- Ты. Ты.... – только и смог вымолвить Иван.

- Ты хочешь сказать, откуда я все это знаю? Не удивляйся. Я даже знаю, что этот палец ты отморозил, когда по молодости бежал из мест заключения. Вас тогда поймали, но не всех. Палец тебе ампутировали в больничке, в той же зоне, откуда ты бежал.

- Ты что, все знаешь о моей биографии? Ты случаем не засланный казачок? Такие подробности знают только менты, да и то не все.

Антон звонко от всей души рассмеялся, заразив своим смехом и собеседника.

- Ваня, ты все еще мне не веришь. Я ведь уже предупреждал тебя, не надо сомневаться. Все, что мне нужно, я могу прочесть в твоей голове.

- Ну, знаешь. Это уже переходит все границы, – возмутился Иван. – Ты ковыряешься в моей голове, как кот в помойке.

- Не бузи, Буза. Я пользуюсь своими способностями только в исключительных случаях. Ты своими сомнениями просто вынуждаешь меня так поступать. Как только ты прекратишь сомневаться и поверишь в то, что я не привык обманывать и всегда готов ответить за свои слова, тогда отпадет сама собой необходимость ковыряться, как ты говоришь, в твоей голове.

- Я уже не знаю, что подумать. Мне теперь кажется, что от тебя можно ожидать всего, что угодно. Все это как-то неестественно.

- Нет в этом ничего сверхъестественного. Простая экстрасенсорика, помноженная на концентрацию, ну и, немножко врожденных способностей, переданных мне по женской линии. У меня бабка была гадалкой.

- Я, конечно, слышал о таких вещах, но сталкиваюсь впервые в жизни. Ты прости меня за сомнения, но мне сейчас трудно признать это.

- Не переживай ты по этому поводу. Я ведь уже говорил тебе, что пользуюсь этим довольно редко. Дело в том, чтобы прочесть чужие мысли, я затрачиваю много внутренней энергии. После таких усилий, у меня начинаются головные боли, и появляется слабость во всем теле. Я очень не люблю головную боль, поэтому стараюсь, как можно реже пользоваться своими способностями, хотя мой дедушка говорил мне, что надо развиваться, тогда голова не будет болеть.

- Тебя что, не в ГРУ этому обучали? Ты мне только что сказал, что у тебя бабка была гадалкой, а теперь говоришь, что дед учил. Что-то у тебя не все сходится.

- Ты молодец, внимательно слушаешь, и правильно подмечаешь. Дело в том, что способности я получил от двоюродной бабки, но встречался я с ней, лишь однажды, и то всего на полчаса. Учил меня всему, что я умею, в том числе и боевым искусствам, мой дедушка. Он старый вояка. Прошел гражданскую войну, затем отечественную. Родители его были китайцами, но еще в восемнадцатом веке осели в царской России. Он также обладал этими способностями. Мы с ним часто разговаривали мысленно, когда в этом была необходимость.

- Это как?

- Это когда нужно сказать что-то друг другу, а рядом находятся посторонние люди или нежелательные уши, мы прибегали к такому способу общения. Чаще всего мы пользовались этим на охоте, чтобы голосом зверя не спугнуть.

- Потрясающе, он еще и охотник.

- Я не просто охотник, каких сейчас очень много. Я в молодости получил образование охотоведа. До армии работал егерем в лесничестве. Так что, можешь считать меня еще и следопытом, хотя по существу, следопытству меня в основном учили уже в спецподразделении. Нас хорошо учили искать следы, но учили так же и прятать свои от преследователей. Но не подумай, что это все, что я могу. Это просто одна из многочисленных моих специальностей.

- Да ты просто супермен какой-то.

- Супермен, это громко сказано, но скажу, что умею я очень много. Порой даже самому не вериться, что я все это умею делать. Давай об этом позже поговорим. Ты, Ваня, лучше скажи, где родился?

- Неожиданный переход. Хорошо скажу. Родился я в Забайкалье, там моя настоящая родина, только жизнь моя прошла вдалеке от Родины. Ты к чему задал этот вопрос?

- Просто ты удивился, что я охотник. У меня мелькнула мысль, что ты вообще не имеешь отношения к охоте. Но я не понимаю, как ты, родившийся в Забайкалье, да еще до войны не стал охотником. В военные годы все мальчишки промышляли в лесу или в горах. Слишком время было голодное.

