- То-то ты послушал меня, - вместо ехидного лица с вечно насмешливыми разноцветными глазами перед ней уже был энергетический сгусток цвета индиго, правда, сохраняющий человеческие черты. Тем не менее, силы на то, чтобы отпускать язвительные комментарии, откуда-то брались.
- Пожалуй, ты права, - внезапно согласился мужчина, отпуская предплечье черноволосой экры и оборачиваясь в сторону запертой двери с намерением снова совершить два оборота ключа и таки покинуть первое попавшееся на пути помещение, не забитое старым хламом более чем на пятьдесят процентов: эта часть особняка почти не использовалась, а потому уборкой здесь никто не занимался. Будь Кейра в более привычном состоянии, она бы уже устроила прислуге головомойку, но сейчас ее мало интересовала обстановка. Недовольно рыкнув, оттого что «жертва» ускользнула из рук, она быстрым движением, похожим на скольжение иррлы, бесшумно подбирающейся к своей добыче, преодолела возникшее между ними расстояние.
- С-стоять, - хриплый голос приобрел шипящие угрожающие ноты, а руки обняли со спины некроманта, полностью предугадавшего этот ход. Вытянувшиеся когти царапнули грудь, разрезая тонкую ткань кипельно-белой рубашки и задевая смуглую кожу, на которой выступили первые бисеринки крови. От этого аромата, смешавшегося с запахом мужского тела и сапфировой магии, голова закружилась еще сильнее. Разворачиваясь к уже практически не контролирующей «зверя» Наследнице и заглядывая в аметистовые глаза с алыми всполохами, что означало не полное поглощение сознания, Дэй склонился ниже, позволяя горячему дыханию шевелить выбившуюся из прически прядь черных волос.
- Приятного аппетита, - пожелал то ли самой Кейре, то ли «зверю» некромант, прежде чем все же безжалостно накрыть пульсирующую жилку на шее губами и в следующий миг ощутить металлический привкус крови. Главное, не перекусить нить раньше времени. Остальное же совершенно ничего не значило. Равно как и появляющиеся на его теле глубокие царапины от когтей женщины, у которой лишь тело и черты лица сейчас напоминали о старшей дочери рода Д’Эндарион. Алые глаза с вытянувшимися зрачками зажмурились от наслаждения предоставленным пиршеством. Оба знали, как лучше всего удовлетворить зверя. Первая жертва всегда останется главным источником. Первая кровь всегда будет самой желанной. Сапфировая магия, сплетенная с ярким эмоциональным коктейлем, получаемым лишь в момент жестокого убийства или секса, не заменит ничто. Пока у обоих есть свои причины на сотрудничество, они продолжат поддерживать эту связь.
***
В полосе неяркого дневного света, просачивающегося сквозь неплотно прикрытые тяжелые шторы, танцевали пылинки, стараясь подольше задержаться в воздухе, прежде чем осесть на разбросанные по полу подушки и ловящие тщательно отполированными сторонами кусочки разных размеров, некогда бывшие чудной статуей, украшавшей спальню. Теперь же творение рук Пресветлой Матери обрело вечный покой, отраженное чужой магией, вместо того, чтобы встретиться с живой целью. Неудавшееся покушение не огорчило нападавшую, после чего в полет отправился уже сгусток чистой энергии, правда, растворившийся в защитном плетении жертвы. И теперь оба участника стычки сидели на кушетке, лишившейся разом всех подушек: инициатор сражения, нахмурившись и забравшись с ногами на предмет меблировки, изучала противоположную стену взглядом, в то время как пытавшийся защититься субъект, ничуть не боясь повторения вспышки гнева, находился в опасной близости, крепко прижимая к себе недовольную.
- Одиннадцатое свидание с того момента, как луна достигла своего пика на небе, второе с момента ее нового рождения, - шумно выдохнула девочка с двумя длинными косами, в которые старшая подруга вплела бледно-голубые цветы в тон сегодняшнему платью. На красивом личике с неправильными чертами отразилась усталость, словно бы и не впервой ей проводить подобные подсчеты. Хотя, почему «словно»? Ведь так оно, по сути, и было. Хэдес всегда, всегда ломал все ее попытки флирта с другими «братьями». И ведь были б причины. Так нет! Все прекрасно понимали, что ничем большим, нежели пара уединенных встреч, это не завершится. Это самые обычные короткие романы, что так свойственны в их возрасте. И что как минимум необходимы до момента ритуала соединения, после которого любой путь к измене будет отрезан. А он пытается ограничить ее свободу еще с самой первой встречи столько десятков лун назад. После одного его недовольного взгляда исподлобья все потенциальные воздыхатели внезапно вспоминают, что, вроде как, тоже имеют вторые половины, а юношеское влечение может существовать и на расстоянии.
