- Да помолчи ты, старый пень, – перебила его Наташа, – дай ребенку поесть спокойно.

- А ты не затыкай меня. Я ему есть не мешаю и ложку изо рта не вырываю. У него ведь только рот занят, зато уши свободны, вот пусть ртом ест, а ушами слушает. Глядишь, с полным ртом хоть оправдываться не будет.

- Ты, сынок, ешь спокойно, и его не слушай. Ему лишь бы поворчать на кого-нибудь, – и, подойдя к Антону, погладила по голове, поцеловала в темечко.

Егор, глядя на них, отвернулся и проворчал:

- Ладно, буду молчать. Смотри ты, слова сказать не дает. Защитница нашлась. Защищай своего любимца, а сама своими куриными мозгами не понимает, что он в сердцах может ненароком и убить, кого ни будь. Лось то, вон какой вымахал. Не рассчитает силу, вот тогда и пожалеешь, когда будешь сухари ему в тюрьму возить.

Антон, отложив ложку и вытерев губы, обратился к Егору.

- Дядь Егор, я ведь все, все понимаю и знаю. Знаю даже то, что ты мне хотел сказать и даже то, о чем подумал, но не сказал, спасибо тебе за это, что не сказал в слух.

Егор слушал его, с изумлением подняв брови. Он не верил собственным ушам.

- Да, да Дядя Егор, ты ведь говорил сейчас не то, о чем хотел сказать. Давай и не будем об этом. Не надо лишний раз расстраивать Тетю Наташу ей и так хлопот хватает, да и вам сердце поберечь надо. Я не хочу потерять еще одного родного для меня человека. Только вы с тетей Наташей остались для меня самыми родными людьми. А потерять еще и вас, я не хочу. Просто не имею на это права. Если с вами что-нибудь случится, я это просто не переживу. Я только в последние дни начал немного соображать. До этого находился как в бреду. Я не понимал, что со мной происходит, что я делаю. Перед глазами как будто пелена стояла.

Антон замолчал, собираясь с мыслями. Егор с Наташей сидели напротив, молчали, боясь спугнуть его мысли.

- Дядя Егор, я пришел к вам как к отцу с матерью. Посоветуйте, как мне жить дальше, что нужно сделать, чтобы заглушить эту боль внутри меня. Я чувствую, что постепенно начинаю сходить с ума. Больше я так жить не могу. Порой я ловлю себя на мысли, что начинаю лезть на рожон, я имею в виду вооруженных браконьеров, они ведь часто грозят убить меня, так вот, я ловлю себя на том, что ищу смерти. А просто наложить на себя руки я не могу, да и не имею права. Не этому вы меня учили вместе с дедушкой. В голове у меня сумбур какой-то. Я никак не могу понять, почему судьба так наказывает меня. Я ведь так молод еще, и не думаю, что за неполные двадцать лет я сумел так нагрешить перед обществом, что меня надо столь сурово наказывать. Я сейчас боюсь даже представить, что будет со мной через очередные двадцать лет. Какое тогда ждет наказание? Вот вы прожили большую жизнь, у вас большой опыт, посоветуйте мне, как дальше жить, что делать?

Антон закончил. В наступившей тишине слышно было только, как муха бьется в стекло. Тетя Наташа тихо, без звука, плакала, отвернувшись к окну, украдкой вытирая слезы о передник. Дядя Егор, склонив голову, молчал. Он думал, как и какие нужно подобрать слова, чтобы ответить на эти горькие вопросы, заданные столь юным мальчишкой, которого так сильно потрепала судьба. Ее стараниями этот добрый и ласковый мальчик, в одночасье стал взрослым человеком. С его лица вмиг пропала добрая и ласковая улыбка. И появится ли вновь, Егор не мог сказать.

Сейчас, сидя за столом, он показался Егору умудренным, измученным, прожившим долгую и несчастную жизнь. Подняв глаза, он заметил, что почти половина черных кудрей Антона стали седыми. Черные, как ночь, глаза его ждали с нетерпением ответа. Как же сильно надо переживать, чтобы вот так в неполные двадцать лет стать наполовину седым, подумал Егор, отводя взгляд.

