Петя (Э. Марцевич) – не болтун, не революционер, а искатель свободы. Его воспринимаешь, как тех, кто работал истопниками в 1970-х. Когда он говорит «Дойду или другим путь укажу» – это не словоблудие, а просто-таки диссидентство.

Когда Аня обнимает мать и обещает «насадить новый сад» – это тоже не голословное утверждение, а надежда на то, что приличным людям когда-нибудь повезет. Раневской: «У тебя осталась жизнь и душа» – это то же самое гордое утешение непонятого на родине человека. Аня даже рада, что все кончилось, что пришла определенность – и стало легко. Она здесь похожа на Соню из «Дяди Вани».

Все фокусы Шарлотты (Н. Вилькина) многозначительны и поданы так, что становятся комментариями к продаже сада. Вот продает плед в хорошем состоянии – как сад, перекличка взглядами с Раневской. Бросает на пол куль с ребеночком – вот так же выкинули на улицу обитателей усадьбы. Образ утраты и предательства.

Говорят, «Дачники» – самая чеховская пьеса Горького, ее часто играют по-чеховски. Но никогда не видела, а у Л. Хейфеца вдруг обратила внимание, что Чехова можно трактовать через Горького, через социологию. Старые люди, Раневская и Гаев, интеллигентные до мозга костей, но это не играется, а присутствует. Они лишены изначально как снобизма, так и пошлости. Победа Лопахина здесь как пришествие Хама, которое, правда, в лице Ю. Каюрова вроде бы не так страшно. Его монолог про покупку – самоутверждение, гордость за себя: отец был мужиком, а я купил. И любви к Раневской нет, есть атавизм раба, который не может не любить хозяйку. Однако любопытен в связи с этим его финальный диалог с Петей: у тебя отец – мужик, у меня – аптекарь, но из этого ничего не следует. Главное – надо самому быть человеком.

У Е. Буренкова, на редкость, роль Пищика оказалась РОЛЬЮ! Он играет так, будто уже прошел историю с продажей вишневого сада. Его «Ничего!» так многозначительно и глубоко. Он утешает тех, кто еще не знает, что это не смертельно. У него дрожат руки и голос, и в каждом движении и слове – достоинство.

На вопрос Раневской Лопахину о Варе: «Почему вы сторонитесь друг друга?» – в этом спектакле очень легко ответить: потому что они ровня, потому что она с ее приземленной хозяйственностью напоминает ему о его простонародных корнях и будто камень на шее будет тянуть его назад и вниз и не даст прыгнуть наверх. А прыгнуть очень хочется. А ей и гордость мешает. В финале она с таким треском открывает зонтик, что Лопахин с испугом в глазах прикрывается рукой, будто боится, что она его ударит. Она – живой укор, воспоминание о людях, которые были и ей, и ему дороги, но которых он предал в силу своей практичности. Он ее боится. Боится, что она всегда будет напоминать ему о том, каким он был когда-то: битым мужичком с окровавленным носом.

В финале – Смоктуновский в пальто с башлыком с длинными волосами очень похож на ребенка. Очень точно в спектакле передано ощущение людей, которые не умели работать, но были умны, тонки, воспитанны.

«Чемодан проблем-2000», авторская программа А. Филиппенко.

Честно заработанный хлеб. Два часа человек нравится уже тем, что получает удовольствие от того, что делает. Со страстью, колясь и смеясь. Стилист. Когда увидел меня в зале, сначала растерялся, удивился, а потом, по-моему, поддал жару.

Периодически Чехова надо оставлять в покое.

Ноябрь – 10 лет Театру Антона Чехова и 50 – Л. Трушкину, пионеру антрепризы. Интересна эволюция отношения к этому новообразованию. Сначала – жупел, главный враг стационарного театра, теперь – просто иное организационное предприятие. Стационары многое переняли у антреприз. И в стационарах есть антрепризный репертуар, и в антрепризах есть тоска по настоящему труду. Любопытно, что старые знаменитые антрепризы все разорились. То есть, это блеф, что антреприза – бешеные бабки.

Трушкин рассказал, что после спектакля «Ужин с дураком» к нему подошла дама и сказала: «Вообще-то я человек неплохой. Но постараюсь быть лучше». В исполнении Г. Хазановым маленького человечка, всеми обижаемого, было и воспоминание о кулинарном техникуме, и демонстрация игры, и мораль – надо относиться лучше друг к другу. Слишком просто, но точно.

