Позже я окончательно потерял сознание и очнулся уже через несколько дней в госпитале. Когда врачи сказали, что я буду жить и пойду на поправку, тогда сестричка, что ухаживала за мной, по секрету рассказала мне, благодаря кому я остался жив.

Когда Тугай вышел вместе со мной к нашим, он оказался до того измучен и истощен, что не мог внятно объяснить, кто мы и откуда. На наше счастье рядом оказался офицер штаба, он-то и узнал нас. Нас быстро погрузили на машину и отправили в госпиталь. Меня выгрузили и на носилках оставили в коридоре, я практически не подавал признаков жизни. Врач решил, что мне осталось жить несколько минут, и со мной не стоит возиться. Тугая сразу отправили в операционную, он, оказывается, тоже был ранен осколком, но не тяжело. У него вырвало кусок мяса на левом боку. Рана хоть и была не смертельной, но причиняла ему боль и неудобство, так как, находясь в постоянном движении, да еще с такой нагрузкой как я, она постоянно кровоточила. Тугай потерял много крови и сильно ослабел. Врач сделал с ним все, что полагается, да еще и восхищался, мол, вот какой мужественный солдат выдержал все без наркоза и ни разу не застонал.

Когда его несли на носилках по коридору в палату, он увидел меня лежащего на полу, и поинтересовался у санитаров, почему мне не оказывают ни какой помощи. Узнав от санитаров, что я хоть и живой, но уже не жилец, поднял такой скандал. Он соскочил с носилок и стал заставлять санитаров положить меня на его место и нести в операционную.

На шум прибежали все врачи, которые находились в данный момент в здании. Вызвали еще несколько человек из обслуги, решив силой уложить буяна на носилки. Но надо знать Тугая, он за несколько секунд уложил на пол всю эту команду, потом сорвал бинты, и лег рядом со мной. Вскоре пришел главврач, на его вопрос, что происходит, Тугай ответил:

- Я не для того тащил его на себе двадцать километров через линию фронта, что бы вы вот так, не оказав даже первой помощи, бросили на пол умирать как собаку. Я не встану и буду лежать рядом с ним, и вам все же придется похоронить нас вместе, и пусть наша смерть будет на вашей совести.

Что потом началось, главврач такой разгон устроил, меня быстро в операционную, он сам присутствовал на операции. Плохо, что это мало чем помогло, осколок не вытащили, слишком опасно было трогать его, мог бы и не выжить. Зато живым остался, а осколок, да бог с ним, живу ведь пока, а там посмотрим, будет сильно беспокоить, лягу под нож, пусть вытаскивают, а не будет так и помру с ним. Все равно не так уж много осталось.

А Тугай все дни, пока я был без сознания, дежурил у моей кровати. Вскоре рана у него зажила, и он уехал на фронт, а я еще месяца три провалялся в госпиталях, потом меня выписали и отправили домой долечиваться, полностью списав с военной службы.

Домой я добрался чуть живой. От меня остались только кожа да кости. Но зато дома стараниями Наташи я быстро пошел на поправку, и день победы я встретил довольно крепким.

Вот тогда учитывая мои заслуги и нехватку мужиков, меня назначили участковым в нашем колхозе. Мне на этот раз, конечно, повезло. С войны я вернулся хоть инвалидом, но все же живой. Старший мой повоевал немного всего полгода. Но дошел до Берлина, потом отслужил три года и вернулся домой. Младшему не довелось воевать, слишком молод был. Так что, с родными у меня все в порядке.

Вот Тугаю на этот раз не повезло. Степан погиб в танке, освобождая Прагу. Представьте, уже в самом конце войны, а сноха Антонина погибла в январе сорок третьего года под Сталинградом. Она была медсестрой, когда вытаскивала раненого с поля боя, фашистский снайпер, не задумываясь, выстрелил, не обращая внимания, что она не только медик, но и женщина. Фашист, он и есть фашист, ничего святого у него нет за душой.

Вот так, друзья мои, а как погибли его отец, жена и внук тебе, Петр Ильич, наверное, лучше известно.