- И всего лишь семьдесят две воскресших луны до мига, когда ты станешь безраздельно принадлежать мне, - у каждого из них было свое исчисление времени. Никак не препятствуя обнимающим ее талию мужским рукам с едва зажившими царапинами (понес же его Агнус давеча в лес!), Илисса притворно надулась, все так же сидя спиной к вечному будущему супругу. Встрепанный юноша только хмыкнул в ответ на попытку отчитать его действия, последний раз имевшие место быть вчера. Он бы еще понял, если бы избранница отдала предпочтение кому-то достойному ее внимания, но этот Догуэрн, едва ли знавший, как стоит себя вести с женщинами, не стоил даже грязи на ее туфлях. Мальчишка с почти девичьими чертами лица мог похвастаться лишь выразительным чтением стихов собственного сочинения, но и не более того. Ну какой, скажите на милость, с него прок? Да эта капризная девчонка должна ему спасибо сказать, за то, что спас от заведомо провального свидания, на котором она бы обязательно засыпала каждые три минуты. Ведь вернулась бы потом еще более недовольная, нежели была вчера, когда он заявился на их рандеву под луной. Глупая.
- Не замечтался ли ты? – обернулась девушка, чтобы иметь возможность встретиться взглядом с отчего-то довольным собой юношей, - Семьдесят две воскресших луны лишь до дня моего совершеннолетия, - поправила она, - Я не обещала тебе, что в этот день мы официально закрепим нашу связь.
- Хочешь сказать, что ты против? – зеленые глаза гипнотизировали сильнее ментальной магии Эфрена, настолько, что будь она так же слаба, как и большинство своих «сестер», уже бы давно сдалась на милость их обладателя. Незначительно меняя положение своего тела, теперь уже полностью прижимаясь левой стороной к удерживающему ее Хэдесу, и положив ладошку ему на грудь, будто это было единственным препятствием для окончательного сближения, Илисса качнула головой.
- Я не хочу быть с тобой только потому, что так решила Пресветлая Мать, - как и любой женщине вне зависимости от возраста, ей было необходимо понимать, что с ней не по принуждению, а по причинам более искренним и чистым. В ее сказках, что рождались каждый вечер, когда рядом собирались все ее «братья» и «сестры», главенствующую роль играли сильные чувства, не зависящие ни от чьей воли. В ее историях всегда было место чуду и настоящему счастью. В ее мечтах всегда было место вечной любви.
- Какого доказательства хочешь ты? – едва дотрагиваясь до медовых завитков, что выбивались из объемных кос, после недолгого молчания задал вопрос юноша, все так же смотря ей в глаза, но совершенно не в силах прочесть что-либо в них. Такая женщина заслуживала любых свершений. Такая женщина стоила всех возможных даров. Такая женщина не стала бы ни перед кем преклоняться, зная, что преклонятся перед ней. И такая женщина могла принадлежать только ему. Лишь такая женщина была нужна ему. Минет еще сотни полторы лунных воскрешений, и она расцветет в полную силу, но даже сейчас она уже знает о том, на что способна. Подобная цветку ирлеи, что распускается лишь в одну из ночей пика алой луны и постоянно меняет свое местоположение, ее достойны видеть не все. Но однажды встретившись с ней, забыть уже нельзя, что вызывает желание бросаться на поиски и умирать, не находя. Такими были цветы ирлеи. Такой была Илисса в его глазах.
В ее сказках влюбленные юноши спасали избранниц от ужасных чудовищ, но ее не было нужды спасать: вред детям Трехликой могли причинить разве что дикие звери, но на жутких монстров они не тянули, как и оставленные ими царапины на смертельные раны. В ее сказках из дурнушек рождались те, кто готов поспорить с богинями, но ей не требовались никакие преображения: она и без того знала, что великолепна. Ее нельзя было назвать милой, прелестной или нежной, эта красота имела хищнические, загадочные ноты. Но собственное отражение нравилось ей больше, чем очаровательная улыбка светлой Дэль с наивными глазами цвета солнца, считавшейся среди всех «сестер» самой прекрасной. В ее сказках вместе с принцем доставались титул и корона, но она и без того имела высокое положение, которое не желала получать лишь благодаря удачному замужеству. Этого можно было достигнуть и самой. А брак должен был заключаться по другой причине. В ее сказках были чувства, что проходили любые испытания. И это являлось, пожалуй, единственным, чего бы ей хотелось в собственной жизни. Потому что эти сказки создавались той, что в них верила.
