Тардес медленно переваливаясь из стороны в сторону, не спеша вышел из подвала. Его лицо было отлежано, он протяжно зевал. Увидев отца, с отвращением скривился, будто увидел что-то мерзкое и жутко надоедливое. "Ты все еще здесь", - недовольно бубнил он себе под нос.

- Ну, ни сволочь ли? Я его здесь жду, а он там дрыхнет!

- Отвали... Я не спал почти всю ночь...

- Знал бы ты, где я спал этой ночью!

Тардес направился на кухню.

- Ты надо мной издеваешься?!

- Я могу поесть перед дорогой? Последний раз насладиться пищей, перед тем как ты утащишь меня, хрен знает куда... Пойду, приготовлю омлет, сделаю салат, - Тардес издевался над отцом. Он знал как ему - вчерашнему темному магу тяжело даются воздержания мага светлого. При упоминании пищи атрофированный желудок Крегера болезненно сморщился. Юмора не разделив, посмотрев на Тардеса как на придурка, он недовольно пробубнил: "Ты не ешь мяса, какой толк от такой еды?".

- Может, заночуем тогда, а завтра утром отправимся в путь. Уже поздно, топать через лес по темноте... сам знаешь, к чему это порой приводит, - сидя за кухонным столом с полным ртом говорил Тардес.

Маг, осмотрев содержимое нескольких чайников на плите, взял тот, в котором было что-то похожее на чай. - Лучше возьми кофе. Этому чаю уже неделя, если не больше, - посоветовал ему Тардес.

- В самый раз, - ответил Крегер, наливая себе черную жижу, которая когда-то была травяным чаем. - Нет, так не пойдет. Нужно ковать железо пока горячо, вернее тащить твою ленивую задницу подальше от дома, пока ты еще согласен. Нам же в Армидею надо, ни в какую-нибудь дыру. Зачем идти туда пешком, если есть телепортирующее сообщение? Один шаг в портал и мы уже в золотом городе. Там и заночуем.

- Нет. Если хочешь чтобы я пошел с тобой - мы пойдем пешком. Это мое условие.

- Тард, не компостируй мне мозг. Сейчас дело серьезное. Армидейский кризис это тебе не борьба с "террористами" на юге. Нет у нас времени, чтобы гулять по лесам. В другой раз.

- Ну, папа! Или я никуда не пойду! - придуривался Тард. - Ведь должен я получить какую-то пользу для себя. Я хочу пройтись по любимым местам. Хочу вновь прогуляться по тропам северных лесов, увидеть Плачущее озеро при свете луны. Я не был там сто лет.

- Что со своими "друзьями" ты туда не ходил? Совсем уже обленился, трутень.

- Моим подружкам им какие-нибудь красные пляжи Райноны подавай, простые родные леса преферийского севера это для них нифига не круто. Или мы идем пешком или пошла эта Армидея куда подальше!

- Ладно. Заодно пройдем по землям Эвалты, посмотрим как там ситуация.

- А что с Эвалтой?

- После кризиса Армидея вывела оттуда все войска, там начался хаос...

Оставив дверь дома открытой, одевшись серо и незаметно, быстро прошмыгнув по улицам Тард оказался в своей оружейной. Будучи единственным воином Кефалии, он имел статус знаменитости, был любимчиком здешней почитающей своих защитников публики. Еще при жизни ему был установлен памятник, где он в броне, стоит рядом с головой сраженного минотавра. Поэтому в центральной части города в подземном уровне главного дворца у него была своя оружейная комната. Постоянно привлекающая туристов и маленьких почитателей защитника города под звездой, оружейная была оформлена как музей. Разнообразное оружие (большей частью которого он никогда не пользовался) висело развешанное вдоль стен первой комнаты. Отдельное помещение занимали различные тренажеры, где он якобы поддерживал свою физическую форму. Стены главного зала были завешаны картинами, воспевающими его и его подвиги. Если даже отец и упоминался на каком-то полотне, то только темной фигурой на заднем плане. По центру главного зала на подставке в луче света красовался его бронекостюм стального нейтрального цвета.

