В тридцати километрах от линии фронта они подошли к одной деревне, названия я сейчас не помню. Затаились, стали наблюдать. Вскоре заметили, что немцы собираются у разрушенного монастыря стоявшего неподалеку от деревни. И собирались там не просто солдаты, а в основном офицерский состав. Они грешным делом подумали, что там находится их штаб, вот и решили присмотреть там свою жертву.
Как уж они действовали, я не знаю, но они забрались на купол монастырской церкви, в которой, как оказалось, немцы проводили совещание. Как они умудрились обойти всех часовых, я не знаю, но они через пролом от взрыва проникли под самый купол. Затаившись, стали наблюдать.
Дождавшись конца совещания, они выждали момент, когда руководитель совещания остался один. Полковник сложил все документы и, пообедав, лег отдохнуть. Бедуля привязал Тугая веревкой, спустил вниз, прямо на огромный стол, на котором расположился полковник. Они проделали все очень быстро. Через пять минут спускались по монастырской стене, причем Тугай нес документы с картами и оружие, а Егор нес на себе полковника в бессознательном состоянии. Незамеченные добрались до окраины леса.
Зная, что вскоре будет погоня, да еще и с собаками, которых они видели в деревне. От такой погони, да еще и с грузом, будет не так легко уйти. Они разработали целую операцию.
Вдоль дороги они дошли до поста полевой жандармерии. Снять троих жандармов для них не представляло большого труда. Трупы и шлагбаум они отнесли от дороги и бросили в лесу, прикрыв их ветками. Сели на мотоцикл и спокойно уехали в противоположную сторону от фронта. Углубившись далеко в тыл. Они сделали круг в пятьдесят километров и совершенно с другой стороны удачно перешли линию фронта на соседнем участке. Сдав, как положено свою добычу, они вернулись в свое расположение.
Вот за эту операцию я прозвал их циркачами. А вот бедовыми, я прозвал их гораздо позже.
Как-то раз разведка донесла, что немцы готовят наступление, но вот на каком участке фронта, нам предстояло выяснить. Пришлось отправить на задание наших циркачей.
Приказ был в бой не вступать, только вести скрытую разведку, фиксируя все передвижения противника, как на нашем участке, так и на соседних.
Задание было очень сложным. Им предстояло исследовать большие территории. Они должны были знать все дислокации уже находящейся техники на участках фронта, но и еще узнать количество составов, какие войска прибывали, какая техника и сколько горючего. А самое главное, где все это будет дислоцироваться.
Отсутствовали они примерно дней пять или шесть, уже не помню. Как-то рано утром, только забрезжил рассвет, будит меня дежурный и докладывает, что вернулась разведка. Тут уж у меня сон как рукой сняло.
Я соскочил и бегом на улицу. Выбегаю из землянки, и что вы думаете, стоят в колонну по одному двенадцать голых, в чем мать родила, мужиков, в одних только сапогах и, связанные одной веревкой за пояс друг к другу. А за этой толпой бесстыдства, стоит моя парочка, хоть измученная, но с улыбкой на лицах.
Я, конечно, сперва опешил, но потом, придя в себя, спросил, что это все значит, и вот что потом узнаю. Выполнив основную часть задания, они возвращались домой. Разведданных было больше чем достаточно. Чтобы не маячить близь деревень, они решили пойти вдоль берега реки. Путь был хоть и дальним, но зато надежным.
Километрах в пятнадцати от линии фронта натыкаются на небольшую колонну фрицев. В колонне было два мотоцикла, бронетранспортер и легковая машина. Спрятавшись за прибрежный кустарник, стали ждать, когда проедет колонна через брод. Но, выехав на берег, колонна остановилась. Водитель легковушки выскочил, стал что-то делать с мотором. Потом что-то сказал толстому немцу в очках и достал инструменты из багажника.
Наши поняли, что это надолго, но рисковать не стали, а продолжили наблюдать, надеясь, что водитель быстро починит машину и они свободно пересекут дорогу. Но они ошиблись. Толстяк стал раздеваться и вскоре улегся на песок загорать. Остальные как по команде разделись и бросились купаться, оставив одного часового рядом с водителем. Естественно, наши пройти мимо такого шанса не могли.