- Согласен с тобой. Мы действительно в те годы охотились со Степкой. Конечно, ружья у нас не было, но мы не унывали. Мы ставили силки на птиц и на зайцев. Крупную дичь мы добывать не могли, но нам и мелкая помогала выжить. Но все это было в далеком детстве. Мы с братом рано загремели в тюрьму. Потом все покатилось. На воле мы почти не жили. Нашим домом была зона. Иногда вместе одну зону топтали, а чаще врозь, как и сейчас. Я здесь кантуюсь, а Степку за тысячу верст от меня жизни лишили. Вот так и получилось, что я кроме как в зоне сидеть, по-хорошему и делать ничего не умею.

- Ну, что теперь на судьбу пенять, мы ее сами строим. Конечно, не без помощи родных и близких, но свои ошибки мы совершаем сами.

- Пожалуй, с этим я с тобой соглашусь.

- Ваня, а в каком месте ты родился? – сменил тему разговора Антон. Он уже давно догадался, кто перед ним сидит, но все же хотел еще раз убедиться в своей правоте.

- Есть в Читинской области деревня небольшая, Привольное называется. Это почти у самой монгольской границы.

- Хорошее место. Природа летом какая. Деревня на берегу речки, через речку мосточек. Вот с этого мосточка вы с братом и сбросили пятилетнего пацана, за это и загремели на нары. Я прав, Иван Игнатьевич Савельев?

Глава 50

У Ивана от этих слов не только брови подскочили вверх, но и короткие волосы на голове зашевелились. Глаза стали круглыми как два пятака.

- Ты откуда это знаешь? – почти прошептал он после минутной паузы.

- Вань, ну ты вообще странный. Как я могу не знать, когда вы со Степаном взяли меня за руки и ноги и, раскачав на раз-два-три, бросили в реку.

- Как тебя? – не веря собственным ушам, уже в ужасе выкрикнул Иван.

- Ну, ты что орешь так. Да, это меня вы тогда сбросили. Я ведь и есть тот самый Тошка.

- Так ты не утонул тогда? Тебя ведь тогда всей деревней искали, но не нашли. Потом решили, что такой малец не мог справиться с сильным течением. Все решили, что тебя унесло течение, и где-то затянуло под корягу.

- А так оно почти и было. Меня сначала водоворотом вниз потянуло, потом течение на изгибе вверх подбросило. Ты, наверное, помнишь, как я во всех глубоких лужах купался, все нырять учился. Вот это меня и спасло. Когда течение выбросило меня на поверхность, я успел сделать несколько вздохов. Так меня бросало вверх и вниз еще долго. Затем я успел схватиться за поваленное дерево, плавающее в затоне, но оно сорвалось вместе со мной. Так мы плыли еще какое-то время. Потом мне все же удалось забраться на дерево. Я долго кричал, плакал, но меня никто не услышал. Я проплыл на этой коряге остаток дня и всю ночь. Ближе к утру, обессиленный и голодный, я потерял сознание или уснул, не помню. Меня в таком положении нашел мой дедушка вместе с другом. Друг деда служил участковым. Он делал запросы на поиски родных, но ты сам понимаешь, что в то время было много беспризорников. Никто особенно поисками не занимался. Дедушка тогда оформил на меня опекунство и воспитал меня как родного внука. Трудно им было искать родных еще и по той причине, что я совершенно ничего не помнил. Дедушка был образованным человеком. Он объяснил это потерей памяти, а проще амнезией. Надо отдать должное дяде Егору. Он долго в одностороннем порядке, как мог, или позволяло время, искал моих родственников. Наконец, ему удалось кое-что выяснить. К этому времени я уже закончил учебу и работал егерем. Когда я узнал некоторые подробности, я поехал в те края и отыскал Вареньку. От нее я узнал, как умерла мать, как утонул отец. Она рассказала, что вас после того случая забрала милиция, и она вас больше не видела.

Когда она осталась совсем одна, ей рано пришлось выйти замуж. Муж оказался не ахти каким. Он часто пил и при этом руки распускал. Бил не только ее, но и трехлетнего сынишку. Я, конечно, поговорил с ним, бить его Варька не позволила, но я хорошо его встряхнул. Позже Варька говорила мне, что с тех пор он стал как шелковый. Пить, конечно, пил, но меньше, зато руки больше не распускал. Я однажды разговаривал с ее подругой, так она сказала, что с тех пор все в их семье переменилось. После моего разговора, наоборот, Варька частенько гоняла его за пьянку.