16 Я помню звук небесной речи, Я помню отблеск тех очей, Что осторожно рассказали, Мне то, что ты была ничьей. Я помню небо голубое, И тихий плеск весла в пруду — Какое нежное томленье, Непостижимое уму… А ночью звёзды нам сияли, Синел огромный небосвод — Ты помнишь, мы в саду стояли, И время, что прошло – не в счёт! 17 Ты мне велишь открыться пред тобою, Незнаемый, дерзал я обожать — Одна лишь страсть повелевала мною — Тебя собой не смел я удержать… Дни юности текли в беседе вольной, И я, собой, любовник недовольный, Как много я постиг, как много я узнал! И ту игру твоих похвал… И разумом, и сердцем окрылённый, Я забывался, негой искушённый, И я готов платить немыслимую дань, Когда ты ото сна сказала мне: «Восстань, Возьми свой меч, иди на бой, а лиру Неси к ногам свободному кумиру…» Я лирой пел – и путник оробелый, И близ тебя он царствует, он смелый, Но я… но я… 18 Я хладно пил из чаши сладострастья, Мной не потерян тот порыв любви — Тобой пленён, минутою ли счастья, Я предавал забаве той мольбы… Прелесница! И ты пленить сумела. Твой гибкий стан, отвергнуть ты не смела, Всё то, и чем я болен был тобою, Во мне желание будила ты порою — Когда во тьме пленяют те уста, Скажи, мой друг – пленительна проста Твоя улыбка – я ревную, И слёзами, и сердцем я горюю — И не могу я выразить словами Всё то, что я дарю тебе мечтами… 19 Но если ты, тоскуя в тишине, Моя любимая, ты вспомнишь обо мне — Твоих небесных глаз, мне бережные руки, Но если я в плену мучительной разлуки Молю тебя – о, вспомни краткий миг, Твоим моленья сердцем я постиг — И красотою дней первоначальных Услышал я мелодию печальну — Стою перед тобой, предчувствием томим — Как я любил, как ты любима им! 20 Как прекрасен запах свежих роз, И во тьме твоё очарованье — Не могу я удержать и слёз, И в святой ночи твоё дыханье… Сумерками уже застлан дол, И закат сурово багрянится. Не могу я удержать тебя – ты птица, И судьбу оставь на произвол… 21 В волненье, в волненье, в волненье пред тобой, Лишь краткое сомненье – «Я твой, друг мой, я твой». В сомненье ли величье и цветом небеса, И в гомоне ли птичьем идёт моя краса. Весна нам дарит праздник, бери его и жги. С тобою не расстаться до будущей весны… И лёгким покрывалом, царит ли полумрак, Как нежным опахалом Дремотой лес объят. 22
Тот мир, который полон так сомненьем, Где пью я негу с упоеньем, Где негой полны словеса и речи, О, как дождаться мне той встречи! И взгляд, улыбка брошена ли мимо, Волнует всё меня невыразимо. И светлы локоны до плеч, В сомненьи бури я предтеч. И глаз твоих невыразимых грусть — Пусть обитаю я сомненьем, пусть! Прелестнице не надо покрывала, Она поймёт все с самого начала… 23 Беспечен снова я – и радостью, и ленью, Готов я отдавать и каждому мгновенью, Беспечный, сладостный и тихий свой досуг, Когда придёшь ко мне, мой милый друг. Моя ли тень так жалобно и просит, Молюсь я за тебя – пусть каждый день уносит, Частицу бытия, но я тобой храним, Храним тобою я и искренне любим. Мне неподвластны чары тех мгновений, Но ты, мой друг, ты искренний мой гений, Тебе лишь я молюсь, к тебе взываю я — Как я люблю тебя, моя ты вся, моя! 24 Неволе подчинив и вольность, и измену, Как я готов служить мучительному плену Тех нежных слов, что так пленяет слух. И выбрал я тобой одно из двух — Или те прелести осенней встречи, Мне голос ветра был нежнее речи. И забывался я – любовию томим, Как в те минуты был тогда раним! Твоей улыбкой, нежной, нежной, Беглым движеньем перстей белоснежных. Те звуки вечера, пленившие мой слух, Я выбирал собой одно из двух — И нежное твоё очарованье, И прелесть сил – не требуют вниманья… 25 Могу ли предавать неловкое смущенье Восторгом чувственным, молитвой упоенья? Небесным даром был тобою наделён, Как от любви молитвой опьянён, Надежной сладостной, восторгом упоенья, Прошу тебя, мой друг, не прерывай творенье Тех нежных слов, что так пленяет слух. И выбрал я тобой одно из двух — Молитвой чувственной я клялся, я божился, Как покорить и небеса я тщился, И что же? Я один, в пустыне, Мне голос ветра нежен был доныне, И искренней любовью я спасаюсь, Пред гением твоим я преклоняюсь… 26 Нежнее роз дамасских и несмелых, Прекрасней лебедей ты гордых стаю. Ты знаешь, я порою вспоминаю, Что ты прожить гордячкою хотела. Но я разбил твои оковы, Которы ледяные крепче стали, Перед друг другом мы не устояли, И я спросил тогда тебя несмело: «Не этого ли ты сама хотела?» Покорных лебедей и гордых стаю В тиши твоё я имя повторяю — Оно по ветру вьётся: Дульсинея! |
