Влияние на мир Маккарти, создавшего Стэнфордскую лабораторию искусственного интеллекта, было во многих отношениях не меньше влияния Энгельбарта. Его лаборатория дала компании Xerox, а затем и Apple Computer таких разработчиков, как Алан Кей и Ларри Теслер, внесших немалый вклад в создание современного персонального компьютера. Уитфилд Диффи вынес оттуда идеи, которые привели к появлению метода криптографии, обеспечивающего безопасность нынешней электронной торговли.
Впрочем, в SRI и SAIL тогда были еще два направления работ, которые только сейчас начинают оказывать значительное влияние на мир: роботы и искусственный интеллект. Они не только трансформируют экономику, они ведут к новой эре умных машин, фундаментально меняющих наш образ жизни.
Появление вычислительной техники и роботов было предсказано до организации этих лабораторий. Еще на заре компьютерной эры, в 1948 г., Норберт Винер сформулировал концепцию кибернетики. В своей книге «Кибернетика» (Cybernetics) он обозначил контуры новой прикладной науки, которая занималась вопросами управления и коммуникации и предвосхищала обе технологии. Винер также предвидел последствия этих новых направлений техники: через два года после «Кибернетики» вышла следующая книга – «Кибернетика и общество» (The Human Use of Human Beings), где автор рассуждал о ценности и опасности автоматизации.
Винер был одним из первых, кто задумался об оборотной стороне информационной технологии – возможности ее выхода из-под контроля людей и подчинения их себе. Еще важнее то, что он первым выступил с критикой машинного интеллекта, указав на опасность передачи принятия решений системам, которые в отсутствие способности мыслить абстрактно будут принимать решения с чисто утилитарной точки зрения, а не с учетом более широких человеческих ценностей.
Энгельбарт в 1950-х гг. работал электронщиком в Научно-исследовательском центре Эймса NASA и наблюдал, как инженеры-авиастроители сначала создают небольшие модели для аэродинамических испытаний, а затем масштабируют их до полноразмерных самолетов. Он быстро понял, что новые кремниевые компьютерные чипы можно масштабировать в обратную сторону – уменьшать вплоть до того, что будут называть «микросхемами». Миниатюризация позволит размещать больше схем в одном и том же пространстве при тех же затратах. А главное, увеличение плотности схем должно оказывать на производительность не аддитивный, а мультипликативный эффект. Для Энгельбарта это было решающим. Уже через год после появления первого современного компьютерного чипа в конце 1950-х гг. у него не осталось сомнений в том, что в конечном итоге появятся сравнительно дешевые вычислительные мощности, которые изменят лицо цивилизации.
Идея экспоненциального роста – закон Мура, в частности, – является одним из фундаментальных достижений Кремниевой долины. Энгельбарт и Мур понимали, что мощность компьютеров будет возрастать все быстрее. Аналогичным образом должна падать их стоимость так, что очень скоро мощные компьютеры окажутся доступными даже беднейшим нациям. За последнюю половину десятилетия это ускорение обеспечило быстрое развитие технологий, которые необходимы для создания искусственного интеллекта: машинное зрение, распознавание речи, контактное восприятие и манипуляторы. Машины уже умеют чувствовать вкус и запах, однако более существенные инновации приходят из сферы моделирования нейронов человека с помощью электронных схем, где наметился прогресс в распознавании образов.
Ускорение развития в области искусственного интеллекта позволило кое-кому – взять хотя бы специалиста по вычислительной технике Моше Варди из Университета Райса – провозгласить неминуемое вытеснение человека из очень многих сфер уже к 2045 г.{3} В соответствии с еще более радикальными представлениями компьютеры развиваются настолько быстро, что превзойдут по интеллекту человека через одно или самое большее через два поколения. Писатель-фантаст и специалист по вычислительной технике Вернор Виндж рассуждает о компьютерной «сингулярности» – таком быстром развитии машинного интеллекта, при котором он переходит некий порог, а потом в результате пока неопределенного скачка становится сверхчеловеческим.