Тенденция добра и правильно сориентированных ценностей. «Ученик дьявола» Б. Шоу реж. П. Хомский (Театр им. Моссовета), «Серебряный век» М. Рощина, реж. Ю. Еремин (Театр им. Моссовета), прямой дидактизм реж. Ю. Погребничко в «Где тут про воскресение Лазаря?» (по произведениям Ф. Достоевского и А. Володина в Театре «ОКОЛО»). То же в «Чайке» А. Чехова, реж. А. Буров (Театр им. А. Островского).

Вилькинское (А. Вилькин художественный руководитель Государственного Московского театрального центра «Вишневый сад) определение профессионального и дилетантского еще «работает» – конечно, еще не все в порядке. Но внутренне наступило то ли успокоение, то ли усталость.

«Дама с собачкой» А. Чехова, реж. К. Гинкас, Московский ТЮЗ.

Мы переели устриц, деликатесов. Все оказалось немножко не прожаренным. Официальная власть поднимает на щит молодых и нахальных, а уже надо бы вернуться к корням. Время и зритель требуют покоя и гармонии. Скоро придет время реконструкций и ретроспекций.

Я бы восстановила на месте Б. Морозова «Учителя танцев» как легенду (пьеса Л. де Вега, впервые поставлена в 1946-м, в Центральном театре Советской Армии), как программу, как заявление перемирия с традицией. Или сделала бы «Давным-давно» (пьеса А. Гладкова поставлена реж. А. Поповым в ЦТСА в 1964-м). Вступить в одну реку дважды – совершить безнадежное дело. А М. Захарову взять и поставить с молодежью, которая у него выглядит поколением, «Доходное место» А. Островского (шла пьеса в Театре Сатиры в 1967-м) и, наконец, избавиться от морока этой легенды. А М. Левитину восстановить «Мокинпотта» П. Вайса, с которым 18-летний юноша входил в театр (дипломный спектакль поставлен в 1969-м в Театре на Таганке) – да еще был принят самим Любимовым. Когда Ю. П. восстановил (в 1999-м) «Доброго человека» (пьесу Б. Брехта Любимов впервые поставил в 1964-м), это выглядело концептуально. А при консультации В. Плучека – восстановить «Фигаро» П. Бомарше (шла в Театре Сатиры в 1969-м). Пусть Маша Голубкина сыграет Сюзанну. Или восстановить «Страдания юного В.» (по пьесе У. Пленцдорфа) – лучший спектакль С. Яшина в Детском театре (1984). А в Вахтанговском – сделать «Мадемуазель Нитуш» (оперетта французского композитора Ф.Эрве впервые поставлена там Р. Симоновым в 1944-г).

Если мы так много говорим о повторе времен, так продемонстрируем это, заставив новое поколение высказаться на старой территории, чтобы восстановить в правах критерии. Нужно искать конструктивно интересные ходы. Старое поколение придет ностальгировать и сравнивать, а и пусть, а молодое хоть потрогает легенду. Сейчас надо поражать конкретными фактами, а не пустыми разглагольствованиями накануне премьеры: это будет лучший спектакль сезона, это уникальный проект с участием звезд, которые уже отрясли прах репутации, посадим на сцену самолет. При этом, кто режиссер, актеры – не пишут.

«Прощай, Марлен, здравствуй», реж. Г. Шапошников, Театр Эстрады.

Провал сезона. Пьеса Д. Минченка, в которой сляпаны факты биографии (Марлен Дитрих, немецкая и американская актриса, секс-символ и певица, 1901–1992), в основном истории с мужиками, но так, что это не совсем понятно тем, кто не знает Хемингуэя (американский писатель, журналист, 1899–1961), например, или Ремарка (видный немецкий писатель, 1998–1970). Нет ни легенды, ни ее развенчания. Есть претензия на мюзикл. Елена Морозова разгуливает по сцене, как в «Миллионерше» (пьесу Б. Шоу в постановке В. Мирзоева в рамках Независимого театрального проекта показывали в Театре эстрады осенью 2000-го). Ее служанку, ее антагонистку, играет дочь Е. Симоновой, Зоя Кайдановская. Очень плохо.