Оказавшись вне общих работ, он один уходил в горы собирать травы. По возвращению запирался у себя в мастерской, оборудованной под аптеку, где в тишине готовил мази и настойки.

Зуре все это время посвящала только своему ребенку, так распорядилась Юна. Лола в свою очередь много времени проводила вместе с Зуре, помогая ей ухаживать за малышом.

В свободное время от общих забот, она по вечерам запиралась у себя в комнате, где скрупулезно приводила свои записи в надлежащий порядок. С большим трудом она расшифровывала свои наспех сделанные заметки. Многое ей приходилось вспоминать.

Так продолжалось последующие полгода, до наступления следующего сезона дождей.

С наступление сезона дождей вся семья, как правило, большую часть времени находилась дома. Днем еще находились какие-то дела, зато вечера были совершенно свободны.

В один из таких вечеров Лола подговорила Зуре, а за одно и старого Кари, стали обрабатывать втроем Антона продолжать свой рассказ, ссылаясь на вечернюю скуку.

Под таким натиском с трех сторон Антону не осталось выбора, как согласиться ни их уговоры.

- Вы не оставляете мне выбора. Я согласен, только, дочь моя, напомни мне, на чем в последний раз я остановился.

- Ты остановился на том, как тебя привезли в лагерь на полуострове Канин.

Глава 49

После прибытия в лагерь, Антона определили на работу в пошивочный цех. Это было большое каменное здание, в котором рядами стояли швейные машинки. Вдоль одной из стен в больших штабелях лежали оленьи шкуры, из которых заключенные шили меховую одежду. Во второй половине цеха шилась меховая обувь. Весь этот товар увозился на большую землю, затем он попадал на предприятия, работающие как в северных широтах, так и в Антарктиде.

Антону все же повезло, ему хоть и досталась грязная работа по уборке цеха и доставке сырья, но все же это было лучше, чем работа на выделке шкур, на которой трудилась самая низшая каста заключенных. Это был по истине каторжный труд, но об этом он узнал гораздо позже. А пока, привычный к труду и крепкий здоровьем, он легко справлялся со своими обязанностями.

Однажды в конце смены, в канун выходного, а это был банный день, к нему подошел щупленький зек, и тихо спросил.

- Ты Седой?

- Да, я. А тебе, что надо?

- Пойдем со мной, я тебя в клуб провожу.

- Это зачем еще?

- Тебя Буза вызывает.

- Что ему нужно от меня?

- Это не мое дело, вот придешь, там сам его спросишь.

Весь этот разговор проходил на самом изысканном жаргоне, который простой обыватель, мог бы принять за никому неизвестный иностранный язык. Зато Антон прекрасно его понимал, будучи хорошо подготовленный к этому по роду своей службы, будучи еще военным.

Прекрасно владея жаргоном, он, тем не менее, всегда говорил или отвечал собеседнику хорошо поставленным грамотным языком. За то немногое время, которое он провел в лагере, многие сначала удивлялись такому поведению, но затем привыкли, и порой даже они переходили с жаргона на нормальный человеческий язык, разговаривая с ним.

Следуя за провожатым, они вскоре оказались с задней стороны клуба. Войдя в здание через низкую дверь, оказались в довольно темной комнате. Провожатый указал на правую половину комнаты.

- Вон там спустишься по лестнице. Тебя встретят, а я пошел.

Антон еще не успел сообразить, как его провожатый будто растаял в темноте. Антон постоял с минуту, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Не почувствовав никакой опасности, он смело стал спускаться вниз по широкой лестнице.

Спустившись вниз, оказался в длинном коридоре, по бокам которого было множество дверей. Заглянув по пути в некоторые из них, он убедился, что это были подсобные помещения обыкновенного клуба.

Дойдя до конца коридора, услышал разговор в одной из комнат. Антон открыл дверь, и оказался в довольно большой комнате, интерьер которой напоминал ему сторожку на одном из цементных заводов, волею судьбы, ему однажды довелось побывать на таком. Единственным отличием было то, что эта комната была гораздо большего размера. Все остальное было таким же.