- Да, Егор, такое не забывается. Все я помню, ведь происходило можно сказать на моих глазах. Я вот чего никак понять не могу, как такого порядочного человека как Тугай, Бог так сильно наказывает. Насколько я знаю, он никогда, ничего плохого людям не сделал. Только добро, и погляди, как он наказан. Ведь сам прошел одну из самых страшных воин. Остался жив, а его семья здесь в глубоком тылу погибла вся, сделав его одиноким стариком. Почему на свете такая несправедливость, я не пойму. Возьмем его Веру Степановну, тихая скромная работящая женщина. У нее в руках все кипело, она везде поспевала, никогда никто от нее не слышал ни одного слова жалобы. Это случилось ранней весной сорок третьего года. Перед этим она получила похоронку на Антонину.

Работала она дояркой, ты сам понимаешь, какая это тяжелая работа. Тогда людям приходилось на себе таскать воду из реки, чтобы напоить скот. Она была сильно расстроена похоронкой, вот задумавшись, и не заметила, что лед стал хрупким. Подойдя слишком близко к кромке льда, она провалилась в прорубь. Услышав крики, люди бросились помогать, но ты сам понимаешь подводное течение, да плюс зимняя одежда сделали свое черное дело. Старик с Егоркой долго горевали. Им очень тяжело приходилось. Люди, конечно, помогали, но пойми, в то время все жили впроголодь, ведь все отдавали на нужды фронта. Дедушка хоть и был уже слабым, но все же старался, как мог, прокормить себя и правнука. Он часто уходил в горы, ставил силки на зайцев и куропаток, тем и жили. Боясь оставлять Егорку одного дома, он порой брал его с собой. Однажды ближе к весне они, как всегда, проверяли капканы, и дедушка оступился и упал в небольшую расщелину. Падение это оказалось роковым. Старые кости не выдержали, и он сломал обе ноги. Как они оттуда выбрались одному богу известно. Нашли их охотники в двух километрах от проклятой расщелины. Старик крепко прижимал к себе Егорку, по-видимому, пытался его согреть своим телом. Мужики тщательно изучили следы и говорили, что старик пытался отправить ребенка домой. Детские следы вели в сторону деревни, но не более трехсот метров, но потом видно было, что мальчик долго топтался на одном месте и, в конце концов, вернулся обратно. Там их и нашли мужики обнимающих друг друга. Это я тебе говорю со слов мужиков, которые нашли их. А охотники они знатные и читать следы умеют, так что, в правдивости их выводов сомневаться не приходится.

- Да, я и не сомневаюсь. А вот представь, каково было Тугаю, вернувшись с проклятой всеми войны. Перетерпев столько невзгод и мучений, чувствовать, как каждый день за тобой ходит смерть, и, победив ее, вернутся домой и узнать, что ты остался один как перст, это пережить практически невозможно. Когда Тугай вернулся, мы с Наташей две недели жили с ним в его доме, боясь оставить его одного. И только после того как убедились, что он немного отошел, переехали к себе. Чуть позже мы уговаривали его женится, ведь в деревне много женщин остались вдовами после войны. И, зная Тугая, многие из них согласились бы связать свою судьбу с ним. Но Тугай уперся, сказав, что пусть проклятье фараона закончится на нем, и он не хочет, чтобы пострадали другие. И я его прекрасно понимаю. Вот уже более тысячи лет, проклятье фараона преследует его семью. У Тугая была одна надежда на Егорку, и тот погиб. Придется теперь Тугаю одному век доживать. Вот он и решил на себе прервать проклятье фараона.

- Почему проклятье, да еще фараона? – шокированный услышанным спросил Петр Ильич.

- Да здесь все проще простого, корни Тугая тянутся в далекое прошлое. Его пращуры были Фараонами Египта. Теперь понятно?

- Вот это сюжет, и знаешь, я в этой истории ничего не понял, так что, ты уж будь любезен расскажи мне подробнее, а то я умру от любопытства, если не узнаю в чем тут дело.

- Да и я знаю не очень много, тебе бы его самого расспросить да боюсь, что он не захочет об этом говорить. Я знаю только некоторые эпизоды, да и то смутно, а даты вообще не помню, ведь столько лет прошло с тех пор, как нам все это рассказывал дедушка Тугая.

- Да мне даты и знать не обязательно, я их все равно не запомню. Мне главное саму суть узнать. Это же надо, человек помнит свою родословную в тысячу лет. Уму не постижимо, в это невозможно поверить.