Возможности вырваться не существовало. Свободной оставалась лишь голова, но не лбом же пытаться нос сломать мужчине: это попросту смешно. После этого он точно ее прикончит или просто обездвижит, уколов кончиком хвоста в артерию. А потом ему донесут новости последнего часа, и очнется экра уже в Цитадели. Если вообще очнется.

Сознание пронзила шальная мысль, родившаяся из предыдущих. Правда, от ее сути несколько отошедшую от влияния «зверя» Кейру потряхивало: аристократичная натура внутри умудрилась возопить об антиэстетичности предприятия. Пришлось ее заткнуть уверением в том, что мертвецам вообще о таком задумываться бесполезно. А в новом перерождении помнить о том, как именно померла здесь, не будет все равно. И потому риска никакого. Зато есть шанс остаться в выигрыше.

Рванувшись вверх, вкладывая в эти демоновы секунды все свои силы – или их остатки, что умудрились скопиться за несколько мгновений «отдыха», Наследница вцепилась заостренными зубами в шею Тьерриана, подавляя в себе рвотные позывы и с трудом прокусывая твердую кожу, покрытую слизью. Мужчина попытался оттолкнуть от себя экру, но она с силой сжала челюсти, и потому этот жест освобождения стал критическим для жертвы. Все же отлетевшая в сторону от сильного толчка в грудь Кейра, вновь ударившаяся затылком, криво ухмыльнулась. В стиснутых зубах помимо куска чужой плоти осталась серебрящаяся жилка. Та самая нить, чье перерезание означало моментальную гибель существа. Подобный способ убийства гарантировал отсутствие возврата души. По крайней мере, в это тело.

Отплевывая «трофей» и сдерживая рвотные позывы, Наследница шумно выдохнула. Собственные переломы и раны не замечались: они пройдут менее чем за сутки. Нестабильность мира, покачивающегося даже при ее статичном положении, виделась незначительной мелочью. Она жива, и это главное. Она выполнила свою часть договора, более с некромантом ее не связывает никакой долг. И теперь она имеет право выставить ему свой счет.

А сейчас требовалось срочно убраться отсюда, пока никто еще не успел идентифицировать ее личность. И пока радостные люди и нелюди не начали чествовать «освободительницу».

Хотелось соскрести с себя кожу, напитавшуюся чужой кровью, промыть от нее же внутренности, и вообще забыть произошедшее как ночной кошмар.

Только ее утро уже не наступит.

========== — XX — ==========

Проклятые перерожденные души обычно помнили все, что случалось с ними в предыдущих жизнях. Особенно детали, касающиеся причин их существования в новой реальности. И потому редко они вообще испытывали привязанность к лицам, оказавшимся родственниками и друзьями, если только оные тоже не переродились. Бессмертной душе, не получившей покой, было предложено вечно помнить первые узы и более не испытывать ничего столь сильного. А также находиться на критическом расстоянии со вторым концом цепи.

Именно поэтому Кейра не могла взять в толк, отчего она так заботится о благополучии Айне. Младшая сестра, бесспорно, многих располагала к себе, и сложно было бы не проникнуться к ней теплом, однако, не настолько, чтобы ночами не спать, пытаясь найти выход из ситуации. Не до той степени, когда выискивается любая возможность обеспечить спокойное и счастливое будущее, потому что от этого зависит и ее собственное внутреннее равновесие. Наследница ощущала в девочке что-то настолько родное и тянущее, что временами даже становилось страшно. До сумасшествия. Как в день, когда Брайс принес невесту в едва живом состоянии. В день, когда старшая дочь рода Д’Эндарион впервые посетила святилище, готова вознести мольбы всем известным и давно забытым божествам, лишь бы младшая сестра осталась жива, к ней вернулось зрение, и ее лицо стало прежним.

Держать второй конец цепи первородного брака способен кто угодно, вне зависимости от пола, расы и степени родства.