В центре располагался большой стол, на котором стояла электроплитка с закопченным чайником на ней, да кое-что из посуды. У стены стоял старый поломанный диван. У стола стояло несколько табуреток и большое кресло, на котором восседал довольно пожилой зек неопределенного возраста.

Кроме старого зека в комнате находилось еще пять человек, вольготно развалившиеся, кто на табуретах, кто на диване, ведя неспешный разговор. При появлении Антона все замолчали, разглядывая его с неподдельным интересом.

Одного взгляда на эту публику ему было достаточно, чтобы определить, кто есть кто. Переведя взгляд на сидящего за столом, отметил, что этот пожилой человек, весь синий от наколок, хоть и имел бурную растительность на голове, тем не менее очень походил на Черепа, – видимо, они правда родные братья, мелькнула у него мысль.

Сделав несколько шагов, Антон остановился.

- Доброго здоровья всем присутствующим в хате.

Ответом была тишина. Все продолжали внимательно изучать его. Такой прием нисколько не смутил Антона. Выждав паузу, он продолжил.

- Буза, ты хотел меня видеть. Я пришел, говори, что тебе нужно.

- Так это ты будешь Седой?

- Да я.

- Тогда проходи ближе к столу, а то в полумраке тебя плохо видно.

Антон подошел ближе. Теперь он стал внимательно изучать собеседника. Вдруг почувствовал покалывание в область основания черепа. Это означало одно, что с за спиной ему грозит опасность, но незначительная. Напрягшись, определил, что за спиной стоят два человека, и был удивлен тем, как тихо они смогли к нему подойти.

- Буза, – обратился к нему Антон, – даже в такой богом забытой дыре, как наша зона, должен существовать кодекс чести гостеприимства. Не успел я войти, ты, даже не поздоровавшись с гостем, сразу приставил за спиной гостя целый конвой, да еще с заточками в карманах.

То, что у стоящих за спиной имелись ножи или заточки, в этом он не сомневался.

- Не хорошо это. Не по-людски как-то.

- А ты что же, красноперый, решил нас поучить этикету, или решил свои порядки завести? Чем же наши порядки тебе не угодили?

- Ну, если пошел такой расклад дела, то мне наплевать, какие ты здесь устанавливаешь порядки. Ты здесь пахан, тебе и за порядком следить. Это первое.

- Второе тоже будет?

- Второе, я не люблю, когда меня приглашают, и тут же начинают угрожать, не имея к этому ни малейшего повода.

- А третье будет?

- Да, в-третьих, я не люблю, когда мне угрожают заточками, стоя у меня за спиной. И последнее, ты сам уберешь своих шестерок, или предоставишь это сделать мне?

- Послушай, Буза, да этот баклан совсем страх потерял. Может, нам ему урок вежливости преподать? – послышалось из угла комнаты.

Буза чуть наклонил голову. От опытного взгляда Антона не ускользнуло такое движение. Это был знак для нападения.

Антон не стал дожидаться, когда противник нападет. Решив сыграть на опережение, он, упершись руками о край стола, сжался, и как огромная пружина распрямился, нанося невидимому противнику удар обеими ногами одновременно.

Его противники, спокойно чувствовали себя, находясь за его спиной, к тому же видя, что Антон за время разговора ни разу не оглянулся.

Не ожидая такой прыти, они получили хороший удар, но сообразили, что ошиблись, только лежа в нескольких метрах от стола. Пытаясь встать на ноги, они только мешали друг другу.

Антон все это время неотрывным взглядом смотрел в глаза сидящему напротив него человеку. Буза в свою очередь удивленным взглядом смотрел на Антона.

- Послушай, Буза. Если ты сейчас не угомонишь свою свору, то это придется сделать мне. Вот тогда, прошу поверить мне на слово, из этой комнаты выйдет живым только один человек. Ты, наверно, догадался уже, что этим человеком буду я. Ты производишь впечатление неглупого человека, и должен понимать, что в данной ситуации мне терять нечего, мне придется пойти до конца. А то, что я кое-что могу, ты, надеюсь, уже убедился. Еще хочу тебе сказать, что я за свои слова привык отвечать.