Подкравшись, незаметно оглушили часового с водителем, потом, угрожая оружием, заставили немцев выйти из воды и построиться в колонну по одному.
Бедуля, а из них он был на все выдумки мастак. Тугай тоже был весельчак, но более спокойный. А вот Бедуля – это целый кладезь выдумок.
Он пошарил в машине и вытащил целый ящик коньяка. Привел в чувство водителя и часового, он заставил пить коньяк, пока они не упали замертво. Посадил их рядом с машиной и оставил пустые бутылки с недопитым коньяком. Форма солдат лежала на берегу, аккуратно сложенная.
Заставив снять немцев и трусы, он все сложил, аккуратно прибавив к этому еще и оружие. Оставил пленных совершенно голыми, но потом, по просьбе Тугая, разрешил надеть им сапоги. Связанные друг с другом, они без происшествий пересекли линию фронта и к утру были у штаба полка. Я от такой картины просто ошалел, но потом стал орать на них. Мы мол, посылали вас в разведку за достоверными фактами, а не голых фрицев таскать. На что Тугай сказал, что самый толстый немец – это важный полковник, и при нем куча разных документов, и сможет продублировать данные полученные в разведке. Я поблагодарил их за полковника и документы, потом спросил, зачем они тащили их голыми почти сутки. На что Бедуля, не задумываясь, ответил:
- Мы, товарищ майор, сильно торопились, уж больно сведения у нас были срочными. Вы ведь знаете, как пленные идут. То одно им мешает, то другое, то падают, то по нужде им надо, и не всем, а по одному. А так идут быстро, чтобы не замерзнуть, и нужду справляют на ходу. Мы с Тугаем за ними просто бежали, и подгонять их нужды не было.
- Я посмеялся над их выходкой, потом отпустил отдыхать, а сам стал готовиться к вечернему совещанию. Комдив на вечер собирал командный состав вместе с комиссарами. Молва о похождениях моих артистов пулей разнеслась по всей дивизии. Вечером комдив поблагодарил меня и моих разведчиков за ценные сведенья, которые подтверждали и захваченные у полковника документы. А потом, пропесочил меня в присутствии всего командного состава. Отчихвостил как мальчишку, что я готов был сквозь землю провалиться. Еще и пригрозил, что в следующий раз и меня и моих разведчиков в штрафной батальон отправит за издевательство над пленными. Потом, правда, успокоился и говорит.
- Ладно, не дуйся, сам должен понимать, что за дело я тебя. Представь, а если все теперь, глядя на твоих, тоже начнут вытворять что-то подобное. Наказывать или нет разведчиков на твое усмотрение, а теперь садись и расскажи подробнее, что там произошло, а то здесь уже такие разговоры идут, что ни в какие ворота не лезут.
Я, конечно, рассказал все, что знал из доклада. Но когда дошло до того, как оправдывался Бедуля, смеху было вдоволь. Комдив долго смеялся, потом приказал представить разведчиков к наградам за столь ценные сведенья.
Комдив простил их за смекалку, но предупредил, что после следующей подобной выходки, штрафбата им не избежать.
По возвращении из штаба я передал слова комдива, но они ничего не могли изменить. Они продолжали в том же духе, придумывая каждый раз что-нибудь новенькое.
Я устал с ними бороться и, в конце концов, махнул рукой на их проделки.
Как-то ночью после очередной их выходки, я подумал, а ведь все это только помогает им, а не мешает. Даже если взять этот случай с голыми немцами. Представьте, как бы вы повели себя на месте фрицев, обнаружив на берегу реки в целости всю технику, водителя и солдата из команды совершенно невменяемыми, при этом все обмундирование и оружие в целости и сохранности. Отсутствовал только личный состав, и сапоги.
Чтобы узнать, что случилось, им понадобилось бы много времени для того, чтобы привести в чувство пьяных солдат. Естественно, когда они узнают, то о погоне речь можно не заводить. Придя к такому выводу, я перестал обращать на это внимания, решив, что это не мешает делу. А теперь представьте, какие они были в молодости, если в пятьдесят лет вытворяли такое.