- Ты, сынок, прости меня. Слишком уж трудные ты задал вопросы. Я хоть и прожил много лет на свете, но ответов найти не могу. Кое-что, конечно, посоветовать можем, но помни, что никто заставить следовать им не может. Это только твоя жизнь, и все в ней ты должен решать только сам, и никто другой. Ты уже стал взрослым, но мы по-прежнему любим тебя как родного сына, и, конечно, сделаем все от нас зависящее, чтобы хоть как-то помочь тебе. Независимо, какая это будет проблема, будь она моральной или материальной. А в данный момент я могу тебе дать только один совет. На свете есть много плохих людей, но больше всего хороших, и вымещать свое горе на людях – это плохой поступок. А мой совет тебе, нужно как можно больше находиться на людях. Не надо оставаться в одиночестве. И второй совет, перемени место жительства.

- Как это, поменять место жительства, переехать в деревню что ли? Я не могу оставить свой родной дом, это будет предательством по отношению к памяти дедушки.

- Ты меня не так понял, я советую тебе на время уехать из этих краев, где тебе все напоминает о твоих родных. Ну, к примеру, поезжай куда-нибудь, поступи в институт. Будешь учиться и жить в общежитии. Студенты – народ общительный, веселый. Тебе проще будет немного забыться. А забыться тебе сейчас необходимо. Мы со своей стороны, будем помогать, ты ведь нам не чужой, и очень крепко помни это.

- Но как забыть, если оно не выходит из головы ни днем, ни ночью.

- Дам тебе еще один совет. Запомни крепко, Антоша, не надо думать о мертвых, они остаются в сердце у нас. Надо больше думать о живых, чтобы не пришлось их терять.

- Дядя Егор, второй совет гораздо лучше первого, – улыбнувшись, сказал Антон, – а вот на счет первого, то вы забыли, что я уже учусь в политехническом, только на заочном отделении.

- Извини, я, правда, подзабыл немножко. Да это и к лучшему, Переведешься на очное отделение. Если будут какие затруднения в переводе, ты скажи, я подниму все старые связи, и мы сделаем это.

- Спасибо вам, Дядя Егор ,за участие. Я вот еще что хотел спросить. Как вы отнесетесь к тому, если я возьму академический отпуск и пойду служить в армию. Ведь меня теперь все равно призовут. Дедушки не стало, а возраст у меня призывной, да и противится судьбе, я думаю не стоит.

- Подожди, я что-то не понял. Причем здесь судьба, и что такое противиться или нет?

- А не обращайте внимания, я как-то встретил старую цыганку, вот она мне и нагадала, что я стану большим воином, что это моя судьба, и противиться мне этому не надо.

- Антоша, сынок, – запричитала тетя Наташа, – разве можно верить всему, что говорят люди. А особенно цыгане, они за твои деньги что угодно наговорят.

- Я почему-то ей поверил. Не знаю почему, но поверил. Может от того, что она была убедительна. Я, конечно, не все понял из ее слов, но кое-что показалось мне довольно достоверным.

- Расскажи поподробнее, что там она наговорила тебе, – попросил Егор.

- Хорошо. Случилось это в сентябре. Я в тот год только поступил в техникум на курсы егерей. Так вот, в конце сентября я как обычно пришел на вокзал. Вы помните, я тогда подрабатывал на разгрузке вагонов. В тот день работы для меня не оказалось. Я не очень расстроился, и даже настроение поднялось. После занятий я очень торопился и поэтому не успел пообедать. Выйдя на перрон, я купил несколько пирожков у торгующих женщин, которые выходят со своим товаром к прибывающему поезду. Как раз в это время подошел поезд. Чтобы не мешать прибывшим пассажирам я отошел в сторонку и, присев на лавочку стал, есть свои пирожки. Через некоторое время мимо меня стала проходить старая цыганка. Я, возможно, и не обратил бы на нее внимание, но она уж слишком тяжело шла. Ноги не держали ее. Она с трудом передвигалась, опираясь на толстую трость. В руке она несла плетеное лукошко, накрытое цветным платком, и хотя оно было легким, но и оно для нее было тяжелой ношей.

Антон встал.

- Матушка, присядьте вот на скамейку, видно как вы устали. Отдохните немного, потом пойдете дальше.

- Спасибо, сынок, добрый ты человек, дай тебе Бог здоровья. Мне действительно нужно отдохнуть, ноги проклятые совсем меня не держат.

Старушка с трудом опустилась на лавку. Антон поддерживал ее под локоть. Усадив старушку, он поставил рядом с ней ее лукошко. В это время мимо пробегали двое мальчишек. Увидев старушку, они остановились и, что-то крикнув ей, хотели уже бежать дальше, но, заметив рядом Антона, остановились.