Он не блефовал. Я знал, что, если не подчинюсь, меня прихлопнут, словно муху. Я вышел и тихо закрыл за собой дверь. Блондинка по-прежнему стучала на пишущей машинке. Пепи и Бенно в комнате не было.

— Он очень мил, не правда ли? Удивительно, что у него нет друзей, — произнесла блондинка, не переставая печатать и не отрывая глаз от работы.

Я подумывал, не смыться ли потихоньку из Пелотты, чтобы добраться до Майами своими силами, но быстро понял: не стоило даже и пытаться. Пепи и Бенно прилипли ко мне как приклеенные.

Петелли был мастером паблисити, сомневаться но приходилось. Он подключил к делу все местные газетенки и мобилизовал бригаду горлопанов, которые, совершая обход кабачков, превозносили мои достоинства. Интенсивная шумиха быстро сказалась на любителях держать пари, и ко дню матча я уже котировался как фаворит: ставки шли четыре к одному.

Поставив десять тысяч долларов на Кида, Петелли был уверен, что сорвет солидный куш. Ни он, ни его подручные не сказали мне больше ни слова. Видимо, они считали, что вполне достаточно той беседы, которую провел босс в своем кабинете. Впрочем, так оно и было. Или ложусь в третьем раунде, или меня прикончат. И я решил, что лягу. Организация такого масштаба слишком сильна и опасна, чтобы с ней шутить.

— Половина восьмого, Джонни, пора вставать! У тебя все в порядке? — спросил Роше, просовывая голову в полуоткрытую дверь.

— Все в норме.

— Сам тебя отвезу. Только немного приведу себя в порядок.

Я побрызгал холодной водой лицо, причесался и надел костюм, который принес Брант. Он был в самый раз, но это не доставило мне никакого удовольствия.

Раздался стук в дверь, вошла Алис.

— Джонни, ты выглядишь великолепно!

— Надо полагать.

— Том уже отправился в гараж. Удачи, Джонни!

— Спасибо. Рад, что не едешь с нами.

— Том хотел меня взять с тобой, да только не люблю я бокс. Но буду думать о тебе!

— Хорошо. Тогда прощай и спасибо за все.

— А ты вернешься назад?

Много бы я дал, чтобы ответить на этот вопрос!

— Разумеется. Но все равно спасибо!

— Положи это в карман. Мой амулет. Он тебе принесет счастье.

Я взглянул на серебряную медаль, которую она сунула мне в руку. На медали была изображена голова какого-то святого. Я положил медаль в карман и тут же забыл о ней.

Спускаясь по ступенькам крыльца, заметил, что появился «кадиллак» Петелли. За рулем сидел Бенно, на заднем сиденье — Брант.

— Решили подвезти тебя, — сказал Брант, высунувшись из окна. — Ну как ты, в форме?

— Все в порядке! Меня Роше отвезет.

— Сами доставим, — проворчал Бенно.

Роше еще не подъехал. Не было причин по пустякам затевать перебранку.

Когда мы приближались к сверкающему огнями стадиону, Пепи, не оборачиваясь, произнес:

— Запомни, Фаррар, в третьем раунде, иначе тебе крышка!

— Не напрягайся, — ответил я. — Все понятно.

— Деньги твои будут у меня, пока все не кончится. Машина для тебя уже стоит за стадионом. Бензином заправлена доверху, можешь отправляться в Майами.

Бенно поставил «кадиллак» на стоянку. Мы вышли из машины и прошли через боковой вход.

Перед уборной нас встретила толпа журналистов и болельщиков. Оставив в коридоре Пепи объясняться с ними, я с трудом закрыл за собой дверь.

Уоллер уже ждал меня.

— Вы намерены выиграть? — спросил он, когда я улегся на массажный стол.

— Откуда мне знать? Разве можно заранее предугадать исход поединка?

Он долго молча разминал меня, потом сказал:

— Мистер Петелли давно уже занимается бизнесом в боксе. Мне кажется, он совсем все изгадил в этом деле. И что, опять липовый матч?

— Ты сам прекрасно знаешь. Мне кажется, все в этом грязном городишке уже в курсе. Нельзя не учуять, что пахнет жареным, коли Петелли ставит десять кусков на Кида. Мне велено лечь в третьем раунде.

Уоллер что-то пробурчал. Мы избегали смотреть друг на друга.

