- Будем надеяться на лучшее. Сейчас пульс немного выровнялся. Вы свяжитесь с диспетчером, пусть вызовут скорую помощь. Пусть теперь они с ним занимаются, мы с вами сделали все, что могли.

- Как мне все это объяснять руководству, не знаю.

- Не знаю и я. Ты капитан, тебе за все нести ответ. Одно могу посоветовать, не вздумай замалчивать, себе навредишь больше. Передай по инстанции, пусть у начальства болит голова по этому поводу. Иначе пострадает весь экипаж. Подумай о них. Но это мое сугубо личное мнение, ты сам должен принять решение.

- Хорошо, я тебя понял. Ко мне есть еще вопросы?

- Нет, есть только просьба. Можешь сейчас связаться с диспетчером аэропорта?

- Могу, а тебе зачем?

- Я хочу через диспетчера отправить своему руководству телефонограмму. Они до сих пор не знают, что я жив.

- Вон оно как, тогда я сейчас это быстро устрою, – быстро связавшись с диспетчером, передал наушники второго пилота Антону.

- Диспетчер? – обратился к нему Антон. – Соедините меня срочно с номером, – Антон продиктовал ему номер телефона. Вскоре послышался щелчок в наушниках и раздался голос.

- Дежурный слушает вас.

- Дежурный, срочно примите радиограмму.

- Хорошо, подтвердите ваши полномочия.

Антон назвал свой личный код. Диспетчер ответил.

- Диктуйте, записываю.

- Срочно для номера 1003. Мой друг! Соседняя фабрика пригласила меня на банкет. Отказаться не представляется возможным. Хотелось бы, чтобы вы также разделили со мной званый ужин. Тарзан. Записали?

- Записал, но это, что шутка у вас такая?

- Дежурный, мне кажется, что вы забыли, где работаете. Заметьте, радиограмма с грифом молния и не терпит отлагательств.

Антон, закончив разговор, снял фурнитуру, после чего пилот сказал.

- Ну, ты спец, молодец, одобряю и понимаю. Теперь иди в салон, присмотри за мальчишкой. Скоро будем садиться.

Посадка прошла в штатном режиме. Спускаясь по трапу, Антон увидел стоявшую скорую помощь и «Волгу», рядом с которой стояли трое в штатской одежде. – Беспокоятся за груз, – отметил про себя Антон посмотрев в другую сторону, увидел еще две машины, – это, пожалуй, за мной.

Из первой машины вышли двое в штатском и, подойдя к нему, старший представился.

- Я – капитан КГБ Серых, а это капитан Морозов. Мы уполномочены сопроводить вас на Лубянку.

- На основании какого приказа?

- Все, что я знаю, это то, что вы должны составить объяснительную и дать показания, как погиб наш сотрудник, которого вы сопровождали в полете.

- Хорошо, поехали, не люблю отказываться, когда вежливо приглашают.

Антон внутренне чувствовал, что за этим приглашением грядут большие неприятности для него. Оказывать сопротивление не имело смысла. Перед ним были простые исполнители. Антон не знал, какой они получили приказ насчет него. Если за сутки успели два раза покушаться на его жизнь, то где гарантия, что по дороге они не пристрелят его.

Решив быть предельно собранным, он со спокойным видом сел в машину на заднее сидение. Солнце еще не взошло, только небо слегка посветлело, когда они входили в здание КГБ. Его проводили на нижний этаж и, поплутав в лабиринтах коридоров, вскоре вошли в комнату.

Комната была небольшой. Мебель отсутствовала, кроме стола и парочки стульев. На стене висело огромное зеркало. В комнате была еще одна дверь.

- Присаживайтесь, – пригласил капитан, – вот на столе лежит бумага и ручка. Постарайтесь подробно изложить все, что с вами произошло от вылета до возвращения включительно. Если устанете, можете в соседней комнате отдохнуть.

Они, не прощаясь, вышли. Антон решил как можно быстрее покончить с этим делом и уехать домой. Ему понадобилось почти два часа, чтобы описать все в подробностях

Закончив писать рапорт, стал ждать, когда войдут и заберут его произведение. Время шло, а в комнату никто не входил, хотя он чувствовал, что через зеркало за ним внимательно все это время наблюдают.