Это очень интересное предположение, однако пока что рано рассматривать его всерьез. В связи с этим стоит вспомнить замечание, сделанное долгое время работавшим в Кремниевой долине обозревателем Полом Саффо по поводу комплексного воздействия вычислительной техники на мир. Он постоянно напоминал элите компьютерной индустрии Кремниевой долины: «Не путайте ясное видение с тем, что хорошо видно вблизи». Тем, кто верит, что за несколько десятилетий живой труд уйдет в прошлое, не следует забывать, что даже на фоне глобализации и автоматизации в 1980–2010 гг. численность работающих в США постоянно возрастала. Экономисты Фрэнк Леви и Ричард Мюрнейн недавно показали, что с 1964 г. в экономике было создано 74 млн рабочих мест{4}.
Экономист из Массачусетского технологического института Дэвид Отор предложил детальное объяснение последствий текущей волны автоматизации. По его словам, ликвидация рабочих мест происходит не повсеместно, а сфокусирована на рутинных задачах, выполняемых теми, кто находится в средней части структуры рабочих мест – белыми воротничками, появившимися после Второй мировой войны. Расширение продолжается в нижней и верхней частях пирамиды, страдает средняя часть, зато развиваются рынки неквалифицированного и высококвалифицированного труда.
Меня, однако, интересуют не дебаты, а совсем другой вопрос, тот, что впервые был поставлен Норбертом Винером, когда он высказывал свои опасения относительно последствий автоматизации. К чему приведут подходы Маккарти и Энгельбарта? Какими будут последствия решений, принятых сегодняшними исследователями в области искусственного интеллекта и робототехники, которым все легче выбирать между расширением возможностей и заменой «человека в контуре управления» в создаваемых системах и продуктах? Иначе говоря, какие социальные последствия повлечет за собой появление интеллектуальных систем, которые заменяют людей или взаимодействуют с ними в бизнесе, развлечениях и повседневной жизни?
В компьютерном мире сложились два технических сообщества со своими традициями, ценностями и приоритетами. Одно из них – сообщество искусственного интеллекта – стремится к автоматизации различных аспектов деятельности человека. Другое – сообщество человеко-машинного взаимодействия – в большей мере занято развитием идеи «человеко-машинного симбиоза», который предвидел психолог-новатор Джозеф Ликлайдер на заре современной компьютерной эры. Следует заметить, что Ликлайдер в качестве директора Технического офиса информационных проектов DARPA в середине 1960-х гг. финансировал и Маккарти, и Энгельбарта. Именно во времена Ликлайдера DARPA было в буквальном смысле организацией по финансированию «прожектов», в этот период, как считают многие, агентство оказало наибольшее влияние на развитие науки и техники.
Винер первым забил тревогу по поводу проблемы взаимоотношений человека и вычислительных машин. Десятилетие спустя Ликлайдер указал на принципиальное значение грядущего повсеместного использования вычислительной техники и на то, чем ее внедрение отличается от предыдущей эпохи индустриализации. В каком-то смысле Ликлайдер предсказал появление Борга из сериала «Звездный путь». Образ Борга вошел в массовую культуру в 1988 г. – это была раса киборгов, которая существовала как «коллективный разум», а новые индивидуумы присоединялись к нему путем принудительной ассимиляции.
В 1960 г. в одной из своих работ Ликлайдер рассуждал о разнице между «расширением возможностей человека» и «искусственным интеллектом» и предупреждал в отношении автоматизации: «Если взять человека-оператора в системе, то мы видим, что в некоторых областях техники за последние несколько лет произошли фантастические изменения. "Расширение возможностей" уступает место замене человека на автоматику, а люди, которые остаются, нужны, чтобы помогать, а не чтобы помогали им. В некоторых случаях, особенно в основанных на вычислительной технике больших информационных системах и системах управления, человек-оператор в основном отвечает за функции, которые не удалось автоматизировать»{5}. Это наблюдение показывает, насколько роковым является уклон в пользу автоматизации, а не усиления интеллекта.