— Только не надо сердиться на мистера Бранта, — сказал негр. — Он хороший парень. Да куда ему против Петелли? Если Петелли решил, чтобы вы легли в третьем раунде, что он может сделать, мистер Брант? Если скажет «нет», эти убийцы его прикончат. А у него жена, дети…

— Ладно, Генри. Может, ты и прав. Но все же я не хочу, чтобы он отирался возле меня. Ты что, сам не можешь быть секундантом?

— Коли вы решили лечь в третьем раунде, вам секундант не нужен, — печально ответил Уоллер.

— А если не лягу? Есть хоть один шанс выкрутиться в таком случае?

Уоллер беспокойно осмотрелся, словно боялся, что нас подслушивают.

— Это было бы просто безумием! — сказал он растерянно. — Выбросьте эту мысль из головы.

— Поразмыслить-то можно, за это денег не спрашивают. Это окно куда выходит?

— Но надо, оставьте! Нечего про то даже и говорить!

Я слез со стола и подошел к окну. Внизу метрах в десяти увидел стоянку автомашин. Высунулся наружу. Под окном вдоль стены шел узкий карниз, который заканчивался у водосточной трубы. Выбраться по карнизу и спуститься вниз труда бы не составило, но как удрать потом?

Уоллер оттащил меня от окна.

— Ложитесь-ка снова на стол. Перед матчем нельзя так скакать!

— Ты думаешь, эти итальяшки меня кокнут, а, Генри? Или на пушку берут?

— Конечно, кокнут, и речи быть не может. Два года назад они прикончили О’Брайнена, он надул Петелли. Изуродовали руки Бенни Масону, потому что тот лег, а Петелли велел ему держаться десять раундов. Сожгли кислотой лицо Тиге Фриману за то, что тот выиграл бой в седьмом раунде.

Я еще раздумывал над словами Уоллера, когда из-за двери раздался голос Бранта. Пора выходить на ринг.

Генри помог мне надеть красный с голубым халат, подарок Петелли. Роскошное одеяние, поверх которого большими белыми буквами было вышито: «Джонни Фаррар». Будь это раньше, я был бы счастлив и горд надеть на себя такой халат, но сегодня он лишь раздражал меня.

Когда под рев медных фанфар я спускался по проходу на арену, появился Кид. Его встретили громом аплодисментов, а стоило ему перелезть через канаты ринга, как зал взвыл от восторга.

Подошел Брант. Он весь вспотел, вид у него был крайне обеспокоенный.

— Пойдем, — сказал он. — Ты вперед, мы за тобой.

«Мы» — это Брант, Уоллер, Пепи и Бенно. Я стал спускаться к рингу. Зрители сопровождали мой путь бешеным криком. Я подумал с грустью, как они будут кричать, когда мне придется проделывать этот путь в обратную сторону.

Я перелез через канаты ринга и прошел в свой угол. Кид, одетый в желтый халат, вовсю паясничал в противоположном углу. Широко расставив ноги, он наносил воображаемые удары своим секундантам, которых это забавляло гораздо меньше, нежели зрителей в зале.

Я уселся на табурет, а Генри начал бинтовать мне руки. Толстый тренер Кида, нагнувшись надо мной, внимательно наблюдал за этой процедурой, дыша в лицо перегаром виски и сигарным дымом. Стараясь уклониться от неприятного запаха, я повернул голову и стал разглядывать зрителей, сидящих внизу под рингом. Тут-то я ее и заметил…

Мне довелось повидать немало красивых женщин, но такой, как она, не видел никогда. У нее были черные как смоль волосы, разделенные посредине таким ровным пробором, словно его провели по мрамору с помощью резца и линейки. Глаза огромные, черные и блестящие. Кожа походила цветом на алебастр.

— Что с вами происходит? — прошептал Уоллер, завязывая перчатки. — Можно подумать, вам уже врезали по голове…

Я взглянул на элегантного мужчину, который сопровождал даму. Он был довольно красивым, с правильными чертами лица, оливкового цвета кожей и вьющимися каштановыми волосами. Но тонкие губы и злобный яростный взгляд, который он устремил на меня, портили впечатление.

— Вставайте же! — сказал Уоллер, буквально отрывая меня от табурета. — Рефери ждет.

Действительно, и рефери и Кид уже поджидали меня в центре ринга. Я подошел к ним.

— Эй, приятель, что ты прилип к своей табуретке? — насмешливо произнес Кид. — Я же тебя не сразу начну бить!