С такими фокусами он был хорошо знаком. Доводилось и самому этим пользоваться при допросах. Чувствуя, что за ним наблюдают, вел себя естественно, как простой гражданин. Сидел, вставал, прохаживался по комнате, и с нетерпением поглядывал на часы. Вскоре это ему наскучило. Подошел к двери. Дверь оказалась запертой снаружи. – Все-таки арест, – подумал он. Но пока страшного для себя не чувствовал ничего.

Допросов не боялся. Не зря ведь его несколько лет готовили именно к таким вот ситуациям. Он мог выдержать не только натиск следователя, но и полиграфа. Убедившись, что дверь заперта, подошел к зеркалу с легкой улыбкой на лице. Ему хотелось немного позлить тех, кто сейчас находился по ту сторону.

Увидев свое отражение в зеркале, сначала не поверил своим глазам. На него смотрел измученный пожилой человек. Длинные волнистые волосы были полностью седыми. Лицо потемнело. Кожа на нем была высушена и покрыто мелкими морщинами. Сквозь морщинки пробивалась ироническая улыбка, скрывавшаяся в черной бороде трех недельной давности. Только глаза оставались карими и озорными.

Его поразил контраст черной бороды и светлой от седины головы. Антон провел ладонями по лицу и вновь посмотрел в зеркало. На лице появились небольшие пятна, такие же пятна появляются, когда человек переусердствует во время загара. Обгоревшая кожа сходит, и появляется новая.

Антон посмотрел на ладони рук. На руках виднелись мелкие фрагменты сухой кожи. Он не стал больше смотреть в свое отражение. В голове никак не укладывалось то, что он увидел в зеркале. Присев к столу, стал анализировать увиденное.

Он вспомнил, как его с трудом узнали на заставе и то, только по голосу. Теперь он понимал лейтенанта, который, даже узнав его, все время смотрел как-то подозрительно. Но, тем не менее, если хорошо присмотреться, то он вполне узнаваем.

То, что он сейчас сильно исхудавший, это понятно, длительная голодовка. С бородой тут все ясно, три недели не брился. Высохшую кожу на лице можно объяснить тем, что, находясь в горах, длительное время находился на солнце. Мог обгореть, к тому же резкие перепады температуры также не пошли на пользу. Но как объяснить полностью седой волос на голове, он не знал.

Одно радовало, что под облезшей кожей, он заметил свежую кожицу, довольно упругую и с легким румянцем. Не все потеряно, решил он и вошел в соседнее помещение. Опытным взглядом осмотрел помещение. Перед ним была типичная одиночная камера для арестованных.

Антон вышел из комнаты, взял чистый лист бумаги и написал на нем «хочу есть», потом при помощи слюны приклеил ее на зеркало, причем написанным внутрь. Сделал он это намеренно, чтобы люди по ту сторону могли прочесть. После этого вновь зашел в соседнее помещение. Лег на железную кровать, на которой был расстелен рваный матрац без подушки. И уже через пару минут можно было услышать его ровное дыхание.

Он спал спокойно, полностью полагаясь на свое чутье. Если тело спало, то мозг его отмечал все происходящее рядом с ним.

Вскоре он услышал шум шагов в соседней комнате. Затем шорох бумаги, но это его уже не волновало. Антон полностью отключился и спал так, как спал в детстве, зная, что всегда находится под защитой дедушки.

Проснувшись, посмотрел на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. – Да я не плохо вздремнул, – отметил он про себя. Встал, попытался выйти, но дверь оказалась запертой. – Так, начинается психологическая атака, – вслух произнес он. – Надо полагать скоро начнется допрос, а поесть до сих пор не дали.

Голод его уже не мучил, организм уже привык к отсутствию пищи. Ему это не понравилось. Он понимал, что это плохой признак. К тому же заметил, что после сна в мышцах чувствуется сильная усталость. – Меня надолго не хватит. До сих пор вода поддерживала мои силы, но и она не бесконечна, во фляге не более двух глотков осталось, – продолжал размышлять он вслух, – нужно срочно применять кардинальные меры. Почему наши до сих пор не проявились. Может, не получили радиограмму.