Толстая бронированная дверь открылась сама собой, раздвинувшись по бокам. "Здравствуйте мистер Тардес" - поприветствовала его "Кефи" - здешняя система управления. Свет в огромных залах оружейной включился сам собой. Он остановился обреченно глядя на свои доспехи. В нескольких местах на броне имелись сколы, вмятины и повреждения, напоминающие о том, сколько раз он находился на волосок от смерти, нешуточной боли, жутких увечий. От понимания этого ему становилось жутко страшно. Ладони покрылись испариной, куда-то глубоко внутрь пробралась дрожь. Началось уже привычное для него внутреннее противостояние между чем-то безумным, что рвалось сбежать отсюда, послав этого старика куда подальше и едва проявляющимися осколками разумности, которые отчетливо давали понять, что возвращение в желанную спокойную жизнь это буквально дорога в темноту. От всей этой безысходности дико взбесившись уже который раз он, что есть силы, ударил по ненавистной стали бронекостюма, разбив кулак в кровь. Переодевшись в специальный эластичный комбинезон, немного посидев на краешке подставки для брони, еще раз подумав, вынуждено сквозь невозможное нежелание и лень, смирился с тяжелыми реалиями. Эта броня вопреки всей ненависти была ему нужна, без нее он никто. Он произносит заклинание, броня разлетается отдельными фрагментами паря вокруг, встает в луч света подставки и бронепластины сами одеваются на его тело, сами скрепляются между собой с характерными шипящими механическими звуками.

За его спиной свисает черный плащ такой, какие носили офицеры артэонских армий. Уникальный шлем, дополненный гребнем на макушке, сделан так, что стальной пластиной закрывает левую половину его лица, изуродованную шрамом. Длинные белые неестественные волосы лежат поверх стали. Он сошел с подставки. В просторном подземном помещении его шаги раздавались эхом от стука килограммов стали, тяжести которых он совсем не ощущал. Каждое его движение сопровождалось легким скрежетом металла и скрипом кожаных ремней внутри скрепляющих броню. Не относящийся не к одной из армий, не выполняющий чьих-либо приказов, он не имел звания, слава защитника Кефалии и всеобщая любовь заменяли ему генеральские погоны.

И вот как обычно, надев костюм, он будто обретает свою силу. В нем сразу просыпается желание двигаться, испытать себя и броню на прочность, бросится в самую пучину. Попрыгав прямо в броне как стокилограммовая стальная обезьяна, немного размявшись, он вспоминает о чем-то главном, невероятно важном, о том, что так манило его в странствия с отцом все это время. Что-то неописуемо прекрасное, превосходное, что никогда не даст ему жить обычной жизнью. И вот теперь он в шаге от встречи с этим прекрасным, что вызывает у него теплую радостную улыбку, заставляет едва ли не пищать от предвкушения удовольствия. Вместо полноценного меча на пояс он повесил только две пустые рукояти без лезвий. Подсумок с медицинскими зельями, подсумок с гранатами также обязательно повисли на поясе. Настоящий меч, с серебряным лезвием, укороченный штурмовой вариант в специальном чехле забросил себе за спину поверх плаща. Туда же за спину повесил лук, при этом, не взяв ни стрел, ни колчана под них.

На поверхности встречать его во всей красе собралась толпа местных жителей. Взрослые всех возрастов просто пришедшие поддержать, показать уважение своему защитнику и маленькие детишки пока еще влюбленные в своего героя. Расступившись, давая ему дорожку, они взорвались аплодисментами. Его броня вопреки теплому летнему вечеру покрылась слоем льда, глаза стали холодно синими, твердыми как куски льда. Воздух в радиусе метра от него стал по-зимнему ледяным. Проносящиеся мимо потоки теплого летнего ветерка становились белым ледяным паром, исчезающим отлетая от него на пару метров. Он взял в руки одну из рукоятей мечей, что висели на поясе. За секунды на рукояти выросло ледяное лезвие невероятно острое. Победоносно подняв ледяной меч над головой, он поведал окружающим, что отправляется в Армидею, чтобы расправиться с Проклятием Таргнера.

Окончив небольшое шоу, избавившись ото льда, вернув себе привычный облик, зная, что безумный папаня уже заждался, торопясь, он прибежал к воротам города. Обласканный столпившимися здесь подружками, взяв от них сумку с "вкусняшками на дорогу" запрыгнул на своего коня Руфуса - крупного черного жеребца, заметно радостного, жаждущего сорваться и понестись что есть сил. Крегер ждущий за воротами сидя на камне, увидев его, кряхтя, опираясь на посох, поднялся, отряхиваясь, что-то как обычно ворча. Вместе они двинулись на запад, через цветочные поля, по дороге, идущей вдоль границы северных лесов и шумящих ветрами долин упирающихся в высокие заснеженные горы.