Эта фраза не выходила из головы у Кейры, нервно меряющей шагами спальню в ожидании возможности обсудить с лордом Ардалом все ту же тему брака Айне с Брайсом. Могли ли Высшие зайти так далеко, чтобы и младшей дочери рода Д’Эндарион подарить фальшивую цепь? Ведь с Уалтаром все вышло именно по такому сценарию. А ощущения оказались очень даже реалистичны. Тогда душа ее вечного супруга оказалась в слабом болезненном теле девочки, которая еще об этом ничего не подозревает. И что в итоге делать – неясно. Зачем в этом перерождении им было позволено очутиться рядом друг с другом – тоже. Игры Высших всегда следовали непонятным даже для Пресветлой Матери схемам.

Покидая комнату и двигаясь по направлению к кабинету главы семьи, Наследница все сильнее путалась в собственных мыслях и предположениях. Она уже абсолютно не понимала, что именно скажет и предложит, чего вообще хочет добиться, есть ли какой-то смысл ратовать за свершение обряда соединения для Айне и Брайса, если эта цепь – такая же фальшивка. Но и просто так сидеть на месте она бы сейчас не смогла, и потому должна была хоть что-то сделать. Возможно, она просто сошла с ума этими идеями и видит в каждом, кто по той или иной причине вызывает у нее слишком яркие чувства, того самого.

За пару вдохов и выдохов приводя себя в более уравновешенное состояние, нежели десятком ударов сердца назад, старшая дочь рода Д’Эндарион коротко постучалась в изукрашенную вязью дверь и, дождавшись приглашения, вошла. Темные тона, зашторенные окна и единственный источник света в виде энергетического кристалла расслабляли, помогая лишиться хотя бы сотой части тех переживаний, что мешали сформулировать мысли.

- Доброго утра, papa, - неглубоко присев, как того требовали традиции Дома, обратилась к стоящему у стеллажа с ровными рядами книг мужчине Наследница, тут же подходя к расположенному возле стены диванчику и присаживаясь на самый его край. Внимание хозяина кабинета переключилось со старательно изучаемых им корешков книг на дочь: визиты Кейры в его главную обитель не были такой уж редкостью, но все они имели под собой серьезную причину. И потому ожидать, что она заглянула лишь поздороваться, когда это можно было бы сделать позднее, за завтраком, не стоило.

- Если ты зашла до трапезы, что-то случилось, - медленно произнес лорд Ардал, устраиваясь на том же диванчике и цепким взглядом изучая девушку.

- Надеюсь, что этот разговор не испортит Вам аппетит, и я заранее прошу прощения за свою настойчивость, но беспокойство за состояние моей сестры чересчур велико.

- Я только вчера имел беседу с лекарем – шансы на восстановление кожных покровов лица хоть и ничтожно малы, но все же есть.

- Увы, я не о ее физическом состоянии, а душевном, - при этих словах глава Дома помрачнел, начиная догадываться, какую тему намеревается затронуть его дочь, - Papa, неужели нет возможности устроить ее брак с Брайсом? Вы ведь знаете, что такое цепь. Прошу прощения за напоминание, но ведь и Вам с maman когда-то пришлось пройти через длительное расставание. И Вы представляете, насколько тяжело Айне, и насколько ей станет хуже.

- И все же, это не смертельно. Года два есть до критического момента, за это время можно найти способ разорвать их цепь, - каждое слово – тяжелая могильная плита, - Не один я решаю вопрос дальнейшей судьбы Дома. Твоя жизнь и жизнь Айне контролируются не столь яро, как жизни ваших братьев. Но почему-то только вам обеим так не повезло с вечными супругами.

- Я осознаю значимость чистоты крови и незапятнанность имени для всего рода, но пока моя сестра так же, как и я не получила статус «ассэ», есть шансы на удачное свершение обряда соединения. Любая конфронтация способна завершиться ради блага детей. Не Вы ли с maman всегда радели за наше благополучие? Если нужно, я готова сама упасть на колени перед главой рода и умолять о прекращении этой негласной войны.

- Захочешь ли ты упрашивать этого человека, зная, что он был виновен в нападении на тебя много лет назад? – видя, как расширились глаза дочери, хозяин кабинета замолк на минуту, прежде чем продолжить. – Станешь ли желать мира, зная, что его сестра стала той, из-за кого и были мы с твоей матерью разлучены? Согласишься ли породниться с тем, чей род на протяжении нескольких столетий виновен в отсечении от нашего Дома достаточно сильных ветвей?