывает и необходимость перейти на военное положение, тогда весь отряд размещается в казарме, вместе со всем обслуживающим персоналом. И самое главное для бойца, это, конечно же, столовая, где все мы питаемся. Ну а если вам захочется чего-нибудь поесть в городе, то здесь я бессилен, придется вам у себя в общежитии готовить или пойти в ресторан. Теперь дальше. Вот приказ о предоставлении вам отпуска, скажу прямо, я не хотел бы отпускать вас, но понимаю, что вы провели много времени, не просто где-то на кондитерской фабрике или пивзаводе, а в очень трудных условиях. По этому будьте добры через девять дней отбыть в отпуск. Где вы будете отдыхать, меня не касается. Единственное, что вы должны сделать, так это оставить свои координаты, на случай экстренного сбора всего отряда. Это понятно.

- Так точно.

- Что касаемо денежного пособия и выплат, то все ваши средства, перечислены в сбербанк Загорска. Вот по этим сберегательным книжкам вы можете получить свои деньги в любой сберкассе СССР, – он протянул им книжки. – Все ясно?

- Так точно. Ясно.

- Ну, если вам все ясно, тогда пошли в столовую, мне кажется, что пора обедать. И еще, пока не забыл. Вечером два дежурных автобуса увозят людей в город. Утром к семи часам они забирают людей у общежития.

- Ну, Антоха, мы теперь с тобой будем жить как на курорте. Вокруг замечательная природа, собственная жилплощадь, отменное питание, чем не курорт ,- потирая руки, шутил Василий.

- Тебе, наверное, больше всего понравилось, что будешь жить отдельно. Так вот, Василек, предупреждаю сразу, если будешь мне мешать как в Рязани, таская девок, то удавлю как цыпленка. Ты меня знаешь, второго предупреждения не будет.

- Ничего, пусть немного погуляет пока в отпуске, – назидательно сказал командир, – после отпуска я устрою ему такую жизнь, что он надолго забудет про девчат, – похлопав Василия по плечу добавил, – гуляй, босота, пока охота, потом поздно будет, как говаривал один мой знакомый уркаган.

Вскоре Антон приехал на родину. Невеселой оказалась его встреча с близкими.

Умер дядя Егор. Антон как раз приехал на поминки, отмечали сорок дней со дня смерти. За последнее время тетя Наташа сильно постарела и сгорбилась. В повязанном черном платке на голове она походила на старенькую монахиню. Она бесцельно ходила по дому, перекладывая зачем-то вещи с одного места на другое, или просто по долгу стояла у окна, о чем-то думая. У Антона сжималось сердце, глядя на нее.

Когда все разошлись, Антон усадил ее на лавку, сам сел рядом, прижав ее голову к своей груди, тихо прошептал.

- Не надо так сильно убиваться, поберегите себя. У вас еще есть, кого любить и о ком заботится

- Ты, сынок, не понимаешь.

- Милая наша мамочка, – перебил ее он, – я все прекрасно понимаю, даже больше, чем вы думаете. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. Вы ведь сейчас думаете не о детях и внуках. С ними, слава богу, все в порядке. Вы горюете о потере самого близкого и родного человека. Это человек, который за последние пятьдесят с лишним лет, живший с вами бок о бок, стал за эти годы для вас самой лучшей защитой и опорой в этой жизни. Особенным был период, когда из жизни ушли ваши с ним родители и вы остались сиротами. С ним у вас связана вся жизнь. Вам сейчас кажется, что вместе с ним ушло прошлое и настоящее. Что те дорогие вашему сердцу воспоминания о юности и молодости ушли вместе с ним. Вас сейчас страшит, что теперь вам не с кем будет вспомнить все то хорошее, что вас связывало в молодости. Те моменты юности, когда вы вдвоем, улучив момент, убегали из дома и беззаботные, хоть на один вечер, бежали на вечеринку или гуляли до утра, или утайкой целовались в тени забора. Вам кажется, что об этом вы уже не сможете поговорить, да и не захотите обсуждать это ни с детьми, ни тем более с внуками. Вам кажется, что память уходит безвозвратно, и вы не в силах этому сопротивляется. Я прав?

- Да, сынок, – сквозь слезы согласилась она, – ты всегда был чутким, добрым и вдумчивым мальчиком. Таким ты остался до сих пор. Пойми, у меня уже нет больше сил бороться или сопротивляться. Я просто хочу уйти вслед за Егором.

- Ну, мамочка, – еще крепче прижимая к груди, успокаивал ее он, – Это последнее дело иметь такие мысли. Тебе еще надо как минимум женить Илюшу и дождаться правнуков от него. А насчет остального, скажу так. В конце восемнадцатого и в начале девятнадцатого века жил один ученый человек, Жуковский его фамилия. По такому случаю он написал слова:

Слезы свои осуши.

Проясни омраченное сердце.

К небу глаза подними.

Там Утешитель. Отец.

Там Он твою сокрушенную жизнь,

Твой вдох и молитву, слышит и видит,

Стучись, веруя в благость Его,

Если же силу души потеряешь,

В страданье и страхе.

К небу глаза подними:

Силу он новую даст.

- Я не призываю вас верить или не верить в бога. Я сам не знаю, есть он или нет. Но я твердо уверен, что человек должен во что-то верить. Без веры человек теряет всякий смысл в жизни. А верить можно во что угодно, можно в бога, можно в светлое будущее, можно в детей или внуков. Главное, чтобы у человека была вера в душе. Если вам в голову ничего не приходит, то такой пожилой женщине как вы, не зазорно будет, если раз или два в неделю вы прочтете молитву за здравие живущих и за упокой умерших. В нашем селе многие бабушки молятся, не смотря на запрет, но никого за это еще не убили и не осудили.

- Спасибо тебе, сынок, за теплые слова. Я постараюсь не огорчать тебя. Вот провели сорок дней, может потом легче станет. Ты лучше скажи, почему от тебя так долго писем не было. Мы тебе писали, когда Егор заболел, и потом телеграмму давали, когда умер. А от тебя не слуху ни духу. Я грешным делом подумала, не случилось бы чего с тобой.